Зеленецкий Юрий Георгиевич
Зеркало Шекспира
Зеленецкий Юрий Георгиевич
Зеркало Шекспира
ОГЛАВЛЕНИЕ
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
ГЛАВА I
ГЛАВА II
ГЛАВА III
ГЛАВА IV
ГЛАВА V
ГЛАВА VI
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
В издании in-folio 1623 г пьес В.Шекспира помещены четыре посвященные его памяти стихотворения, написанные Л.Даггесом, неким И.М., Беном Джонсоном и Хью Холландом. Первые три автора предпослали своим стихотворениям стандартные слова: "To the memory of...the author...-- Памяти...автора..." Хью же Холланд написал иначе: "Upon the lines and life of the famous scenic poet...-- На стихи и жизнь известного сценического поэта..." И если прочитать все его стихотворение, то невольно закрадывается подозрение, что от обычной формы посвящения Х.Холланд отошел не случайно. Более того, похоже, также не случайно его стихотворение напечатано последним. Может быть, издателям было важно, чтобы последними в череде восхваляющих В.Шекспира слов оказались именно слова этого стихотворения двух поразительных строк. Но, может быть, наоборот, издатели хотели подальше спрятать эти строки:
If tragedies might any prologue have,
All those he made would scarce make one to this;...1
Слова "tragedies" и "prologue" выделены прямым шрифтом в тексте оригинала. Но даже без учета такого выделения этим строкам хватает многозначительности. Их развернутый прозаический перевод может быть таким:
Если бы все трагедии могли иметь некий один пролог,
То едва ли не таким же прологом к многим трагедиям могло бы стать
и все сделанное им...
Сразу надо понять, что в этих строках Х.Холланда речь идет не о театральных, а о реальных трагедиях в жизни людей. При этом, высказывая мысль, что пролог всех жизненных трагедий в общем-то один, он использовал сослагательное наклонение скорее из конспирации. Похоже, он все-таки понимал то, на что намекает Библия и о чем прямо говорил Будда: "Корень зла есть незнание истины". Кстати, нечто подобное этому пониманию звучит в стихотворении "Есть игра..." А.Блока:
А пока -- в неизвестном живем
И не ведаем сил мы своих,
И, как дети, играя с огнем,
Обжигаем себя и других.
Но тогда из общего смысла этих двух строк Х.Холланда вытекает, что "все сделанное им (В.Шекспиром)" содержит эту, неизвестную людям истину, понимание которой может стать "едва ли не таким же прологом" к новым трагедиям.
Навеки останется тайной, каким образом это стало известно Х.Холланду. Но, похоже, он даже знал, что одним из моментов осознания этой истины стало осознание В.Шекспиром глубокого, общего смысла слова "пролог", выкристаллизовавшегося потом в чеканной, связывающей частное с общим формуле: "Прошлое -- пролог". Но именно с осознания этого началась и трагедия В.Шекспира, на которую Х.Холланд и указывает всем, с учетом смысла слов посвящения, смыслом слов своего стихотворения.
Надо понимать, что Х.Холланд и издатели первого фолио не могли говорить о том, о чем не сказал бы сам В.Шекспир. Поэтому лучше сразу и привести слова самого Шекспира: "Когда чьи-то стихи не могут быть поняты, а добрый ум не поддержан его дерзким сыном -- Пониманием, это скорее убивает человека насмерть, чем большой расчет в маленькой комнате".2
Георг Брандес закончил свою книгу "Шекспир. Жизнь и произведения"3 замечательными словами: "Тот В.Шекспир, который родился в царствование Елизаветы в Стрэтфорде-на-Эвоне, который жил и творил в Лондоне в эпоху Елизаветы и Иакова, который в своих комедиях вознесся к небесам, в своих трагедиях снизошел в ад и умер 52 лет в родном городке, -- он воскреснет при чтении его произведений в полном величии, в ярких и твердых очертаниях, со свежестью действительной жизни, он воскреснет перед глазами каждого, кто прочтет эти произведения с чутким сердцем, здравым умом и с непосредственным пониманием всего гениального". Иначе говоря, простого и ясного.
Но и через века после написания В.Шекспиром приведенных выше простых строк все еще не заметно понимания, что В.Шекспир сетует на непонимание именно его собственных стихов, его собственных мыслей в этих стихотворениях. Во всяком случае, не заметно попыток поискать, что может быть в произведениях В.Шекспира непонятого.
Подчеркивая же в посвящении и затем в тексте стихотворения, что В.Шекспир был поэтом и "then poets' king -- затем королем поэтов", Х.Холланд указал, что не понято в стихах В.Шекспира. Ведь слова "король поэтов" при живых Б.Джонсоне, Д.Флетчере, Д.Донне и других знаменитых поэтах шекспировской эпохи Х.Холланд мог написать, только вкладывая в них некий отличный от общепринятого смысл. И это мог быть только смысл, вытекающий из слов Эсхилла:
Вот о чем мы, поэты, и мыслить должны, и заботиться с первой же песни,
Чтоб полезными быть, чтобы мудрость и честь среди граждан
послушливых сеять.
Опять же, Х.Холланд не мог говорить о том, чего не сказал бы сам В.Шекспир. Вот только если о мудрости бытия В.Шекспир говорил практически прямо и точно, то указание на содержащееся в его произведениях понимание чести, он остроумно спрятал в последних словах Кранмера в пьесе "Генрих VIII", в которых Кранмер говорил о будущности в этой пьесе только что родившейся, а в реальности скончавшейся за несколько лет до написания этой пьесы, королевы Елизаветы, вроде бы, тоже грешившей писательством:
From her shall read the perfect ways of honour,
And by those claim their greatness, not by blood.
У нее прочтут об истинных путях чести,
Чтобы на них обретать свое величье, а не происхождением.
И чтобы ни у кого не возникало никаких сомнений, девятью строчками ранее В.Шекспир написал: "truth shall nurse her -- истина вскормит ее". Но, очевидно, даже современники В.Шекспира и Елизаветы не поняли этих слов В.Шекспира.
Поэтому в своем стихотворении Х.Холланд укорил современников и соотечественников В.Шекспира, писавшего на родном им языке, в непонимании ими творчества и жизни великого поэта. Будущим же читателям он и издатели подсказали, какие главные темы развивал В.Шекспир в своих произведениях. При этом они указали, что знакомство только с какими-то отдельными произведениями В.Шекспира ничего не дает в плане их понимания. Отголосок этого указания можно найти в словах Г.Брандеса в цитировавшейся книге: "У Шекспира каждое позднейшее произведение всегда связано с предыдущим, подобно тому, как звенья цепи сомкнуты между собою". Точнее это указание можно, некоторым образом, пояснить словами О.Уайльда: "Тот, кто знает только настоящее, ничего не знает о времени, в котором живет". Кстати, О.Уайльд, писавший о В.Шекспире в нескольких своих произведениях, тоже ничего в Шекспире не понял. При этом не понял самого главного -- сонеты В.Шекспира рождены не просто любовью, а любовью к человеку, а потому -- мудростью и честью (Wisdom and Honour).
И ведь, наверное, до сих пор есть энтузиасты, желающие проникнуть в тайну инициалов W.H, несмотря на прямое и ясное указание сонета 26.
Lord of my love, to whom in vassalage
Thy merit hath my duty strongly knit;
To thee I send this written embassage
To witness duty, not to show my wit.
Duty so great, which wit so poor as mine
May make seem bare, in wanting words to show it;
But that I hope some good conceit of thine
In thy soul's thought all naked will bestow it:
Точный смысл этих первых двух строф сонета можно передать в приблизительно таком рифмованном переводе:
С достоинством твоим, моя любовь,
Мой долг по-рабски крепко связан;
Свидетельство его я посылаю вновь:
Не ум, а долг свой показать обязан.
Долг так велик, что бедный ум
Слов не находит описать его значенье:
Хочу вложить в основу твоих дум
Твое же о себе благое самомненье.
К сожалению, переводчики на русский язык, наверное, не читали указания Х.Холланда, а потому не поняли, что при переводе произведений В.Шекспира важно точно передавать не только общий смысл его предложений, но и часто важно бережно обращаться с самими словами этих предложений. Например, слово "conceit - самомненье" еще встретится в цитате из пьесы "Комедия ошибок". И видя это, может быть, читатели лучше поймут смысл обоих цитат. Но вот почему англичане до сих пор не могут понять, что главное для В.Шекспира, и не только в сонете 26, не любовь, а "великий долг", пока остается неизвестно.
Главное же для Х.Холланда и издателей было предупредить будущих читателей, что понимание В.Шекспира на деле на деле выражается в понимании трагичности и его творчества, и его жизни, и, соответственно, при сохранении тех же условий жизни, трагичности положения самих читателей. То есть, от "свечи" В.Шекспира, о которой он, как оказалось бесполезно, говорил в первых словах Гауэра в "Перикле", можно зажечься, но об ее пламя можно и обжечься. Поэтому в обоих случаях последствия могут быть одинаковыми -- трагическими. И, скорее всего, именно потому, что в "Перикле" об опасности своего открытия В.Шекспир говорит наиболее откровенно, эту пьесу издатели не включили в первое фолио.
Следовательно, получается, рядом с В.Шекспиром все-таки были некие прототипы гамлетовского Горацио, пытавшиеся после смерти своего великого друга "поведать правду о нем неудовлетворенным". Вот только людей "с чутким сердцем, здравым умом и с непосредственным пониманием всего гениального" за века после выхода их издания, может быть, так и не нашлось.
В пьесе "Бесплодные усилия любви" (IV,3) В.Шекспир сказал: "Где виноваты все, виновных нет". Поэтому, естественно, если все же были люди, понимавшие В.Шекспира, то это означает, что все остальные люди, читавшие произведения В.Шекспира, оказываются виноватыми в непонимании его. Но главное тут еще и в том, что уже века все люди оказываются виноватыми в том, что они сами не поняли того, что понял один В.Шекспир.
I
В надписи, сделанной Вольтером под портретом Г.Лейбница, есть такие слова:
Уроки мудрости давал он мудрецам,
Он был мудрее их -- умел он сомневаться.
Из этих слов следует, что Вольтер, по крайней мере, был плохо знаком с творчеством В.Шекспира, а уж "Ричарда II" точно никогда не читал. Впрочем, и все читавшие эту хронику, похоже, никогда не чувствовали и не думали о том, что последние слова короля Ричарда -- это исповедь, мысли самого В.Шекспира.
Представим, что мой мозг с моей душой
В супружестве. От них родятся мысли,
Дающие дальнейшее потомство.
Вот племя, что живет в сем малом мире.
На племя, что живет в том, внешнем, мире,
Похоже удивительно оно:
Ведь мысли тоже вечно недовольны.
Так, мысли о божественном всегда
Сплетаются с сомненьями...
(V,5, перевод М.Донского)
Как тут не вспомнить прекрасные слова Б.Пастернака из его "Замечаний к переводам из Шекспира": "Для мыслителя и художника не существует последних положений, но все они предпоследние". Правда, Б.Пастернак тоже не придал особого значения словам В.Шекспира из "Ричарда II", хотя он, наверное, читал сонет 85, в котором В.Шекспир уже более чем откровенно сказал:
I think good thoughts, whilst other write good words...
Мне мысли по нутру, другим - слова...
(Перевод И.М.Ивановского 4)
То есть, опять же, отсюда видно, что Х.Холланд и издатели первого фолио не говорили того, чего не говорил сам В.Шекспир. А говорил он, как видно из сонета 85 и других сонетов, еще и о том, чем он отличается от других поэтов.
Само собой разумеется, мысли рождаются здоровыми только тогда, когда не только ум здоров, но и душа чиста и отзывчива. Один выдающийся политик по этому поводу говорил: "Без человеческих эмоций никогда не было, нет и быть не может человеческого искания истины". И Фирдоуси написал в "Шах-наме": "Не найти с незрячей душою благого пути". Кстати, в следующей строке Фирдоуси написал: "Коль внемлющих нет -- бесполезны слова".
О том же, что творилось в его душе, В.Шекспир написал в сонете 66:
Измученный всем этим, смерть зову.
Как не устать от стольких трудных лет,
Когда везет пустому существу,
И самой чистой Вере веры нет,
И недостойным воздают почет,
И помыкают юной Красотой,
И Совершенство Скудостью слывет,
И Сила у Бессилья под пятой,
И рот Искусству зажимает Власть,
И Глупость надзирает за Умом,
И может Правда в простаки попасть,
И всюду Зло командует Добром.
Измученный, в могиле отдохну,
Но как любовь оставить мне одну.
Уже здесь можно отметить, что самим В.Шекспиром третья строка третьей строфы написана так: "And simple Truth miscalled Simplicity". Вот ее дословный перевод: "И простая Истина обозвана Наивностью". И из этого перевода видно, что, в общем-то, весь сонет написан только из-за одной этой строки. В ней отражен результат попыток В.Шекспира донести до людей понятую им истину. Поэтому лучше было бы в стихотворном переводе воспроизвести эту строку как можно точнее. Например, следующим образом: И Истину простую отторгает страсть. Дело тут еще и в том, что эта строка выделяет В.Шекспира из великого множества обличителей недостатков этого мира, существовавших и до него, и после него. Кроме того, в ней отражено явление, которое Г.Лейбниц описал такими словами: "Если бы геометрия так же противоречила нашим страстям и нашим интересам, как нравственность, то мы бы так же спорили против нее и нарушали ее вопреки всем доказательствам".
Но, для очистки совести, можно все-таки привести пример необходимости прислушиваться к советам Х.Холланда и издателей первого фолио. К тому же, этот пример будет полезен и на будущее. В пятой сцене четвертого акта пьесы "Троил и Крессида", в диалоге прощающихся влюбленных есть один интересный момент.
Cressida. My lord, will you be true?
Troilus. Who, I? Alas, it is my vice, my fault:
Whiles others fish with craft for great opinion,
I with great truth catch mere simplicity.
Крессида. Принц, вы будете верны?
Троил. Кто? Я? Увы, это мой порок, мой недостаток:
В то время, как другие умело выуживают великую славу,
Я с великой правдой ловлю всего лишь имя простака.
Рассуждениям по поводу такого хитрого ответа Троила на бесхитростный вопрос Крессиды можно посвятить целую главу. Впрочем, люди бывалые в ответе Троила могут увидеть только его естественное для мужчины желание увильнуть от прямого ответа на поставленный Крессидой вопрос. Но даже самые бывалые представители мужского пола вряд ли когда-нибудь в таких ситуациях догадывались сослаться на "великую правду".
Возвращаясь к монологу в "Ричарде II", следует отметить, что кроме того, что понимал Фирдоуси, В.
1 2 3 4 5 6 7 8