– Денег.– Сколько?У Олега Васильевича были очень странные глаза. Нельзя сказать, чтобы они бегали. Скорее они походили на локаторы, которые медленно обследовали все узловые точки комнаты, – и вместе с тем всегда смотрели прямо на Аню.– Три миллиона, без штрафов и пеней. За поставленный керосин. Акты сверки возьмешь у коммерсантов, – последовал кивок в сторону дверей. – Два миллиона девятьсот шестьдесят тысяч, если быть точным.– Акты сверки? Это… за сколько?– За два года. Больше мы ждать не намерены.– А почему вы раньше ждали?– Раньше в компании денег не было. Теперь есть. За самолеты.– За какие самолеты?– Твой отец продал самолеты. Три старых Ила, три Ту-154, десять новых Ту-204. Покупатель – авиакомпания «Скайгейт». Васька Никитин. Он уже летает по этим маршрутам.Слово SkyGate было произнесено с неподражаемым рязанским выговором. Судя по акценту, Олег Васильевич не знал не только английского языка, но и латинского алфавита.– Отец продал шестнадцать самолетов? Но это… это весь бизнес!– В общем, да.– А почему он тогда не продал компанию?– Если бы он продал компанию, «Скайгейт» вместе с самолетами получил бы долги. А долги у твоей компании больше активов. Так что это такой способ отделаться от кредиторов. Он же получал деньги не на компанию – на оффшорку.Олег Васильевич помолчал, потом улыбнулся.– Только нам безразлично, где эти деньги – здесь или на оффшорке. Главное, что они есть. И если нам даже сейчас не заплатят, мы будем считать эти долги безнадежными. А когда кредитор понимает, что долгов получить нельзя… все самое страшное случается из-за безнадежных долгов, ты меня понимаешь, Аня?Аня понимала. Аня не понимала другое. Ее отец был замечательный, умный человек. Он был самым проницательным бизнесменом. Он был ловок, все говорили. Как же так получилось, что он в течение двух лет не платил за топливо для самолетов? Или не доплачивал, по крайней мере?И сколько еще таких долгов?Господи боже мой! Господи мой боже! Ане отчаянно хотелось убежать в другую комнату и позвонить Стасу. А еще больше ей хотелось убежать и позвонить отцу. Если бы это было возможно!– Олег Васильевич, – сказала Аня, – я правильно понимаю, что компания должна многим и очень многим?– Да.– И ни денег, ни активов у нее нет, потому что активы проданы компании SkyGate, a деньги от сделки попали не в Россию, а в оффшор?Олег Васильевич кивнул.– То есть если вместо того, чтобы сидеть здесь и угрожать, вы предъявите мне иск и обанкротите компанию, то вы окажетесь одним из сотен кредиторов, дерущихся за сомнительную честь поделить между собой обстановку вот этого кабинета, которая, хотя и роскошная, но на три миллиона не тянет?Олег Васильевич откинулся на стуле и скрестил руки на груди.– А ты быстро соображаешь, – сказал он, – для семнадцатилетней девочки.– Мне девятнадцать, – гордо сказала Аня. – Вы же не можете получить эти долги законным путем? А я не могу выплатить все долги, сколько бы я ни старалась.– Допустим.– Вы угрожаете убить меня, если я не верну долг. Ну так меня же все равно убьют: не за первую половину долга, так за вторую.– Это твои проблемы.– Нет, это ваши проблемы. Потому что если вы меня убьете, денег у вас не прибавится. Только на убийство потратитесь.Олег Васильевич разглядывал рыбок.– Если вы не могли получить эти деньги два года, значит, ваш долг не так уж дорого стоит, – сказала Анна, – я предлагаю так: я возьму эти документы, и если они не врут, то в течение недели вы получите миллион. Договорились?Олег Васильевич думал не более двадцати секунд.– Договорились, – сказал он. Он был уже около аквариума, когда Аня внезапно спросила:– А у отца были безнадежные долги?–А?– Вы говорите, что убивают только за безнадежные долги. Так были ли люди, которые уже отчаялись получить от отца деньги?– Аэропорт «Международный». Каменецкий Эдуард Викторович. Он судился за долги. И проиграл. * * * Оставшись одна, Аня задумчиво прошлась по кабинету. Если бы в раю были кабинеты, то этот бы принадлежал не меньше, чем святому Петру.Из кабинета вели три двери: одна – в приемную, а вторая – в переговорную комнату, тихую и безликую, с овальным стеклянным столом и светящимся потолком. За третьей дверью Аня ожидала найти туалет, но там был не туалет – там был спортивный зал, с тренажерами, зеркалами и большим кожаным диваном. Диван, видимо, тоже числился как тренажер.Ванная была дальше. Душевая кабина с электронными табло и водонепроницаемым телефоном походила на капсулу «Шаттла».Аня вернулась в кабинет. Она отражалась в паркете, аквариуме и бронированных окнах. Худенькая, беленькая и в рваных джинсах. Зачем она перекрасилась в блондинку? Это Лиза, с которой отец был в «Ритце» три года назад, была блондинкой. А у вчерашней Марии были немыслимо короткие волосы и искусно растрепанная челка, темно-каштановая, чуть посветлее, чем волосы самой Ани еще месяц назад.Аня села в отцовское кресло. Оно располагалось на возвышении, и Аня поняла, почему человек, стоявший по другую сторону стола, казался ниже человека, который сидел. Некоторое время Аня изучала бумаги в ящиках, а потом подняла телефонную трубку и нажала на кнопку с надписью «Вика».Секретарша вошла, улыбаясь дежурной улыбкой. Сейчас, когда мужчин не было, секретарша не так колыхала бедрами.– У вас есть комбинация от сейфа? – спросила Аня.– Нет. Во всей компании ее знал только Семен Аркадьевич.Ане почему-то было страшно в этом кабинете. Каждую секунду казалось, что вот сейчас отворится дверь и войдет ее отец. Такой же бледный и холодный, как вчера.Аня взглянула на часы.– Мою машину ко входу, – сказала Аня, – и перенесите совет директоров на четыре тридцать. Где мои охранники?– В столовой, – сказала секретарша, – обедают.– Я выйду через переговорную. Не предупреждайте их, что я уехала. * * * Дверь отцовского «мерседеса» была тяжелой, как люк бронетранспортера, и Бах из новых колонок звучал, как в консерватории. Было странно ехать и думать, что если бы отец не затеял менять аудиосистему, он был бы жив.Было странно ехать в аэропорт всего через сутки после прилета.По дороге Аня заехала в магазин. Ей надо было купить черные брюки и черный свитер, и тут выяснилась новая трудность. Во-первых, в магазине не принимали ее «Визу». Во-вторых, Аня вспомнила, что у нее на карточке довольно мало денег, а деньги из сейфа на даче она взять даже как-то не подумала.Приемная генерального директора аэропорта «Международный» была сделана по последнему писку моды времен московской Олимпиады. За длинной конторкой трудились сразу четыре секретарши. Дверь кабинета была отделана светлым деревом.– Вы к кому? – спросила одна из секретарш.– К Каменецкому.– Вам назначено?– Скажите, что приехал генеральный директор компании «Авиарусь».Секретарша очень внимательно оглядела Аню, потом поднялась из-за конторки и скрылась в двери кабинета. Она вернулась через минуту.– Прошу, – сказала она.Эдуард Каменецкий сидел в кабинете за длинным столом черного дерева. Каменецкому было лет шестьдесят, он был большой и удобный, и напоминал надувного мишку с бурой шерсткой на голове и внимательными серыми глазами. Завидев Аню, он поспешно полез ей навстречу, запутался в ножках руководящего кресла и чуть не упал.– Анна Семеновна Собинова, – представилась Аня.Каменецкий открыл рот и закрыл его.– Понятно, – сказал Каменецкий. – Мои соболезнования… А… э… кто вас назначил гендиректором?– Я владелец контрольного пакета, – ответила Аня.Каменецкий нерешительно хлопал глазами.– И что же вас привело ко мне?– У моего отца было много кредиторов, но только вы судились с ним. Вы проиграли и были очень недовольны. А вчера его убили.Каменецкий помолчал.– Анечка, у вас… какой-то странный акцент. Вы…– Последние годы я провела в Англии, – сказала Аня, – и получила master of arts по экономике. Так что я знаю, кто такие кредиторы и что такое арбитраж.– А, – сказал Каменецкий, – да, master of arts – это серьезно. Хотите чаю?Чай был заварен и принесен хорошенькой секретаршей, и к чаю явились русские шоколадные конфеты и восхитительный зефир.– Да, так насчет арбитража, – сказал Каменецкий, – я действительно судился с вашим отцом и действительно имел к нему претензии. Понимаете, он поссорился со своим аэропортом и попросился летать из нашего. Так как за Собиновым водилась эта привычка – не платить, мы составили договор. В договоре было сказано, что Собинов рассчитывается с нами ежемесячно, а если он этого не делает, то мы можем забрать у него самолеты. Четыре Ту-154 и один Ил-96. Ил тянул на десятку, а «тушки» были старенькие – два-три миллиона долларов каждая. Это вполне перекрывало стоимость обслуживания «Авиаруси». Я подписал договор. Он не рассчитался.– Но вы забрали самолеты?– Видите ли, Анечка, с точки зрения авиакомпании самолет – это то, что летает и перевозит груз. Или пассажиров. А с точки зрения юристов, самолет – это то, на чем имеется бортовой номер, номер двигателя, ну и еще парочка цифр. Собинов взял отданные в залог самолеты и содрал с них все, что можно. Все запчасти. От двигателей до стоек шасси. То, что осталось, он поставил к стеночке и сказал: «забирайте». По моим прикидкам, только ремонт Ила обошелся бы нам в восемь миллионов долларов. Я обратился в суд и проиграл: в договоре указан бортномер такой-то? – Да. – Бортномер такой-то вам отдают? – Да. – Чего вы еще хотите? Формально суд я проиграл, неформально мне обращаться… не хотелось. Знаете, тягаться с человеком, за которым стоит Стас, себе дороже. Так что Собинов полетал из нашего аэропорта полгодика, а на сэкономленные деньги купил себе, говорят, яхту.– Кто такой Стас? – спросила Аня.– А вы еще не встречались?– Нет, – быстро произнесла она.– И не советую. Лучше езжайте в свою Англию и получите там очередную степень. Вы ведь, наверное, отличница?– Кто такой Стас? – спросила Аня. – Вам… угрожали? После арбитража?– Нет, – ответил Каменецкий, – мне не угрожали. Когда собираются стрелять, никогда не угрожают. У вашего отца убили двух партнеров, и, насколько я знаю, им никто перед этим не угрожал.Аня помолчала.– Бизнес моего отца купила компания SkyGate. Кто это такие?– Это один из его главных конкурентов. Фактический владелец аэропорта «Елизарово». Создана с нуля. Раньше была грузовая компания, теперь вот – и пассажирская.– Большая?– С этой покупкой она станет второй по величине в России. После «Аэрофлота». Владельца компании зовут Василий Никитин. Ему тридцать четыре года, из них полтора он провел в федеральном розыске.– За что?– Почему бы вам не спросить это у самого Никитина? Могу подсказать телефон.Аня встала.– Подскажите адрес.
Аэропорт «Елизарово» находился с другой стороны Москвы и сверкал металлом и стеклом. После замызганного «Международного» он напоминал кусочек Heathrow, переведенный на русский язык.Аня стояла в приемной Василия Никитина. Сквозь огромное, во всю стену окно, был виден Ту-204. Вокруг белоснежного самолета суетились механики в рыжем. Они были как муравьи вокруг куска сахара. Небо над аэропортом было глубоким и синим.– Анна Семеновна? Мои соболезнования. Я – Никитин.Аня обернулась.Василий Никитин был молод, а выглядел еще моложе. У него были голубые легированные глаза и стальное рукопожатие. На нем был мягкий серый свитер и рыжая куртка в крапинках дождя.Никитин распахнул перед Аней дверь кабинета, и проворно вбежавшая за ними секретарша положила Никитину на стол несколько бумаг. Никитин проглядел их, вынул из кармана платиновую ручку, поставил подпись.– Уволить, – сказал Никитин, – никаких «по собственному желанию».Секретарша кивнула и ушла. Аня вопросительно подняла брови.– Топливо, – пояснил Никитин, – воруют.– Что – топливо?– Пилоты воруют топливо. Сливают излишки после заправки, разницу пилят с заправщиком. А потом орут: «Мне на второй круг нельзя, у меня топлива нет». Везде воруют. Кроме этого аэропорта.– А у вас почему не воруют?– Потому что я за это увольняю заправщиков. На месте.Никитин улыбнулся неожиданной мальчишеской улыбкой, нажал на громкую связь и спросил:– Чаю? Кофе?Выслушал ответ и распорядился:– Два кофе.Аня осторожно уселась в кожаное кресло напротив Никитина.– Этот Ту-204, – спросила Аня, – это был моего отца?– Да, – сказала Никитин, – «двести четвертые» вообще были только у вашего отца. Больше ни у кого их не было. У «Внучки» есть две штуки, но они не летают.– Вы купили весь бизнес отца?– Ну, не совсем так, Анна Семеновна. Бизнес вашего отца был кидать поставщиков и не платить по долгам. Вот долги я ему оставил. А все остальное – да, купил.Дверь офиса отворилась, и секретарша в строгом черном костюме поставила перед собеседниками по чашечке кофе. Она двигалась, как помесь балерины и робота. Дверь за секретаршей захлопнулась, и Аня спросила:– Это правда, что вы полтора года были в федеральном розыске?– Неправда. Где-то месяцев восемь.– За что?– За мошенничество, совершенное в то время, пока я руководил компанией «Авиарусь».– Вы были хозяином «Авиаруси»?!– Нет. Генеральным директором. Я заплатил два миллиона долларов некоей фирме, которая должна нам была поставить керосин, и не поставила. Фирма была с Антильских островов, что ли. Ваш отец написал в прокуратуру заявление. Утверждал, что моя подпись стоит под заведомо липовой сделкой.
– Эта антильская фирма, это был ваш оффшор?– Это был оффшор вашего отца, – сказал Никитин.– Моего отца?! И мой отец за это подал на вас в суд?Никитин пожал плечами.– Ну это же довольно естественно, Аня. Он знал, что сделка липовая, знал, что деньги ушли в оффшор и что под этим стоит моя подпись. Почему бы не возбудить дело?– А зачем ему нужно было дело против вас?Никитин улыбнулся. Очень широко и очень натурально.– Ваш отец пригласил меня в «Авиарусь» семь лет назад. Компания лежала на боку, потому что ваш отец вынул из нее все деньги. Куча народа хотела купить ее даром. Чтобы продать ее дорого, надо было либо вкладывать в компанию средства, либо нанимать хороших менеджеров. Ваш отец не понимал, что компании – это то, во что вкладывают деньги.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4