– Нет, – твердо сказала девушка. – Хватит с меня всяких штучек с вашими перелетами. Очутимся где-нибудь на Сатурне. Я просто подпишу письмо так, как называет меня отец, – этого ведь никто, кроме нас и прабабушки, не знает.
– У тебя есть второе имя? – удивилась мона Сэниа. – И как же называет тебя твой уважаемый отец?
– Царевна Будур, – сказала девушка, ныряя в люк маленького Скюзова кораблика.
Принцесса проводила ее задумчивым взглядом. «А я не ошиблась, – сделала она комплимент самой себе, – есть и у меня что-то от сибиллы. В ней действительно течет королевская кровь».
Между тем Ких и Флейж, не зная усталости, обследовали кабаки и притоны Ракушечника. Шурушетра они уже отыскали – если это был именно сибиллов паук. Что-то вроде амфитеатра с почти отвесными ступенчатыми стенами ограждало овальный участок совершенно вытоптанной земли, на которой разлеглись пять или шесть чудовищных тварей. Различить их было совершенно невозможно, как и сосчитать, – они буквально сплелись в один клубок и ожесточенно грызли свои намордники в братском порыве отъесть хотя бы одну ногу у ближнего своего. Оставалось только надеяться, что сибилло догадался пристроить свое достаточно экстравагантное средство передвижения на эту стоянку.
Шамана обнаружили в третьем от входа в амфитеатр кабаке. В первом и втором наблюдались штабеля мертвецки пьяных жителей славного города, обладателя четырех колодезной тюрьмы, и валяющаяся в изнеможении прислуга, видно было, что сибилло решило наплевать на запреты и перемещалось от одного питейного заведения к другому, не дожидаясь угашения Невозможного Огня.
В третьем слышался нестройный многоголосый гул, который возникает тогда, когда говорящие, не слушая друг друга, пытаются перекричать соседа в садистском стремлении излить на собутыльника свою душу. Джасперяне, в просторных плащах с капюшонами, позаимствованными на тюремном дворе у так и не пробудившихся стражников, с лицами и руками, вымазанными глиной пополам с сажей, бесшумно приблизились к столу и, переведя калибраторы своих десинторов на нижнее парализующее деление, без хлопот лишили присутствующих возможности вмешиваться в ход событий. Обездвиженных таким образом пропойц они без лишней суеты вынесли во внутренний дворик и сложили в свойственном этому городу порядке.
Теперь за столом остался один только шаман в одиночестве, которое трудно было назвать гордым. Усы и брови без единого бантика отмокали в суповой чаше, откуда несло дрожжами и гнилыми персиками; морщинистые серые груди возлежали на блюде со свекольным салатом.
– Эй, твоя сибиллова светлость, – сказал Флейж, подсаживаясь рядом на лавку, не слишком, впрочем, близко, чтобы не замараться. – Не пора ли сменить это свиное пойло на благородные вина из погребов принцессы Джаспера?
– Это пойло… с отмороженным… – Сибилло сделал попытку освободить чашу от присутствия собственных усов и, не перенеся тягот этого предприятия, повалился боком на лавку.
Ких сбегал во дворик и вернулся с кувшином воды. Выплеснув ее на страдальца и смыв таким образом помои с его торса, он наклонился, проверяя его дыхание. Старик еле слышно бормотал, повторяя одно и то же: «Ведьмак двуполый… копытом зачатый… подстилка княжья…»
Вот, оказывается, в чем было дело: спесивый ведун не мог пережить поношения, да еще прилюдного. В комнате возник некто толстопузый, похоже, хозяин заведения. «Расплатись», – шепнул Флейж, и Ких начал перебирать мешочки, висевшие на поясе старика, в поисках жемчужин, которые со всей очевидностью служили здесь деньгами. Но как только шаман почувствовал на своем кошельке чужую руку, он разом поднялся и, дикими глазами озираясь по сторонам, поднял палец:
– Одну! – И снова повалился.
Ких швырнул кабатчику шарик покрупнее, чтобы загладить возможные недоразумения, и мимолетом подумал, что если их пребывание на этой смрадной планете затянется, то придется им повторить подвиг Лронгова брата. Исключая финал, естественно.
Флейж между тем нашел на столе что-то вроде капустного листа и с его помощью принялся приводить шамана в чувство, небольно, но хлестко охаживая его по щекам.
– Принцесса желает тебя видеть, достопочтенный, – проговорил он, когда щелочки мутных глаз снова приоткрылись. – Еду и питье мы гарантируем.
– Сибилло остается, – замотал головой старик. – Сибилло лаяли паскудно и облыжно. Он слыхал.
Костяной палец ткнулся в подбородок Киху.
– Ничего я не слышал, – твердо сказал Ких. – А что слышал, того не понял. А что понял, того не запомнил.
– Рахихорд охальник неутомимый, он тебе напомнит!
– Нету Рахихорда. Отошел в мир иной.
– Что-о-о?
– Скончался. – Для пущей убедительности Ких сложил руки на груди и возвел взор к загаженному потолку. – Почил вечным сном. Приказал долго жить. Отправился к предкам, черт тебя подери, старый хрыч!
– Рахихордушко! – тоненьким голоском взвыл старик и брякнулся головой о стол, на что тот отозвался сочувственным эхом.
Флейж и Ких переглянулись – дело запахло серьезными телесными повреждениями.
– Дедуле пора на что-нибудь мягкое, – сказал Ких, твердо охватывая старческие ребра и делая шаг назад.
Ощутив дружескую поддержку, шаман отреагировал на нее по-своему.
– Наливай поминальную! – скомандовал он, делая попытку еще раз боднуть столешницу и, вместо этого ткнувшись носом в колкую стерню.
Одного взгляда на корабль, в тени которого он столь неощутимо для себя очутился, и на чернеющую поодаль Анделисову Пустынь было достаточно, чтобы вызвать у него похвальное желание протрезветь. Он схватился за голову, зажмурился и забормотал замысловатое заклинание против винного дурмана, причем половина слов не имела смыслового эквивалента на языке Джаспера.
– Где его отпрыск? – сурово вопросил шаман, совершенно очевидно именуя так рыцаря Лроногирэхихауда.
Ких пожал плечами. Тишина вокруг корабля свидетельствовала о том, что бессонная ночь не прошла даром, – дружинники набирались сил в своих отсеках, благо на то был приказ принцессы. Она появилась первая – как всегда, одетая со всей тщательностью, с первого же мига после пробуждения готовая к любым стремительным действиям.
– Так, – отрывисто бросила она; завидев шамана. – Этот здесь. Теперь нужно вернуть Лронга. Мы все время кого-то ищем, кого угодно, только не…
Она мотнула головой, так что тихонечко зазвенел аметистовый обруч, и отвернулась к стене корабля.
– И его найдем, – уверенно проговорил Флейж. – В городе только четыре анделахаллы…
– А мы знаем местоположение только одной!
Шаман встрепенулся, всем своим видом выражая желание посодействовать. Похоже, он чувствовал себя виноватым, что было отнюдь не свойственно его натуре.
– Вознеси сибилло на самую высокую башню, и оно откроет тебе все закоулки этого паскудного городишки, – пообещал он.
Мона Сэниа мгновенно приняла решение:
– Скюз, остаешься на вахте, вместе с Гуен прогуляете крэгов. Ких и Флейж, к той анделахалле, что возле нашей прежней стоянки. Один дежурит у двери, другой осматривает близлежащие дома и улицы. С Травяным Рыцарем не препираться, прямо доставить сюда. Остальные – со мной, на крышу дворца. Я все время буду там. Похоже, придется снова обратиться к красноризцам.
Шаман открыл было рот, вероятно, чтобы возразить, по принцесса, нетерпеливо отмахнувшись от него, бросила через плечо Скюзу:
– Держи все люки закрытыми… И не буди без надобности девочку.
По тому, с какой смущенной торопливостью склонилась в послушном кивке светловолосая голова юноши, можно было предположить, что последнее распоряжение принцессы вряд ли будет выполнено.
Но у нее не было времени на то, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.
А отыскать Травяного Рыцаря оказалось далеко не таким простым делом, как обнаружить хмельного колдуна. Дружинники, разосланные ко всем анделахаллам, на которые указал им с дворцовой крыши шаман, понемногу собирались возле принцессы, которая тщетно всматривалась в глубину узеньких улочек, разбегавшихся от дворца. Некоторые из них были многолюдны, и время от времени ей чудилось, что она различает знакомый плащ, сплетенный из длиннолиственных трав, и размашистую походку великана. Тогда Ких, закутавшись в снежную пелерину, делавшую его невидимым, мчался в указанное ею место, но каждый раз возвращался разочарованным. Шаман сидел под одним из грибков, украшавших крышу, скрестив ноги и слегка покачиваясь, – все тужился что-то припомнить из своих кабацких похождений. Но не получалось.
– Что скажешь, Эрм? – не выдержала наконец мона Сэниа.
– Если принцесса позволит, то можно предположить, что рыцарь, завершив свой труд, направился к нам. Тогда его надо искать на пути от любой из анделахалл к Анделисовой Пустыни. Хотя первую, пожалуй, можно исключить.
– Логично. Ких, ты устал, передай амулет Борбу, пусть начнет с северной части города. Поторопись, Борб. А я вызову Кукушонка.
Она прикрыла ладонями лиловые глазки офита, вызывая в памяти маленькую каюту-кораблик Скюза. Позвала шепотом, подняв узкую ладонь, чтобы призвать всех к молчанию – ответ ведь тоже мог едва слышаться. Ничего. Она снова прикрыла виски, сосредоточиваясь. Центральный шатер. Периметр малых корабликов. Крыша. Окрестности.
Ее голос, похоже, не долетал. Золото на его пути? Не должно бы… Она уже хотела было обратиться к шаману, по в этот миг другой голос, звенящий восторгом, уже позабытым в этом мире нескончаемых потерь, разнесся над дворцовой крышей.
– Принцесса! Я нашел их! Мы у пруда…
«Их»?! Сердце у нее отчаянно трепыхнулось – и остановилось. Их… Все еще оборачивались к дальней части города, лежащей за большой дорогой, а она уже была там, над прозрачным ключевым водоемом, с бесчисленными лучиками водопойных желобков, отходящих от него, так что сверху он был похож на голубую ромашку; зависнув на какой-то миг над водой, она успела окинуть взглядом всю базарную площадь и углядеть неуклюжую громаду в соломенной накидке, которая могла быть только Лронгом, возле него – кого-то в белом одеянии. И еще – подросток, сидящий на корточках. И только.
Она опустилась за купой деревьев с начисто обрубленными сучьями и замерла, облокотившись на корявый изгиб растрескавшейся от сухостоя ветви. Осенний паучок – крошечная копня шурушетра – побежал по рукаву полускафандра, и не было сил его согнать, несмотря на отвращение. Чуда не произошло, да и не могло произойти. Просто так ей Юхани не отдадут. И даже не поставят условий. Заслужить. Но как?
Седой тихрианин, сидевший у ног Лронга, бессильно привалившись к плитняковому ограждению водоема, запрокинул голову, так что алые закатные лучи оживили его пергаментное лицо, и мона Сэниа вдруг ощутила зудящее беспокойство, которое обычно возникает раньше, чем трезвый рассудок фиксирует невероятность происходящего. Она знала этот иссохший лик, ей было хорошо знакомо белое облачение, и совершенно не правдоподобной казалась ей маленькая серебристо-голубая погремушка, висевшая, точно орденская звезда, на плетеном травяном шнурке.
– Я нашел их здесь, когда они отдыхали на пути к нашему кораблю, произнес совсем рядом невидимый Борб. – Старик и мальчик, отравленный хамеей. Лронг говорит, что нашел их возле анделахаллы. Больше он ничего не говорит, только плачет от радости.
Плакать от радости. Да. Мона Сэниа стиснула зубы, чтобы ничего не ответить. Эмоции варваров. От радости надлежит смеяться.
– Они знают, что ты здесь? – сказала она, справившись со своим отчаянием. Плакать-то пристало ей, потому что она ждала совсем другого.
– Естественно! Я хотел сразу же переправить их к кораблю, да засомневался – Ких говорил, что старый рыцарь жестоко переругался с нашим чудотворцем, как бы его снова не хватил удар…
– У рыцарей, как видишь, нервы железные. Но воскресит его, насколько я понимаю, какой-то другой колдун.
– Лронг говорит – это анделисы. Когда они накрывают умершего красным рукавом…
– Сейчас не время обсуждать магические свойства их гардероба. Ты берешь старика, я – Лронга. Мальчишка нам не нужен. Ну, давай!..
Возле корабля было как-то непривычно тихо. Принцесса, отпустив руку Травяного Рыцаря, тревожно огляделась и тут только заметила Скюза и Таиру, сидевших на земле. Самый светлокожий, как все естественные блондины, юноша сейчас был в буквальном смысле слова белее полотна. Таира, зашивавшая на нем штанину, подранную на колене, наклонилась и, перекусив нитку, тихонечко что-то забормотала – похоже, ругалась совсем плохими земными словами. Завидев принцессу, Скюз оттолкнул руку девушки и, перекатившись по траве, оказался стоящим на коленях.
– Мне нет прощения, – проговорил он с неподдельным отчаянием. – Я не уберег крэгов…
– И Кукушонка? – вскрикнула мона Сэниа.
– Нет, он на корабле. Я выпустил его первым, а потом запер в шатре, на всякий случай, чтобы он охранял ее… – Он кивнул на сопевшую от ярости Таиру.
– Меня не охранять надо было, а будить! – крикнула она. – Вздумал командовать Гуен, чуть без штанов не остался, и можно сказать, повезло…
Она подняла руку – на ладошке белел пух.
– Все было спокойно, в небе ни птицы, ни ветерка, – продолжал оправдываться Скюз. Я выпустил всех разом. И вдруг, как будто прямо из воздуха, появлялась стая… Крупная белая саранча с зубастыми клювами. Величиной с голубя. Крэги, словно сговорившись, ринулись в ее середину, и стая сгустилась, так что ничего не стало видно. Я крикнул Гуен, чтобы она была осторожна – не поранила ненароком какого-нибудь крэга. И стая помчалась прочь… Я несколько раз взлетал, но стоило мне очутиться внутри этого птичьего клубка – и я словно попадал в котел с кипящей лапшой. Мельканье, стрекот… Я гнался за ними до самой кромки леса, но это уже сплошные джунгли. Стая нырнула туда и исчезла.
Мона Сэниа вопросительно глянула на Лронга.
– Да, – подтвердил Травяной Рыцарь, – граница владений Аннихитры. И эта нечисть, похоже, от него – у нас я ни разу ничего подобного не встречал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41