Он был уверен, что оказывает услугу обществу.
Наверное, в отделе по борьбе с наркотиками был список подозрительных лиц. Теперь это очевидно, поскольку они совершали обыски в квартирах людей из этого списка. Сначала это случилось с Донованом, потому что это было проще всего сделать. Привлечь их внимание было нетрудно, и после Донована они заинтересовались «Роллинг Стоунз», а уж потом решили добраться и до «Битлз».
Джон : «Мы лежали в постели, чувствуя себя совершенно чистыми и трезвыми, потому что еще три недели назад мы узнали, что к нам явится полиция. И мы поступили бы глупо, если бы продолжали хранить наркотики дома. Внезапно в дверь позвонила женщина и сказала: «Вам сообщение». Мы спросили: «Кто вы? Вы же не почтальон». Она сказала: «Нет, это личное», — и вдруг стала толкать дверь. Йоко решила, что это журналистка или поклонница, и мы бросились прятаться. Мы были полураздеты, в одних рубашках, снизу все было открыто.
Мы заперли дверь, я твердил: «В чем дело? Что вам нужно?» Я думал, это мафия или еще что-нибудь. Но тут в окно спальни заколотили, и верзила полицейский потребовал: «Впустите меня!» Я сказал: «Разве полиция имеет право врываться в дом через окно?» Я был перепуган и предложил: «Подойдите к двери. Мы только оденемся». Но он отказался: «Нет, откройте окно, я влезу в него».
Полицейские окружили весь дом. Йоко придерживала оконную раму, пока я одевался, наполовину высунувшись из ванной, чтобы они видели, что я не пытаюсь скрыться. Потом они снова заколотили в дверь. Я спорил с полицейским и повторял: «Если вы войдете сюда через окно, это для вас даром не пройдет». А он повторял: «Откройте окно, иначе вам будет хуже». Я попросил его предъявить ордер. Еще один тип влез на крышу, мне показали бумагу, и я сделал вид, будто читаю ее, чтобы решить, как быть дальше. Я попросил позвонить адвокату, но вместо этого Йоко стала звонить в наш офис. А я крикнул: «Нет, не в офис — адвокату».
В дверь заколотили так, что я бросился открывать ее, повторяя: «Ладно, ладно, меня вы все равно не арестуете», вспомнив, что я не был под кайфом. А полицейский заявил: «Мы обвиним вас в сопротивлении полиции!» И я ответил: «Ладно», потому что чувствовал себя уверенно: ведь я не принимал наркотики.
Все они вошли в дом, вся толпа и какая-то женщина. Я спросил: «Что здесь происходит? Я могу позвонить в офис? Через два часа у меня интервью, могу я предупредить, что не приеду?» Мне ответили: «Нет, вы никуда не позвоните… Можно воспользоваться вашим телефоном?» А потом прибыл наш адвокат.
Полицейские привели собак. Сначала их долго не могли найти, звонили куда-то и говорили: «Привет, Чарли, а где собаки? Мы торчим здесь уже полчаса». Наконец собак привели.
В эту квартиру я перевез все свое барахло из дома, где я жил, но так его и не разобрал. Оно простояло там несколько дней. Я просил привезти мне фото— и киноаппараты, одежду, а мой водитель зачем-то привез бинокль (который в маленькой квартире мне был ни к чему). Внутри футляра от бинокля и нашли гашиш, завалявшийся там с прошлого года. А в каком-то конверте — еще немного гашиша. Вот как вышло» (68).
Нил Аспиналл : «Я сразу узнал о случившемся. Джон позвонил мне и сказал: „Нил, вспомни, чего ты боялся больше всего, потому что это произошло“. И я ответил: „Хорошо, я пришлю кого-нибудь“. Я попросил съездить туда Питера Брауна. Питер был личным помощником Брайана Эпстайна, но в то время он работал в „Эппл“. Он вел личные дела ребят, и я подумал, что арест Джона — его личное дело. Питер организовал юридическую поддержку, привез адвокатов, обо всем позаботился».
Джон : «Короче говоря, я только что перевез все из моего старого дома, вещи были повсюду. И я подумал: «Может, этот гашиш в этих вещах уже давно и я просто забыл о нем». И я признал себя виновным. Полицейский сказал: «Если вы признаете себя виновным, я не стану обвинять вас в сопротивлении полиции». И я подумал: «Ну, заплачу сотню долларов — не обеднею», не сообразив, какие это может иметь последствия, тем более что он пообещал: «Тогда я отпущу вашу подружку» (75).
Дерек Тейлор : «Я думал, что все это подстроено. В то время такие обвинения были очень серьезными, их все боялись. Это было что-то вроде паранойи, если хотите. Такого события мы все ждали всю жизнь, и обыск у одного из битлов вызвал нешуточную тревогу, потому что они уже привыкли быть более-менее неприкасаемыми. Они проходили паспортный контроль, не предъявляя паспортов, долгие годы вели сомнительную жизнь (каково клише!), а теперь все разладилось. Брак Джона распался, у него нашли наркотики, он снялся голым. А ведь до 1968 года мне казалось, что мы справимся с любым затруднением.
Нил рассказал мне о том, как Джон позвонил ему и сказал: «Твои худшие опасения сбылись». А потом он объяснил мне, что случилось, и добавил, что пресса уже все знает.
Почти сразу начали звонить с Флит-стрит — из «Ивнинг стандарт», «Мейл», «Миррор» и так далее. Кажется, Дон Шорт позвонил и спросил: «Значит, это правда? А у меня есть еще пара новостей: отец Джона женится, а Йоко беременна». Это был один из тех случаев, когда беда не приходит одна. Все случилось сразу, как в Annus Horribilis, неудачные для королевской семьи годы.
Мы считали употребление конопли образом жизни. Меня тревожили только последствия в случае какой-то несправедливости. Меня возмущала несправедливость, я был воспитан на комедиях Илинга, где маленький человек всегда побеждает, и если вы страстно отстаиваете какую-нибудь точку зрения и считаете ее правильной, в конце концов консерваторы в костюмах поверят вам.
Увы, все вышло совсем не так, нас продолжали обвинять. Сами обвинения меня не слишком беспокоили, Джон представлялся нам мучеником. Те, у кого тоже провели обыск (Донован, Мик, Брайан Джонс), звонили нам, выражали соболезнования, и все это во многом напоминало причастность к какому-то клану. Тем днем Пол приехал в «Эппл», Джон тоже был там, а Ринго позвонили на Сардинию. Пол привез Айвена Воана (который познакомил Пола с Джоном), там собралось много народу, знакомых Джона.
Вот как все это запомнилось мне; к концу 1968 года мне показалось, что положение меняется к лучшему. Но такие чувства возникали у меня постоянно, так мне кажется и теперь».
Пол : «Подвергнуться обыску в то время рисковали все — и мы, и вообще добрая половина Лондона, может быть, даже полмира. Вот чем занимались люди, вместо того чтобы где-нибудь напиваться, — они засиживались у кого-нибудь дома допоздна с вином и коноплей. Мы не считали, что совершаем преступление. Я до сих пор убежден, что алкоголь гораздо вреднее и что он стал причиной смерти гораздо большего числа людей. Я никогда не слышал, чтобы кто-то умер от конопли (хотя кому охота слушать такое?). Поэтому то, что случилось с Джоном и Йоко, потрясло нас, все мы сочувствовали им. Это было досадное происшествие.
В то время обыскивали многих. Этим занимался полицейский — кажется, сержант Пилчард. Он ненавидел хиппи, употребляющих наркотики: «Ну, я им покажу!» Поэтому он обыскивал их дома при всяком удобном случае. Да, это было незаконно, но он имел право так поступать, обвинить его было невозможно. Идея заключалась в «умерщвлении бабочки в коконе» (так сказал Риз-Могг о «Стоунз» в 1967 году).
Почти все мы знали, что употреблять коноплю не так уж вредно. Мы вовсе не пропагандировали ее, не обращали в свою веру миллионы, но мы не верили в ту чушь, которую о ней говорили.
До сих пор находятся люди, обвиняющие нас во всех проблемах шестидесятых годов, и, по-моему, это несправедливо. Они считают, что мы спятили, забыли о Боге и родине. Но на самом деле все было по-другому. Думаю, надо вспомнить о последней войне: перемены начались с того, как солдаты вернулись домой и развенчали Черчилля. Вот откуда идет вся непочтительность, а мы тут ни при чем».
Джордж : «Они обыскали квартиру Джона и Йоко, а позднее и мою, причем выбрали для этого день свадьбы Пола. Позднее Пилчер эмигрировал в Австралию, но его экстрадировали, обвинили в лжесвидетельстве и посадили в тюрьму, но у нас тем не менее еще долгие годы возникали проблемы с визами».
Джон : «Это случилось уже после моего отъезда, его поймали в Австралии, куда он сбежал (англичане всегда убегали в Австралию, надеясь, что там их не найдут)» (75).
Джордж : «Несомненно, это был заговор истеблишмента против нас. Мы говорили то, что думали, а последователи Кромвеля из истеблишмента пытались возложить на нас вину за все. Период, когда все менялось к лучшему и жизнь виделась в розовом свете, вдруг закончился. Начался спад. События развиваются циклично, и стоит только начаться спаду, а вам упасть на землю, как на вас набрасываются все. Надо понять, что задача прессы — создавать репутацию (и обычно это делается путем втаптывания кого-нибудь в грязь). Журналисты прославляют людей, чтобы зарабатывать на них деньги, а потом свергают кумиров. Самый известный из таких случаев — статьи о королевской семье, но так же журналисты поступили и с «Битлз». Только потому, что «Битлз» стали популярными во всем мире и нас любили несколько поколений, им не удалось вбить гвозди в крышку нашего гроба.
Брайан Эпстайн умер, и они попытались заявить: «Все, что они делали с тех пор, как он умер, — чепуха», имея в виду, к примеру, «Magical Mystery Tour». Так и пошло: «Они совсем спятили — они уехали в Индию с каким-то мистиком». Это были всего лишь глупые сплетни, которые так часто появляются в газетах и которые так нравится читать людям. А потом нас начали обыскивать! Джон и Йоко стали главным объектом для нападок — «будем топтать их, пока не смешаем с грязью».
Джон : «Я испугался. Я всегда был параноиком — мы оба такие. Особенно страшно, когда в дом врываются чужие люди. Но когда все произошло, нам стало легче. Напряжение нарастало уже несколько лет, что-то рано или поздно должно было случиться. И страх немного отступил. Теперь, когда мы узнали, что это такое, все немного изменилось. Мы еще легко отделались, заплатив сто пятьдесят фунтов штрафа.
По-моему, надо различать крепкие и слабые наркотики. Надо устроить бары с марихуаной — ведь есть же бары, где продают спиртное. Но раз нужно что-то запретить, я лично запретил бы сахар.
Я знал, что такое британский истеблишмент. Я с давних пор сталкивался с ним. Он такой же, как во всем мире, только еще высокомернее. Он никогда не выказывает ни радости, ни грусти (68).
Странно слышать, что в Белом доме кто-то смеется, причинив горе другим людям, а ведь в ту ночь в Англии нас обыскали. Я вошел в историю, потому что полицейский, который обыскивал нас с Йоко, охотился за скальпами, чтобы прославиться.
Я никогда не отрицал, что употребляю наркотики. В парламенте подняли вопрос: «Зачем понадобилось сорок полицейских, чтобы арестовать Джона и Йоко?» Я думаю, все было подстроено заранее. Корреспонденты из «Дейли мейл» и «Дейли экспресс» явились еще до того, как нагрянули копы, — тот полицейский позвонил им. Ведь Дон Шорт знал о том, что нас собирались обыскать еще три недели назад (80). Думаю, им не нравился наш новый имидж. С прежними «Битлз» было покончено. Незачем оберегать нас, ведь мы уже не такие мягкие и пушистые, — значит, нас надо обыскивать! Вот что случилось на самом деле» (71).
Ринго : «Сержант Пеппер» сделал свое дело, стал альбомом десятилетия, а может, и века. Он был ни на что не похож, там были отличные песни, записыватьего было настоящим удовольствием, и я рад, что участвовал в записи, но, на мой взгляд, «Белый альбом» еще лучше».
Джордж : «Когда мы приступили к работе, вряд ли мы думали о том, получится ли «Белый альбом» таким же удачным, как «Сержант Пеппер». По-моему, нас вообще не заботили предыдущие альбомы и то, как их покупают. В начале шестидесятых каждый, кто записал хит, старался сделать следующий сингл таким же, как предыдущий, но мы стремились к тому, чтобы пластинки отличались друг от друга. Так или иначе, все меняется, а мы за несколько последних месяцев так изменились, что у нас не было ни единого шанса записать такой же альбом, как предыдущий.
По сравнению с «Сержантом Пеппером» новый альбом был больше похож на пластинку, сыгранную группой. Многие песни мы просто записывали вживую, другие требовали доработки. В него вошли личные песни, и впервые люди стали считать их такими. Помню, работа велась одновременно в трех студиях: Пол занимался наложением в одной, Джон — в другой, а я записывал звук рожков или еще что-нибудь в третьей. Наверное, все дело было в том, что «EMI» уже назначила дату выпуска и время истекало».
Джон : «Все песни из «Белого альбома» были написаны в Индии, где, как все говорили, мы отдали свои деньги Махариши, но мы этого не делали. Мы получили мантры, мы сидели в горах, ели дрянную вегетарианскую еду и писали эти песни (80).
В общей сложности мы написали тридцать новых песен. Пол сочинил штук двенадцать. Джордж говорит, что он написал шесть, а я — пятнадцать. И только посмотрите, что сделала медитация с Ринго: после поездки в Индию он написал свою первую песню» (68).
Джордж Мартин : «Они явились с целым ворохом песен — кажется, их было больше тридцати, — ошеломили меня, но в то же время расстроили, потому что некоторые из песен были неудачными.
Впервые мне пришлось разрываться на три части, поскольку запись велась одновременно в трех студиях. Работа стала беспорядочной, большой вклад в нее внес мой ассистент Крис Томас (благодаря чему он стал отличным продюсером)».
Джордж : «Новый альбом стал отражением поездки в Индию и всего, что случилось после выпуска «Сержанта Пеппера». Большинство песен мы написали в Ришикеше, под впечатлением от слов Махариши.
Когда мы вернулись, стало ясно, что песен у нас больше, чем нужно для обычного альбома, и «Белый альбом» стал двойным. А что еще можно было поделать, если у нас было так много песен, от которых надо освободиться, чтобы писать следующие? Мы все были самолюбивы, а многие песни следовало бы либо отложить, либо издать как вторые стороны синглов. Но если бы такое решение было принято, бутлегов стало бы гораздо больше — туда вошли бы песни, не попавшие в альбом».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107