Если Гортензия была встревожена, то, согласно сообщению ее фрейлины мадемуазель Кошле, у ее мажордома, мсье Базине, это вызвало еще больший ажиотаж. Завтрак для императора в одиннадцать часов завтра утром и в такой глуши! Он в ужасе всплеснул руками и помчался поднимать сонных слуг, которые готовились к ночному отдыху как раз в тот момент, когда их хозяйка отправилась в Мальмезон в своей дорожной карете.
Гортензия добралась до дома далеко за полночь и подняла на ноги его спящих обитателей. Старые слуги были встревожены нарушением тишины, но обрадовались при виде "мадемуазель Гортензии". Комнаты были спешно приготовлены, вспоминались последние дни Жозефины, и было пролито много слез.
Наполеон выехал из Парижа в семь утра на следующий день и прибыл в Мальмезон в девять часов. Он также был печален и глубокомыслен. Вместе с Гортензией он гулял по садам, которые были в этот весенний день молчаливы и прекрасны. Они являлись творением Жозефины, которая провела много времени со своими садовниками, превращая акры земли в райски оформленный уголок. Редкие породы деревьев и растений, привезенные из разных концов земли, окружали широкие лужайки, античные статуи и украшения отражались в зеркально-ясной воде, пейзаж разнообразили фонтаны и каскады. В витиеватых изгибах реки плавали лебеди, белые и черные, и бледно-зеленые плакучие ивы грациозно склонялись перед Храмом Любви, где благоухали тысячи весенних цветов.
При виде цветущих садов после столь долгого отсутствия Наполеону едва не показалось, что вновь вернулись те счастливые дни, когда это место было его домом. При каждом повороте тропинки ему чудилось, что вот-вот появится Жозефина, одетая в один из полупрозрачных шедевров от ее любимого кутюрье Леруа. "Как все это напоминает мне ее, - сказал он Гортензии, - никак не могу поверить, что ее здесь больше нет". Вспоминая последние несколько лет своей жизни, он не мог не отметить, что удача внезапно и ужасно отвернулась от него, когда он разошелся с женщиной, столь преданной ему, у которой, конечно же, были свои недостатки, но которая была ему таким верным другом.
Жозефина приносила Наполеону удачу, ее влиянию он был обязан командованием в Итальянской кампании, которая дала ему шанс добиться славы. Тактичная и добросердечная, она всегда призывала его к спокойствию, что возымело самый лучший эффект на его карьеру. Он разошелся с ней ради амбиций, чтобы породниться с правящим домом Австрии и основать династию67. Мария Луиза была прекрасной женой на свой лад, однако, что касается политики, все пошло кувырком почти с того самого момента, когда он женился на ней. Она была преданной и честной, но союз оказался неудачным, и он сожалел о нем, сожалел о разрыве с Жозефиной. В 1813 году он признавался Меттерниху, что брак с Марией Луизой был ошибкой. Теперь, когда Жозефина ушла навсегда и со всех сторон появлялись неожиданные препятствия, он чувствовал, что удача покинула его вместе с ней.
Сады не изменились и только хорошели год от года, но их владельцы совершенно переменились за очень короткое время. Что было не так? Что вызвало к жизни такую печальную перемену в судьбе их предприятий, начинавшихся столь блистательно? Как случилось, что его любовь к Жозефине, которая была такой пылкой, когда он женился на ней, увяла настолько, что он с ней расстался? Как его первые великие труды на благо Франции, восстановление ее могущества, воссоздание порядка из хаоса революции мало-помалу вызвали в нем амбиции, погубившие страну? Труд управления Францией он начинал с высокими помыслами и идеалами; он никогда не поступался ими сознательно; однако за несколько коротких лет он неожиданным образом изменил направление и начал идти не вперед, а вдаль от своей цели. Его целью был прогресс человечества, порядок, благоденствие и процветание европейского общества. Поначалу он делал все, что приближало его к цели, однако некие невидимые силы увели его с намеченного пути, и все обратилось в свою противоположность.
Казалось, что в его жизни не было ничего, кроме дней его консульства, когда он и его семья были беззаботны, молоды и счастливы. По этим лужайкам Наполеон с бешеной энергией скакал на лошади, играя в бары и жмурки. Но тогда он был героем Франции и другом Европы, победителем в войнах, которые он не развязывал, но приводил к концу. Тогда он еще не овладел троном, не короновал своих братьев, не мнил себя хозяином мира.
В меланхоличном молчании он прогуливался, время от времени говоря только о Жозефине. Гортензия, в своем черном шелковом платье, не смогла удержаться от слез и не могла сказать ничего утешительного.
Было одиннадцать часов, когда они вместе с камергерами и фрейлинами приступили к завтраку, приготовленному мсье Базине. Без сомнения, мсье Базине сотворил чудо, можно вообразить его торжество и блаженную усталость, ведь мадемуазель Кошле писала, что этот случай был его звездным часом. Однако он и его помощники в одиночестве наслаждались изысканной трапезой, поскольку сидящие за столом обращали мало внимания на еду. Наполеон был погружен в свои мысли, и разговор не клеился. У Гортензии не было аппетита, она и Наполеон почти все время молчали, а другие не отваживались говорить. Повод для встречи был печален, и присутствовавшие рассеянно размышляли о том, что ждало их в будущем.
По окончании завтрака Наполеон посетил картинную галерею и попросил Гортензию заказать для него небольшую копию портрета Жозефины, который ему особенно нравился. Он хотел взять его с собой как талисман, когда отправится к полю брани. Затем они быстро объехали земли, и по возвращении императорская кавалькада встретила мэра и кюре, прибывших выразить свое почтение. Они приехали с длинными речами, которые, без сомнения, сочиняли все утро. Наполеон милостиво ответил, пообещав помочь общине в установке питьевого фонтанчика, в котором, как он знал, они нуждались.
Когда мэр и кюре ушли, Наполеон в одиночестве прошел в комнату, где умерла Жозефина, и оставался там некоторое время. Комнату оставили такой же, как и прежде: богато и изысканно убранная, она была обита алым и золотым шелком и погружена в глубокую тишину.
В первой половине дня гости вернулись в Париж, где встретились с графом де Флао, одним из адъютантов Наполеона, который только что вернулся из приграничных областей, так и не сумев достичь Вены с теми сообщениями, которые у него имелись. Разговор продолжился в серьезном утреннем ключе, и всем было понятно, что нет надежды избежать скорой войны.
На следующий день в Moniteur68 появился рапорт Коленкура, объяснявшего свою неспособность вступить в переговоры ни с одной европейской страной. В то же время стало известно о выпуске декретов от 9-го и 10-го числа, призывающих на службу военных и Национальную гвардию. Новость шокировала обывателей, которым внушали, что у Наполеона имеется взаимопонимание с державами, и кредит доверия правительству резко снизился.
У французов были основания тревожиться, так как союзники намеревались вторгнуться в их страну в ближайшем будущем. В Италии австрийцы предприняли наступление, и король Иоахим Мюрат отступил, хотя эта новость еще не достигла Парижа. Генеральный план Веллингтона на тот момент состоял в том, что военная операция должна быть начата союзниками справа от линии их расположения. Войска под его командованием должны были перейти бельгийскую границу одновременно с прусской армией. Союзные армии Австрии и Баварии последуют за ними, двигаясь вдоль по течению Верхнего Рейна, а русская армия подойдет с востока третьей гигантской волной. Позднее, когда Наполеон почти целиком разместил свою армию вдоль границы с Бельгией, Веллингтон был вынужден изменить свой план и предложить начать великое наступление слева от Союзников, с восточной части Франции, где сопротивление будет минимальным. Но Наполеон сам намерен был нанести удар до того, как союзники завершат свои планы.
5.
Войска капитана Мерсера высаживаются в Остенде;
Наполеон и либеральная конституция;
Мерсер в Страйтеме;
поражение Мюрата
Британские солдаты в тот момент пересекали пролив, и 13-го числа капитан Мерсер со своим войском высадился в Остенде. Он был прекрасным солдатом, ему суждено было сыграть значительную, хотя и не вознагражденную по заслугам, роль в битве при Ватерлоо. В отличие от Веллингтона, который в юные годы разбил свою скрипку, чтобы уделять больше внимания военной карьере, Мерсер брал с собой на войну кисти и краски и на досуге делал наброски. Он также изо дня в день вел дневник, который дает как полное представление о жизни рядовых солдат, так и великолепные зарисовки Нижних стран, увиденных глазами опытного наблюдателя.
Дневник Мерсера описывает, как "Салюс", транспортный корабль, на котором его солдаты прибыли за границу, причалил к берегу среди других судов, с которых высаживались люди и лошади. "Какое зрелище! - пишет он. Какой стоит крик, ор, гам и всплески!" На "Салюс" сразу же поднялся один из уполномоченных морских транспортных офицеров с толпой моряков, которым он приказал бросать лошадей и седельное снаряжение в воду. Думая преимущественно о своем значении и авторитете, но совсем не о войне, в которую была ввергнута его страна, он отмел протесты капитана Мерсера и готов был выбросить в море даже боеприпасы. "Ничего не могу поделать, сэр, - говорил он, в то время как лошадей с шумом сталкивали прямо в ледяную воду. - В приказе герцога определенно сказано, что войска по прибытии должны высаживаться на берег без каких-либо задержек, а корабли должны быть отосланы обратно". "Образовавшаяся свалка и суматоха не поддается никакому описанию, - пишет Мерсер. - Связки упряжи скорой чередой отправлялись за борт вместе с лошадьми. Напрасно мы разъясняли, какой убыток и ущерб может нанести подобная процедура. "Ничего не могу поделать", "это не мое дело", "в приказе герцога определенно сказано", и т. д. и т. п. - вот всё, что нам отвечали". Несколько отрядов пришлось переправить за борт, чтобы собрать и сложить вещи и успокоить перепуганных лошадей, пока Мерсер боролся за спасение остального снаряжения. "Мне не без труда удалось, - пишет он, убедить наконец капитана Хилла в необходимости оставить оружие, фуры с боеприпасами и т. д. на борту в течение ночи, иначе из-за его безумного рвения все это осталось бы лежать на сыром песке или было бы смыто в море".
Был уже вечер, когда все солдаты высадились на берег, собрали вместе дрожащих лошадей и выудили из моря седельное снаряжение. Они насквозь промокли, замерзли и устали, но к их прибытию не было приготовлено ни еды, ни крова. Без сомнения, с такого рода отношением английские солдаты сталкивались, начиная с 1066 года69, когда им приходилось драться за свою страну, и никто не пытался протестовать вплоть до времен Крыма70. Что же касается капитана Хилла, то такие капитаны жили и будут жить, пока существуют войны.
Мерсер отправился верхом на поиски приюта на ночь, а его солдаты и лошади терпеливо дожидались его возвращения. Наконец он обнаружил недалеко от города несколько пустующих сараев и на закате вернулся на берег. "Моему взору открылась сцена самого ужасного беспорядка. Наши седла, упряжь, обоз и т. д. были все еще наполовину закопаны в песок, и надвигающийся прилив грозил все это утопить. В довершение всех несчастий пошел проливной дождь, и гроза, собиравшаяся весь день, теперь яростно на нас обрушилась. ...Тем временем наши люди, ослепшие от молний, с фонарями, взятыми на корабле, спешно искали многочисленные недостающие вещи. ..Наконец, собрав столько, столько было возможно, и оседлав наших лошадей (две или три из которых убежали), мы отправились к сараям вскоре после полуночи вместе с кузнецом и другими пешими солдатами, которые несли фонари во главе нашей колонны".
Дождь продолжал лить, и среди других опасностей оказался шаткий мостик, который обрушился, увлекая за собой вниз, в канаву, людей и лошадей. Дороги были грязные и такие скользкие, что лошади постоянно падали, фонари непрерывно гасли. До сараев дошли не раньше двух часов ночи. К счастью, они были большими и сухими и в них нашлось множество сена и соломы. Уставшие и голодные люди заняли их с благодарностью. Мерсер пишет: "Все наши удовольствия происходят от эффекта контраста. Необходимость провести ночь в подобном сомнительном убежище, которое предоставляли эти сараи, и в сырой одежде можно было бы счесть за несчастье, однако мы после двенадцати часов изматывающей работы и борьбы с непогодой смотрели на них как на дворцы и, позаботившись о наших животных, насколько это было возможно в тех обстоятельствах, приготовили ночлег, столь же необходимый, сколь и долгожданный".
Мерсер уже возлежал на сене, когда ему принесли записку от жены местного мельника, предлагавшей свое гостеприимство ему и его офицерам.
Само собой разумеется, мы направились туда. Нас провели в кухню, необыкновенно опрятную, где нас встретила приятная женщина, а один из ее слуг уже разжигал плиту и готовил кофе - неожиданная роскошь! В добавление к этой своей доброте она предложила нам две кровати, которые охотно и с благодарностью заняли лейтенанты Инглби и Булл. Что касается меня, я предпочел не снимать одежду, чтобы не надевать ее утром сырой, и потому отказался. Кофе так освежил нас, что, несмотря на усталость, мы провели приятный час за разговором с нашей доброй хозяйкой и шутками с ее слугой Коше, добродушным, глуповатым калибаном71. Наконец наши веки стали тяжелеть. Леди удалилась в свою спальню, Коше куда-то спрятался, и мы, утонув в старомодных креслах с высокими спинками, вскоре погрузились в забытье".
Утро 14-го было прекрасно, воздух был наполнен пением птиц. Солдаты поднялись, вернулись к своему кораблю, аккуратно выгрузили оружие и обозы, затем пошли в комиссариат на выдачу пайков. Они ждали около четырех часов, и у Мерсера было время осмотреть свои войска; их состояние показалось ему "неудобным до чрезвычайности".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35