То, что вели местные следователи. Но у
меня было свое "дело", его пока никто не закрывал. Вернее, я мог
бы его закрыть в любой момент, но решил еще немного покопаться.
Сверху мне не мешали, вероятно, моя дальнейшая работа над этим
делом была сочтена небесполезной.
Кстати, я уже отмечал, что следователями была проделана
колоссальная работа по выяснению всех подробностей жизни больных
ребят. Поскольку я имел полный доступ к этой информации,
поделюсь ею и с читателями. Итак, эти дети находились в сфере
государственных служб с самого рождения. Дом ребенка, дошкольные
детские дома, интернаты - все легко прослеживалось. Родители
неизвестны. Поступили в один и тот же дом ребенка с разрывом в
год. Из одного и того же родильного дома. И вот тут-то и была
найдена единственная в этой стройной системе прореха.
Следователь не поленился сам съездить в тот родильный дом,
откуда, согласно документам, были переведены эти малыши. Так
вот, сколько ни рылись в архивных документах, не смогли найти не
только свидетельств о рождении этих ребят - что не удивительно
при таком бардаке как в стране в целом, так и в медицинских
учреждениях в частности, но даже и документов об отказе от
материнства и свидетельств о переводе младенцев в дом ребенка. А
вот это уже было удивительно. Ведь такие документы хранят
бережно, ведь именно они, бывало, являлись источником скандалов
даже через двадцать лет... Что же касается документов,
сопровождавших детей в дом ребенка, то они были в сохранности и
производили впечатление подлинных. Экспертиза не выявила никаких
данных за то, что эти бумаги могли бы быть поддельными.
Каков же общий вывод? Дети взялись неизвестно откуда. Но с
"правильными" документами. Следовательно, все это было сделано
либо с ведома неких высоких сфер, либо это делали люди, имевшие
доступ... И мне стало все более казаться, что я расследую просто
какой-то секретный эксперимент. Но почему же тогда меня не
останавливают? Может, моему начальству тоже интересно? Или
какая-нибудь межведомственная борьба?
Кстати, что могло быть десять лет назад? Да все! Веселые
были времена, при Хрущеве и чуть позже. Секретный эксперимент?
Пожалуйста! Если уж злые языки утверждали, что первую
космонавтшу Терешкову Никита Сергеевич поженил с космонавтом
Николаевым для опыта... Куда уж дальше!
Что ж. Продолжим. У меня есть даты. Примерные, конечно. Но
это лучше, чем ничего. С чем же их сопоставлять? Сразу приходит
на ум, что надо поговорить с врачом интерната, посмотреть
медицинские карты. Какая-нибудь невинная прививка. Или болезнь?
Главное, что качественный характер этих неизвестных факторов
должен совпадать, и при этом они должны были повторяться не
менее двух раз с разрывом, близким к величине разрыва между
начальными проявлениями болезни у братьев. Но что это за "они"?
Я отправился беседовать с врачом, мужчиной лет тридцати
пяти, Авериным Павлом Владимировичем. Кажется, ему и самому было
крайне интересно. Мы начали вместе рыться в документации. Нет,
никаких прививок в районе этих дат не проводилось. А эти два
мальчика вообще ничем никогда не болели. Отметим, кстати!
Оставалось одно. Сидеть, думать, вспоминать. Этим и занялся
доктор, время от времени понукаемый моими вопросами и
предположениями. И вот, наконец, наши труды были вознаграждены.
- Стоп! - сказал доктор, - я вспомнил, что повторялось
каждый раз. И как раз примерно в эти даты. Витамины!
- И как часто вы даете витамины детям? - сразу остепенил я
его.
- Раз в квартал, - ответил Павел Владимирович.
- А что даете, записываете?
- Что присылают по разнарядке, то и даем, себе не
оставляем, на сторону не продаем, - ответил доктор почти
обиженно, потом понял суть вопроса и ответил по существу: - да,
обычно я записываю в журнал.
Он нашел свои записи, мы начали разбираться. Записи были
малопонятны, мне пришлось выписать все на отдельную бумажку,
составив самодельную таблицу. Что давали и когда. Не было ли
чего-нибудь совершенно нового? Посмотрели за два года назад. Все
повторялось. Я смотрел на выписки и думал. Поливитамины - это
раз.
- Поливитамины присылают одинаковые или разные? - спросил я
доктора.
- Разные, - ответил тот, - причем даже в одной партии могут
быть несколько видов.
- И как вы тогда их раздаете?
- Каждому по одной. Поливитамин и все...
- Так, значит поливитамины отпадают.
- Точно так же можете не принимать во внимание и рыбий жир,
- усмехнулся врач, - его выпивают далеко не все, а с
десятилетними мы и не настаиваем...
- Хорошо, - сказал я, - далее идет аскорбиновая кислота.
- Ничего не могу сказать. Вряд ли...
- В каком виде ее присылают?
Врач продемонстрировал упаковки. Так, завод витаминов.
Аскорбиновая кислота 0.025 с глюкозой 5.0 грамма. Может, вместо
этих таблеток лежало что-нибудь другое? Я задал соответствующий
вопрос.
- Все может быть, - ответил Павел Владимирович, - но я и
сам частенько лакомлюсь. А этот сильный кислый вкус плюс
приторная сладость глюкозы - здесь трудно с чем-то спутать. Да и
упаковки были запечатаны. Нет, подозрений никаких не было.
- А это еще что такое? - удивился я, - гематоген? Неужели
тот, по одиннадцать копеек, который племяш у меня все
выпрашивает, когда мимо аптеки прогуливаемся?
- Он самый, - кивнул врач, - было даже какое-то циркулярное
письмо по этому поводу.
- Можно взглянуть?
- Да, ищу, ищу, - доктор рылся в бумагах очень долго, но,
наконец, письмо было найдено. Я тут же его присовокупил к
остальным бумагам в своей папке. Появилось внутреннее чувство,
что след взят.
- Гематоген - это препарат, изготовленный из бычьей крови и
какао. Улучшает кроветворение. Кровь, оно конечно, звучит... -
покачал головой Павел Владимирович, - но какая тут может быть
связь? Ведь кровь бычья.
- Мало ли что.
- Да вот, читайте сами аннотацию.
Я прочитал. Ничего нового. Что такое гематоген, я знал
давно, не стану же я покупать своему племяннику неизвестно чего.
- Аннотация - это хорошо! А теперь, пожалуйста, сам
гематоген, - попросил я, - если остался.
- Ну если еще не весь растащили, то должен быть, -
усмехнулся врач.
Нашел коробку. Пустая. Я даже слегка расстроился.
- Ничего, - чуть покраснел врач, - у меня есть еще пара
плиток.
Честный человек. Другой бы скрыл. Пара гематогенин
оказалась лежащей у него в тумбочке возле пачки чая и сахара.
Нетрудно было догадаться, что эти плитки доктор приберег для
себя. Вместо шоколадок к чаю...
Я изъял гематоген и сразу поехал в лабораторию. Свою. Где
отдал в один отдел циркулярное письмо, а в другой, на биохимию,
сам гематоген. И стал ждать. Потом, не выдержав, зашел. Бумага
была вроде бы настоящая, вот только никто таких писем по
интернатам и прочим детским учреждениям не посылал. Зато меня
самого послали (куда подальше) в лаборатории. Приходите завтра!
А назавтра меня вызвал начальник и сообщил, что это дело
все-таки закрыли. И чтобы через час папка с моим заключением
лежала у него на столе. Вместе со всеми вещественными
доказательствами. Куда я отправился после этого? Правильно, в
лабораторию.
- Слушай, может быть, мы ошиблись, - сказал мне знакомый
эксперт, - у тебя нет еще таких образцов гематогена?
- Разве двух штук мало? - удивился я.
- Такое впечатление, что их кто-то съел, - даже смутился
эксперт.
- Так что же не так в анализах? - спросил я, глядя ему в
глаза.
- Да, ошибка, наверное...
- И все-таки?
- У этого гематогена реакция на человеческую кровь. Те же
антигены. Можно подумать, что кровь для изготовления этих плиток
брали не на скотобойне, а в пункте переливания крови...
Никаких письменных заключений в лаборатории я, естественно,
не получил. И в деле писать об этом непроверенном анализе не
стал. Но начальнику своему сообщил. Он долго смотрел на меня, а
потом сказал тихо:
- Эх, парень, опоздали мы с тобой родиться...
То, что он хотел тогда сказать, я понял только, прочитав
записки Станислава Григорьевича. Все стало на свои места.
* * *
Итак, было дело о вампирах в Народном Комиссариате.
Раскрытое благодаря стараниям двух следователей (одним из
которых был автор записок) в том самом злополучном тридцать
седьмом году. Целый отдел вампиров. Их тогда расстреляли.
И был доктор Люленфельд. Специалист по ядам,
бактериологическому оружию и так далее. Личный отравитель
Сталина? Или, наоборот, неоднократный спаситель? Кто его знает,
ведь Станислав Григорьевич так высоко не залетал.
Но чем точно отличался этот самый доктор, так это
недюжинным умом и коварством в осуществлении самых хитрых
замыслов. Как обнаружить вампиров? Ведь расстрелянные могли
иметь и побочных детей. Должность позволяла покуролесить. А
сколько таких еще гуляет. Тут-то Люленфельд и придумал этот
самый гематоген. Хорошее лекарство, известное, на основе бычьей
крови сделанное. А что если мы, рассуждал тот доктор, выпустим
часть гематогена не с бычьей, а с человеческой кровью? И угостим
всех школьников? Чтобы те, кто является скрытыми вампирами,
проявили себя. Вырастут - станут хитрыми, притворяться научатся,
не обнаружишь потом, не выловишь. То ли дело - дети. Испробуют
крови, захотят еще - тут-то их и возьмут...
Гнусный и гениальный одновременно замысел. Я не видел,
разумеется документа, Станислав Григорьевич - тоже, но
подозреваю, что тайное распоряжение украшала одна из самых
значительных в те времена подписей. Может, самая значительная...
* * *
Если с гематогеном стало достаточно ясно, то что же за
загадка таилась в странном появлении братьев в детском доме? И,
потом, почему циркуляр о применении гематогена пришел только в
этот интернат?
Возьмем в качестве рабочей гипотезы, правильнее сказать
леммы (потому как не совсем аксиома, но и доказать нельзя...),
что благодаря точному, глобальному и тайному исполнению замысла
доктора Люленфельда, почти всех юных вампиров в нашей стране
выловили (что, отчасти, подтверждается относительно низким
процентом дел на эту тему в Советском Союзе - по сравнению с
Европой и Штатами...). А эти два братца могли быть взяты для
исследования. Откуда? Неизвестно, да хоть из заграницы! Зачем?
Для науки. Или замысел был какой? И чтобы еще раз подтвердить
эффективность лекарства доктора Люленфельда... Отсюда и
изготовленный в единичном количестве экземпляр циркулярного
письма, и специальный гематоген. Очень сомневаюсь, что он
хранился с тридцатых годов. Такой старый бы никто есть не стал...

ТАЙНЫ ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ
Фантастический рассказ
История, которую я собираюсь сейчас рассказать, прошла как
бы мимо меня. Если рассматривать происходившие в ней события с
формальной точки зрения. Я ведь не видел ни одного ее участника.
И даже ни одного вещдока в натуре. Только фотографии и
документы. Тем не менее, она многому меня научила. И объяснила.
Теперь я знаю, что за ангельской внешностью моего подопечного
мальчика Гана скрываются порой драконьи зубы. И что его
представления о честности и морали далеко не всегда совпадают с
общепринятыми.
Начнем почти с начала. А началась эта история с того, что
одна из наших атомных подводных лодок перестала подавать о себе
вести. Вскоре стало очевидно, что с ней что-то случилось.
Высланные по месту предполагаемой катастрофы поисковые
летательные средства долго не могли найти места аварии.
Обнадеживало лишь то, что взятые пробы воды не обнаруживали
повышение радиоактивного уровня. Но это еще ни о чем не
говорило. Необходимо было действовать, тем более, как читатель
уже догадался, лодка затонула отнюдь не в наших прибрежных
водах. Все было на грани международного скандала. Под видом
каких-то научных работ к предполагаемому месту был выслан
корабль-лаборатория. Продолжались поиски всеми средствами,
включая космические. И, наконец, дело пошло на лад. Именно в тот
момент, когда научный корабль приблизился к району аварии,
воздушной разведке удалось засечь местонахождение затонувшего
судна. Все, естественно, держалось в тайне. Хотя, конечно, шила
в мешке не утаишь... Ведь место аварии находилось всего в
половине морской мили от берега. Довольно пустынного, но
все-таки! Надо сказать, что дело было настолько серьезно, что
военные решили запользовать даже секретную агентуру, имевшуюся в
некотором количестве в той стране, вблизи берегов которой и
случилась эта авария. Пусть понаблюдают, если что - дадут знать,
чтобы быть готовым заранее.
Я, разумеется, на этом и следующих этапах развития этой
истории ничего о ней не ведал. Занимался своими делами. Ну, а по
радио и телевидению такие вещи и вовсе не сообщают.
Начался второй этап работ. Делом занялись водолазы.
Необходимо было попытаться определить причину аварии, степень
опасности и возможность подъема судна. Подлодка лежала на мягком
грунте на небольшой глубине, не более тридцати метров. Первый же
спуск принес более чем неожиданность. Оба спускавшихся под воду
водолаза были поражены - лодка была в полной сохранности, у ней
продолжали вяло крутиться винты. И был свет. По ряду признаков,
проверенных в последующие спуски, было сделано заключение, что
герметизация лодки не нарушена. Оставалось ее поднять.
Техника подъема больших затонувших судов стара, как мир, и
ничего кардинально нового, кроме надуваемых мешков - понтонов,
придумано пока не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14