Все бы хорошо, да только нашлись те, кто не хотел медленно умирать, а искал лучшей доли. Так более ста пятидесяти лет назад появилась мощная пиратская лига, объединившая пятерку свеженьких дредфулов, связанных одними вратами. С тех пор путь от Европейского союза, самого экспансивного из трех, в зону независимых планет перестал быть прямым, пираты навели такого страху, что их врата, несмотря на стратегическое положение, не использовали совсем. Но противное свойство любых врат примерно один раз из двухсот выбрасывать корабли не туда, куда обычно, иногда вызывало кровавые трагедии. Так, например, сорок лет назад к пиратам вынесло лайнер Русской Федерации. Пираты потребовали баснословный выкуп за людей, Федерация отказалась. Заложников жестоко убили, и тогда русы отомстили, чтобы впредь неповадно было. Это стало первым и единственным случаем, когда пиратов как следует потрепали, но они подозрительно быстро восстановили свои силы. То, что кто-то из гегемонов использует пиратов как отдушину или даже бизнес, ясно как белый день, только вот кто? У меня информации нет. Врата пиратов через «пустышки» – врата у незаселенных планет позволяют им выходить на трассы между независимыми планетами и грабить наши корабли. Больше всех страдают Тропез, Эбанденс и Синто. Эбанденс – главный поставщик чистых зерновых для ЕвСа и неприсоединенных, Тропез экспортирует редкоземельные металлы, а Синто – медоборудование и медпрепараты очень высокого качества.Вот и сейчас наш лайнер несет истребители, которые выпустит перед вратами. На нашей трассе их двое, и охрана нырнет первой, вышлет буй с сигналом, что все нормально, а потом пойдем мы. На нейтральной территории наш лайнер будет идти в окружении истребителей, и мы подберем их только после вторых врат, уже на подконтрольной Синто территории.Пока я предавалась отвлеченным мыслям, периодически какая-нибудь только что зашедшая компания направлялась к моему закутку с намерением комфортно расположиться и, натыкаясь на мой отсутствующий взгляд, с неопределенным мычанием отправлялась искать свободное место. Мне это начало надоедать, и я уже подумывала дезертировать в номер, как появились весьма интересные личности – двое мужчин лет около сорока и парень за двадцать пять. На фоне студентов они смотрелись весьма чужеродно и на коммерсантов как-то не очень походили. Мне стало интересно, что же этой тройке понадобилось на Синто, тем более что один из тех, что постарше, мазнул меня взглядом и что-то бросил молодому, который отправился в бар. Бар располагался вне зоны моего зрения, так что пришлось ждать продолжения столь многообещающей игры. И не напрасно. Молодой, которого можно было бы принять за управленца-карьериста в начале пути, если бы не излишняя текучесть движений, объявился откуда-то сбоку с бокалами воды и вина.– Позвольте вас угостить, леди, – с излишне открытой улыбкой предложил он.– Не принимаю угощений от незнакомцев. – Я олицетворяла собой холодную вежливость. Сесть не предложила, и он остался стоять.– Джексон Талер, – он включил все свое обаяние, отпущенное природой и наращенное тренингами. Как бы так его послать, чтобы он не ушел, подумалось мне.– Что сказал вам тот джентльмен в синем костюме, перед тем как вы пошли за водой? – иногда удар в лоб доставляет редкостное удовольствие, как сейчас.– Мы бы хотели пообщаться с вами, перед тем как приступить к общению с другими синто, пообвыкнуть, так сказать, – начал еле-еле, а закончил уже опять со своей отработанной улыбочкой.Такого хамства нельзя прощать: «пообвыкнуть» – мы вам что, экзоты-деграданты? Думать надо, прежде чем говорить. Я посмотрела на него, как на отбракованного; под этим взглядом улыбка сползла с его лица, и в глазах мелькнуло бешенство, с которым он тут же справился. Я изменила направление взгляда и стала смотреть куда-то поверх него. В конце концов он молча ушел. Троица села так, что мне было их не видно, но они были в зале, входы хорошо просматривались с моего места, и я ждала, что же будет дальше. Минут через сорок подошел «синий костюм»; готова поспорить на свой личный счет, что он имеет отношение к службе безопасности, государственной или корпоративной, уж очень он был собран и спортивен.– Леди Викен-Синоби, – начал он без обиняков. «Надо же, и имя знают, – мелькнуло у меня, – тем интереснее». – Позвольте скрасить беседой время полета, – тон деловой, даже вежливой улыбки не выдал.– С кем имею честь? – ответила нейтрально, вежливо.– Диего Шульц, служба безопасности Тропеза.Интересно вдвойне. Решили, что против плазмогаубицы нет защиты, кроме другой плазмогаубицы, и тоже лупят в лоб.– А вы один хотите со мной беседовать или друзей позовете? – я подпустила легкую заинтересованность.– Позову, если не возражаете.– Не возражаю. – Наживку заглотила и готова померяться силами.– Только возьмите какой-нибудь стул, нам вчетвером тут не сесть. – Он молча кивнул и удалился. А я тем временем поправила волосы и сдвинула рычажок «запись» на застежке «души» – жест, доведенный до автоматизма за полтора года.Появились гуськом – седой, «костюм» и молодой; задержались, давая мне возможность определить, кто где сядет. Седого я посадила к себе ближе всех, что-то подсказывало мне, что он главный в их компании, Шульца подальше, но тоже на диван, а Талера – на принесенный им пуфик, между ним и мной оказался стол. Итак, к седому я сидела вполоборота, к Шульцу лицом и к Талеру боком. Поздравляю, господа, идеальная расстановка для допроса. Начнем.Я посмотрела на седого, выжидающе подняв бровь.– Эрих Трамп, атташе по связям с общественностью, – ответил он низким голосом, по-своему стараясь меня расположить к себе; похоже, это было неосознанно, как рефлекс. Ага, папочкин коллега, ну и дурацкий же титул у него.– Очень приятно, – на лице маска спокойствия и вежливости, взгляд из-под ресниц, голос такой же вежливый. Читайте господа, читайте.– И о чем же вы хотели побеседовать, господа? – секундное замешательство, и Шульц ринулся в бой.– Вы везете целый кофр инфокрисов.Спокойный взгляд в ответ. А что мне вам отвечать, у меня есть право их везти.– Вы скопировали всю библиотеку училища, зачем? – подошел он с другого бока.– У меня есть право скопировать и увезти все материалы, которые я изучала, это прописано в контракте, – я слегка передернула плечами, давая понять, что разговор бессодержательный, и в легком недоумении уставилась на Шульца.– Даже планы транспортных кораблей? Их не было в вашем курсе, – не сдавался тот.– Они были в библиотеке, и я их изучала, – тоном, отработанным еще на Илис, ответила я. Шульц слегка опешил, но тут подключился Талер.– Скажите, а все синто такие… хладнокровные? – причем «хладнокровные» явно прозвучало, как «конченные отморозки».– Скажите, а все тропезцы – эгоцентричные посредственности? – вежливо и светски парировала я. Талер уже открыл рот, чтобы выдать какой-нибудь перл…– Брейк, – подал голос Трамп; он улыбался, словно все происходящее доставляло ему массу удовольствия. Может, так оно и было.– Леди Викен, конечно, благодаря нашей ошибке, у вас было право вывезти всю эту информацию, но что вы хотите делать с ней дальше? – сказал он своим чарующим низким голосом. Похоже, он начинает мне нравиться. Я одарила Трампа совершенно светлой и радостной улыбкой гейши, Шульца от нее аж передернуло.– Ну, во-первых, не льстите, уж вы-то знаете, что я не Викен, а Викен-Синоби, и разницу вы понимаете. А что я буду делать с информацией, вы и так прекрасно знаете: отдам ее нашим инженерам, и они ее проработают на предмет чего-то нового для себя. – Сказано это было с прежней улыбкой и доброжелательно.– Вы ее отдадите ВАШИМ инженерам? – вклинился Шульц. Я опять уставилась на него, выражая неодобрительное недоумение. Шульц начал тихонько багроветь.– А чьим? – все-таки спросила я.– Я был категорически не согласен с тем, чтобы вас взяли, – зло бросил он, и в ответ получил взгляд из разряда «и кто теперь виноват?»Все происходящее мне решительно не нравилось, разговор шел не о том, и Шульц чуть переигрывал. Я вспомнила, что отец как-то отзывался о нем в уважительном тоне, и что он действительно мешал моему поступлению, он не мог быть тем тупицей, которого изображал. Значит, главный ход еще не сделан. Что же им нужно? А может, они знают, что я писала учебный процесс, курсантов, учителей и полетную практику, ведь это действительно незаконно. Да нет, тогда бы меня просто не выпустили, а не устраивали этот спектакль. В таком случае, что же?– Почему вы так подчеркиваете «Викен-Синоби», разве ваш отец не назвал вас наследницей? Или вы подчеркиваете родство с сильной семьей? – это опять Трамп. Проявляет академический интерес, видите ли.– Я ничего не подчеркиваю, господин Трамп, это просто норма речи, такая же, как и двойное имя, – опять вежливо и доброжелательно.– Я правильно понимаю, что двойное имя – это прерогатива женщин-аристократок?– В общем, да.– А в частности? – рассмеялся Трамп.– А в частности – аристократок второго и первого ранга, – мне становилось все труднее сохранять выбранный тон.– Но отец назвал вас наследницей, – полуутвердительно произнес Трамп.– Нет, слишком рано называть наследника, нам с братом нет и восемнадцати. – Талер дернулся, будто бы его удивил мой возраст. – И впредь не стоит задавать подобных вопросов, это слишком личное, – закончила я, глядя Трампу в глаза. Тот развел руками в извиняющемся жесте.– Вы выглядите старше, – сказал Талер. Хорошо он изображает дурака, правдиво.Я решила его поддразнить.– Правда? – голова к нему в пол-оборота, на лице самое проказливое и ребячливое выражение, на какое я способна. Он опешил. А я уже опять в маске вежливости и спокойствия. Напротив меня Шульц, которому хорошо виден весь этот спектакль. Я задержала взгляд на нем.– Как умерла ваша мать? – неожиданно спросил Трамп. Оказывается, словом действительно можно ударить; хорошо, что меня учили держать удар. Я перевела взгляд на него и стала буквально ощупывать его лицо. Оно показывало светский интерес. Когда ты в кого-то открыто всматриваешься, это помогает не выдавать собственных мыслей.– Она умерла в космосе; это все, что я знаю. А вы испытываете мое терпение, – голос спокойный, может, даже чересчур. Талер и Шульц снимаются со своих мест и как-то тихо, ничего не говоря, уходят. Я смотрю на Трампа, сейчас будет кульминация нашей недолгой игры.– Тогда вам будет интересно узнать, что она взошла в качестве пассажира на борт эсминца «Гевалтиг», не дошедшего до места назначения, пропавшего…– Не знала, что на эсминцах могут быть пассажиры, – мой ледяной тон не смутил этого профессионала, он продолжил все в той же манере светского сплетника.– Да… а недавно в одной из «пустышек» появились беспилотные разведчики, которые пропали шестнадцать лет назад и так же, как «Гевалтиг», вошли и не вышли… И вот надо же…Туше. Весь спектакль ради этой фразы. Надеюсь, он прочитал на моем лице не больше, чем я на его. Я состроила вежливый, но фальшивый интерес и бросила что-то вроде: «Занятно».– Да, занятно, – согласился Трамп. – Ну, не смею больше вам надоедать, а то скоро переход. Вы весьма милая и серьезная девушка, приятно было с вами познакомиться. – На этих словах он опять включил свое обаяние на все сто. – Передавайте привет отцу, – добавил он и с поклоном удалился.Тут динамик вкрадчиво призвал сесть; а по возможности, лечь и приготовиться. Переход вызывает временную потерю ориентации, особо чувствительные люди падают в обморок, многих тошнит. Я за собой ничего подобного не замечала, поэтому осталась сидеть, как сидела. Начался обратный отсчет, на цифре ноль мир потерял четкость форм и расплылся. Я прикрыла глаза – говорят, никто не может пережить переход, не закрыв глаз; появилось ощущение, что я потеряла тело и стала большая-пребольшая; время исчезло, и непонятно – секунду это длилось или вечность… Потом я стремительно собралась в одну точку, в собственное тело, и момент, когда сознание возвращается в реальность и ты еще помнишь это нечто необъятное как часть себя, наверное, самый ужасный. Многие боятся перехода, в нем действительно есть чего бояться, и словами этого не выразить. Я открыла глаза, все на месте, я цела, но не могу избавиться от иррациональных опасений, будто, собираясь обратно, соберусь не вся или не так, как была. Через полминуты те, кто не запасся выпивкой, направились к бару, более опытные спешили опрокинуть в себя спиртное или пси-коктейли. А я не употребляю алкоголя, я синто, а значит, могу справиться со всем, что мне преподнесет Судьба, не замутняя разум. Тем более, есть на что отвлечься от только что пережитых ощущений – такой спектакль, такая игра, жалко что мне отвели роль статиста. Ох, и атташе по связям с общественностью… Передам отцу, все передам, такую информацию я скрыть от него не могу. Надеюсь, что сумею заставить его поделиться выводами. Пассажир на «Гевалтиге», надо же! Вряд ли Трамп соврал, слишком фантастическая и нелепая информация. А «Гевалтиг» принадлежал ЕвСу, и если сложить два плюс два, то нас собирались бомбить евсы. М-да… Было дело, нашего посла в Союзе обвинили в связях с пиратами и шпионаже в их пользу, подняли истерию в масмедиа и развернули масштабную пропаганду против Синто. А потом резко все прекратилось, как будто ничего и не было, только посол сменился, вернулся престарелый Шосан. И случилось это почти восемь лет назад, то есть когда мамы не стало. Стройненько выходит, только фактов бы побольше, а может, эта тройка безов ждет, что я тут же кинусь рыться в архивах? Нет уж, в ближайшие две недели ничего искать не буду, ждало годами, подождет еще.Мысли ходили кругами, я гнала от себя самый главный и самый спорный вывод из сказанного: «Гевалтиг» может вынырнуть, и мама вместе с ним. Мама, которую все оплакали и которую уже никто не ждет – ни любящий муж, ни естественнорожденная дочь. И не хотят ждать. Знал ли дедушка, как все было на самом деле, или нет, но он сделал правильно, не оставив мне никакой надежды:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13