— Ах, вот как, значит, ты умеешь говорить? — спросил Юн.
— Ага! — ответила Антилопа, потому что она не могла сказать «да».
Бобр строил свой дом, потому что бобры все время только это и делают. Он сказал:
— Бурые бодрые бобры благоразумно берут большие бревна!
Они спросили его, где он живет, но Бобр ничего не ответил, потому что был очень занят.
«В» была ведьмой. Ее легко было узнать, потому что она сидела верхом на метле.
— Выйдите вон! — закричала ведьма, топая ногами. — Вон, вон, вон!..
— Большое спасибо, до свидания! — ответили мальчики и побежали разыскивать Голубя с буквой «Г» на спине. С ведьмой разговаривать было трудно.
Голубь сидел напыжившись и дремал на солнышке.
— О чем ты думаешь? — спросил Софус.
— Галдят глупые горластые галки, — сказал Голубь Больше он ничего не хотел говорить, потому что его клонило ко сну. Но, когда мальчики сунули ему в клюв кусочек пряника, он сказал:
— Гоп! — и с удовольствием проглотил его. А потом он сказал: — Гут! (по-немецки это значит «Хорошо!»)
Тогда мальчики спросили его, из какой страны он прилетел.
Голубь ответил:
— Голландия! — Он взъерошил все свои перья, и было видно, что он очень гордится знанием иностранных языков. Он ткнул себя лапкой в грудь и сказал: — Горжусь! — А потом добавил: — Грамотный!
Он был очень высокого мнения о себе.
Дикобраз разрывал задними лапами кучу сухих листьев. Его большие, острые иглы торчали во все стороны.
— Чем ты занят? — спросил его Юн.
— Делом, — ответил Дикобраз.
— А где ты живешь?
— Довольно далеко.
Потом Дикобраз вздохнул и покачал головой.
— Доверяйте, дети, добродушным дикобразам, — сказал он и, немного помолчав, добавил: — Даже дряхлым!
— Мы тебе доверяем, — сказал Софус. И мальчики пошли дальше.
У Енота на животе была большая буква «Е». Он сидел на задних лапах и глядел исподлобья на большую тарелку с клубникой. Он, видно, был очень недоволен таким угощением.
— Еноты ежедневно едят ежевику! — пробурчал он.
— Но ведь клубника гораздо вкуснее! — возразил Софус.
— Ерунда! — сердито буркнул Енот.
И мальчики поняли, что он больше не хочет с ними разговаривать.
Жаба сразу начала жаловаться.
— Жадные жирные жужелицы жестоко жалят жаб! — сказала она, широко разевая рот.
— Не может быть! Мы тебе не верим! — крикнули мальчики.
— Жаль, жаль! — проквакала Жаба, прыгая вслед за ними.
Но в это время подскочил Заяц с большой буквой «3» на спине.
— Зайцы запросто заглатывают злых зеленых змей! — хвастливо крикнул он.
— Это неправда! — сказал Софус, но Заяц уже был далеко.
Ибис сидел, полузакрыв глаза, и молча сосал конфету.
— Что ты больше всего любишь? — спросил его Юн.
— Изюм и имбирь. Иногда — ириски! — ответил Ибис.
— Значит, ты лакомка! — засмеялся Софус. — Издеваетесь? — обиженно проговорил Ибис, и больше от него уже нельзя было добиться ни слова.
— Кормят кошек кое-как! — злобно проговорил чей-то голос. Это была Кошка.
Ей очень хотелось выпросить что-нибудь вкусное — например, кусочек бифштекса, немного сливок или сметаны. Но она не могла их назвать, потому что ни одно из ее любимых кушаний не начинается на букву «К». Кофе, правда, начинается на «К», но она его не любила. Она могла бы, конечно, назвать котлеты вместо бифштекса, но это просто не пришло ей в голову.
Кошка взглянула на Юна и Софуса и пробормотала:
— Косолапые карапузы!
— Лягушки любят лакомиться ломтиками лососины! — раздался квакающий голос. Это была, конечно, Лягушка.
Кошка разозлилась еще больше: ведь сама-то она очень любила лососину, но не могла назвать ее, потому что лососина начинается на «Л». А Лягушка кормится насекомыми и вовсе не ест никакой рыбы. И сказала она это только для того, чтобы позлить Кошку.
— Люблю лавровые листья! — проквакала Лягушка. А это было уже совсем ни к чему.
— Милые малыши! — пробасил толстый Морж. — Минуточку!
Юн и Софус остановились.
— Мы, мудрые моржи, мучаемся, — сказал толстяк, глотая слезы. — Мне мерещатся маковки, морковки, макароны, марципаны, мед, мармелад…
Весь день напролет Морж что-нибудь ест, но все равно жалуется, что он голодный.
Мальчики не стали его слушать и пошли дальше.
— Мелюзга! — закричал им вдогонку Морж.
Следующим был Носорог с большой буквой «Н» на боку. С ног до головы он был покрыт сахарной глазурью. На носу у него торчал шоколадный рог, так что мальчики сразу узнали бы Носорога даже и без буквы «Н».
Он говорил только по-носорожьи, так что Юн и Софус ничего не могли понять.
— Вы не умеете говорить по-человечески? — спросил его Юн.
— Нет! — ответил Носорог и вдруг метнулся в сторону — он испугался Овцы.
— Отвратительные обжоры обезьяны обкрадывают остриженных овец! — сказала Овца, вращая грустными глазами.
— Это несправедливо! — воскликнул Софус.
— Очень обидно! — кивнула головой Овца.
— Павианы прекрасно поют! — сказал Павиан, самодовольно улыбаясь. — Прелестный, пушистый, приветливый, премилый, певучий!.. — воскликнул он, показывая на самого себя. — Паинька! — добавил он, немного подумав, но мальчики не стали с ним разговаривать.
— Робкие рыбки развлекаются редко, робкие рыбки развлекаются редко!.. — повторяла скороговоркой Рыба. — Рыжие рыбаки резво рвут репу руками! — вдруг закричала она не своим голосом. Ей было все равно что сказать — лишь бы слова начинались на «Р».
— Скорее сюда! — хрюкала Свинья. — Скорее сюда! Старые свиньи самые симпатичные!.. Скажите, сколько стоит сладкая сахарная свекла?
— Мы не торгуем свеклой, — с достоинством ответил Юн.
Мальчики даже не остановились.
— Тринадцать толстокожих тапиров тормошат торопливых тараканов! — сказал Тапир.
— Зачем же тормошить тараканов? — засмеялся Юн. — Кому они нужны?
— Ты тупица! — огрызнулся Тапир и с презрением посмотрел на Юна.
— Умные удавы умело уничтожают унылых улиток! — спокойно заметил Удав. А потом он вдруг почему-то рассердился и прошипел: — Уходите! Удавлю!
Юн и Софус бросились бежать со всех ног.
— Фамилия? — строго спросил Филин. Сульбаккен, — ответил Юн. Фу! — фыркнул Филин и больше ничего не сказал.
— Хомяку хочется халвы! — застенчиво сказал Хомяк.
— Ешь морковку! Это полезнее, — ответил Софус,
— Хи-итрые! — обиженно заскулил Хомяк и спрятался в свою норку.
— Цапли цапают цыплят! — отчеканила длинноногая Цапля.
— Но ведь это нехорошо! — сказал Юн.
— Цыц! — цыкнула на него цапля.
— Чуткие черепахи чересчур часто чихают! — сказала Черепаха, приветливо кивая мальчикам.
— Ну как часто? — спросил любопытный Софус.
— Через четверть часа, — ответила Черепаха и громко чихнула.
— Бедняжка! — воскликнул Юн. И мальчики пошли дальше.
— Шустрые шмели шутят шепотом! — прожужжал вдруг большой мохнатый Шмель над их головой.
— Почему? — спросил Юн.
— Шушукаемся! — неопределенно ответил Шмель и сразу же улетел.
— Щуплые щетинистые щенята щиплют щавель! — сказал маленький вислоухий Щенок.
— От голода? — спросил его Софус. Щенок грустно кивнул головой.
— Эх-эх-эх! — прокряхтел чей-то старческий голос. Мальчики обернулись и увидели Страуса Эму.
— Откуда он здесь взялся? — удивленно спросил Юн. — В какой стране такие водятся?
— Эфиопия! — хрипло проговорил Эму. Но он соврал: ведь всем известно, что Эму — австралийский Страус.
— Юн! Юн! Юн! — послышалось вдруг чье-то веселое щебетание.
Мальчики подняли глаза и увидели маленькую пташку. Она порхала над головой Юна и лукаво поддразнивала его.
— Да ведь это Жаворонок! — воскликнул Софус. Птичка молча замотала головой, потому что сказать «нет» она не могла.
— А кто же ты? — спросил Юн.
— Юркая Юла! — прощебетала пташка и улетела прочь.
— Я — ядовитая Ящерица! Ясно? — предупредила мальчиков буква «Я».
Юн и Софус решили не подходить к ней.
12. Софус требует буфешкаф
Когда на столе уже не осталось ни одного пряника, мальчики встали и принялись осматривать комнатку доброй бабушки.
— Хорошо у тебя здесь, — вздохнул Юн. — Это самый уютный домик из всех, что я видел. Хотя и у нас дома тоже очень уютно. На стене висит портрет в золотой раме, и еще у нас есть зеленая тахта с подушками, а в углу на низеньком столике стоит радиоприемник!
— А У меня дома еще лучше! — заявил Софус. — На стенах у нас книллажи и зеркалюстры, а в столовой — огромный буфешкаф, внутри и снаружи весь молированный, а рядом — великолепная хрустажерка.
— Подумать только! — удивилась бабушка. — Сроду я не слыхала о таких диковинных вещах. Но, наверное, это и в самом деле что-нибудь особенное. Мне очень жаль, что мой домик обставлен не так роскошно!
— А я не верю, что на свете вообще бывает такая мебель, — проговорил Юн. — И все эти названия ты тоже выдумал, от первого до последнего!
— Но ведь они похожи на настоящие! Я, правда, верил, что есть такие вещи, — пробормотал Софус, борясь со слезами.
— Не плачь, — сказал ему Юн.
Он-то знал, что у бедняги Софуса никогда не было ни дома, ни бабушки, а выдумал он все это просто так, для важности. Ведь Юн сам нарисовал его мелом, и у нарисованного мальчика ничего не было на всем белом свете.
— Когда мы вернемся домой, я устрою тебе замечательную комнатку, и она будет совсем-совсем твоя, — продолжал Юн. — И там будет все, что ты захочешь.
— Даже то, что я выдумал? — оживился Софус.
— Не так-то легко нарисовать вещь, которую никогда не видел, — сказал Юн. — По правде говоря, довольно трудно изобразить буфешкаф, да еще молированный.
— Ничего, у тебя все получится как надо, — успокоил приятеля Софус. — Я даже буду не в обиде, если ты подаришь мне такую комнатку, как эта… — Софус показал на бабушкину гостиную.
— Пожалуйста, бабушка, — попросил Софус, — не расскажешь ли ты нам на прощание еще одну сказку?
— Отчего же не рассказать? — сразу согласилась бабушка и начала сказку про короля Пера Скверного:
Жил-был король Пер Скверный,
Зазнайка и заика.
Нечесаный, немытый,
Он к людям выходил.
— Фу, как нехорошо! — проговорил Софус.
Ругал лакеев верных,
Пугал министров криком,
И был король обжорой,
И выпить он любил.
Сказал король-Заика:
«Про-про-проклятый пекарь
Пирог мой королевский
Преступно загубил
— По-положил клубнику
Вме-вместо земляники.
Го-голову за это Ему я отрубил!»
«По-по-портной-обманщик,
— Вскричал затем Заика,
— Испортил мой кафтанчик!
Не по-по-потерплю!
Хватайте же портного
И с берега крутого
Ки-киньте его в море,
Его я не люблю!»
Сказал Заика грозно:
«К чему мне ми-министры?
О чем ни попрошу я,
На все один ответ:
В казне, мол, нету денег,
Казна тощает быстро, —
Так бросьте же министров
Собакам на обед!»
Однажды Пер-Заика
Вдруг заболел ангиной,
Бронхитом, дифтеритом,
Поносом и чумой.
И вызвали к Заике
Всех лекарей великих.
И те поили хиной.
Заику день-деньской.
Король дрожал в ознобе
Лежал и трясся в злобе.
«Бу-буду ли здоров?» —
Спросил он докторов.
«Да, есть рецепт отличный, —
Сказали те. — Изволь:
Коль станешь симпатичным,
Поправишься, король!»
Вздохнул больной владыка:
«Ка-каюсь, был неласков,
И вспыльчив, и несдержан
Подчас во гневе был».
Тут на щеках Заики
Вдруг заиграла краска,
А на другое утро
Болезни след простыл.
«По-по-подайте туфли! —
Вскричал король спесиво.
И грозно, как из пушки:
— Лакеев — наказать!
Пропали мои туфли!
Болваны, дураки вы!..
Нет-нет… лакеи-душки! —
Я так хотел сказать».
Не тот теперь Заика.
Случалось, что, гуляя,
Убогую старушку
Он в садике встречал.
Срывал корону мигом.
«По-по-по-поздравляю
С хорошей по-погодой!» —
Старушке он кричал.
Болели часто ноги
У Пера-Недотроги.
Но, если наступали
Заике на мозоль,
Не рявкал: «Прочь с дороги!
Не то сгною в остроге!» —
А кротко улыбался
Воспитанный король.
Он говорил: «Простите!
И, право, не спешите
У-би-бирать ботинок,
Щадя мою мозоль!»
Бывало, что Заике
Мешали шум и крики,
И королева злилась,
И принц-наследник ныл.
Король твердил: «Отлично!
Как все вы ми-ми-милы!»
И Пером Симпатичным
Отныне прозван был.
— Хорошая сказка! — вздохнули мальчики.
Но теперь и в самом деле пора было уходить. Приятели поблагодарили бабушку за угощение, а добрая старушка также поблагодарила их за то, что они навестили ее. Мальчики пообещали заглянуть к ней еще раз, если им случится вновь побывать в здешних краях. Юн щелкнул каблуками и отвесил хозяйке низкий поклон, как учила мама. Софус сделал то же самое, что И Юн. А потом они ушли.
13. Тролль, которого звали Кумле
За садовой оградой мальчики увидели табличку, на которой были начертаны вот такие диковинные знаки:
Подумав как следует, Юн догадался, что они означают. Софус тоже сделал вид, будто догадался, но, по правде сказать, он ничего не понял — ведь он не знал ни одной буквы. К тому же это была очень, очень сложная надпись. Впрочем, может быть, ТЫ разберешь ее?
Они опять шли долго-долго. Наконец выглянуло солнце, и кругом стало светло и красиво. Запели птицы, застучал по деревьям дятел, и шустрые зайчата взапуски помчались по дороге, обгоняя мальчиков.
Приятели взобрались на вершину холма, откуда открывался прекрасный вид. Здесь не было деревьев, а были только камни, поросшие мхом. Но на самой верхушке холма стояла огромная сосна. Она крепко вцепилась в землю могучими корнями. А под сосной сидел Тролль, самый настоящий Тролль, толстенький, добрый, но очень-очень голодный. На шее у Тролля была повязана салфетка, а в руках он держал серебряную вилку — Тролль был воспитанный и никогда не ел руками. Серебряную вилку ему подарил на день рождения его дядя много лет назад. Вилка эта как две капли воды была похожа на ту, что лежит у твоей бабушки в буфете. Впрочем, вполне возможно, что вилка принадлежит не самой бабушке, а дедушке. В Нор-вергии родственники часто дарят друг другу такие вилки. А на той, что держал Тролль, было выгравировано красивыми буквами с завитушками: «Дорогому Кумле».
Конечно, такой надписи ты не найдешь на вилке, принадлежащей твоему дедушке. Ведь Кумле — это имя нашего Тролля, а дедушку твоего, наверное, зовут совсем по-другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13