«На дворе трава, на траве дрова», тот и будет прав.
Они столько времени обсуждали этот вопрос, что Софус успел нарисовать форму и дал представителям рисунок с собой, чтобы они, не откладывая, зашли к портному и сделали заказ.
— А крону, — сказал он, — пусть все платят мне. потом я каждому дам по кроне, и выйдет так на так.
Набросок формы получился замечательный. Внутренний карман мундира предназначался для бумажника и «Ежедневного листка», один из наружных — для газет. На грудь полагалось нашить множество звездочек из красного, зеленого и желтого стекла, а внутри каждой звездочки помещалась лампочка от карманного фонаря. Место для батарейки было в фуражке: как поднимешь руку для приветствия — можно заодно нажать кнопку, и все звездочки загорятся.
11. Софус плечистый
— Какой-то ты несобранный, — сказал Юн Софусу.
— Нет, собранный! — ответил Софус.
— Ничего подобного, — сказал Юн. — Голова болтается где попало…
— Подумаешь! В этом году мода на слабые головы.
— Тебе надо собраться с мыслями и открыть тайну волшебной палочки, — продолжал Юн. — А то одни неприятности получаются.
— Нет у тебя воображения, — возразил Софус. — Все дела да обязанности на уме. Эх, был бы я птичкой, сидел бы целый день на ветке и пел!
Раз! — и Софус превратился в птичку, потому что нечаянно начертил волшебную закорючку. Он не мог даже держать палочку, сидел на ветке и жалобно смотрел на Юна.
— Теперь хоть не набедокуришь, — сказал Юн. — Сиди и кори себя! Видишь, что бывает, когда все только по-своему делаешь!
Но ведь ничуть не интересно браниться, когда тебе никто не отвечает. И Юну быстро надоело говорить строго со своим старым другом. Он поднял палочку и стал ее рассматривать. Теперь ему предстояло искать разгадку.
Софус не мог говорить — он мог только петь, потому что сам так пожелал, когда махал палочкой. А из песен ему вспомнилась вот какая:
Понедельник зелен, как волна.
Вторник желт и бледен, как луна.
Розовеет нежная среда.
А четверг — он серенький всегда.
Пятница, как небо, голубая.
А суббота жарко-золотая.
Воскресенье чисто и светло.
Как лебяжий пух, оно бело.
— Хорошая песня, — сказал Юн. — Но ты ошибаешься: пятница — пятнистая, а воскресенье — праздник, значит, оно должно быть красным.
Софус не мог ответить. Юну стало жаль его, и он решил порадовать Софуса.
— Ставлю тебе пять с хвостиком за твою песню, — сказал он. — Когда я был маленький и учился в школе, у нас была учительница, которая ставила пять с хвостиком за правильное решение задачи и чистую тетрадку.
И Юн начертил палочкой
что чертит волшебный знак, не подозревая, что чертит волшебный знак.
— Хотел бы я знать, как действует эта палочка! — воскликнул он.
И, конечно, сразу догадался, потому что палочка исполнила его желание.
Юн страшно обрадовался, но Софусу ничего не сказал про свое открытие. А сказал он вот что:
— Хочу, чтобы мой старый друг Софус относился ко мне вежливее и учтивее. Хочу, чтобы он не был таким непоседой. Хочу, чтобы он понял, что я самый умный из нас двоих и должен решать за обоих. И хочу, чтобы он снова стал человеком, с такой же головой, как у всех людей.
Если бы вы видели, какой Софус появился перед ним в тот же миг! Тихий, послушный, руки смиренно сложены, волосы приглажены и расчесаны на пробор.
— Почистить тебе ботинки? — спросил Софус. — Пожалуйста, позволь!
— Нет, лучше идем в кино! — сказал Юн.
— Не могу, некогда, к сожалению. Мне надо убрать D комнате и поупражняться на скрипке.
Юн решил, что это уж слишком, и пожелал, чтобы его друг стал, как прежде.
— Отдай мне волшебную палочку! — сразу закричал Софус.
«Хочу, чтобы Софус подарил палочку мне», — подумал Юн.
— Впрочем, можешь оставить ее себе, — сказал Софус.
— Большое спасибо, — ответил Юн.
— Ах, сколько красивых мыслей было у меня в голове, когда я был соловьем! — вздохнул Софус.
— Ты был не соловьем, а самым обыкновенным воробышком, — возразил Юн.
— Зато в груди у меня таился соловей. Этот соловей пел мне чудесные песни и говорил, что я большой, красивый и добрый.
— Гм… — сказал Юн. — Ты уверен, что это была не ворона?
— И я подумал, что если когда-либо стану человеком, то не хочу больше быть Софусом Пресофусом. Пусть меня лучше зовут Ссфус Плечистый, это куда мужественнее.
— Но у тебя же совсем неширокие плечи, — сказал Юн.
— Если носить под пиджаком деревянные плечики, станут шире, — ответил Софус. — Кстати, я изобрел замечательные плечики, именно то, что нужно!
12. Новый способ писать стихи
Кумле надоело плясать народные танцы и опротивело мыть машины. То ли дело книгопечатание! Вот только очень трудно заставить буквы стоять ровно и правильно.
Однажды он беседовал с Бибби — той самой девушкой, которая так славно пела. Она сказала ему, что очень любит песню про упрямого ослика. И Кумле ответил, что это хорошо, если только она не имеет в виду его или правительство. Тогда Бибби спела ему такую песенку:
Это Марта, и Актон,
И ведерко, и бидон.
Фадераллала,
фадераллала,
фадераллала.
— А я могу эту песню напечатать! — сказал Кумле. И напечатал ее так, как это видно на рисунке.
Потом он и Бибби придумали еще стишок, вот такой:
Это для воды сосуд,
Чайник, лошадь и верблюд.
Они позвонили по телефону Юну и Софусу и позвали их в типографию — посмотреть новый способ стихосложения. Ни Юн, ни Софус не сумели прочесть напечатанное. Пришлось Бибби и Кумле спеть дуэтом, только тогда мальчики поняли, что речь идет о совершенно новом способе писать стихи. — Ясно! — сказал Юн. — Такие стихи и я могу сочинять. И он нарисовал:
Остальные никак не могли найти рифму, хотя Юн уверял, что это так же просто, как читать букварь. Вот как надо читать стихи Юна:
Это торт, батон, метелка,
Это «му» сказала телка.
— Не считается! — воскликнул Кумле. — На картинке не нарисовано, что сказала телка!
— А что же еще может сказать корова, кроме «му»? — возразил Юн. — Пойте дальше!
Теперь, когда они знали, как он сочиняет, это было уже не так трудно. Юн сделал новый рисунок. И они спели хором:
Это девочка, котенок.
Это «мме» сказал ягненок.
Но Софус превзошел всех; и неудивительно — ведь он собирался стать поэтом. Вот первое стихотворение, которое он сочинил.
— Не могу разобрать! — сказал Юн.
— А я могу! — воскликнула Бибби и спела:
Это старенький мулат.
Это шляпа из заплат.
Фадераллала,
фадераллала,
фадераллала,
— Так и знал, — сказал Софус. — Великие поэты всегда остаются непонятыми! Вот как надо читать:
Это негр веселый, а
Это шляпа негрова.
— Мой стишок был лучше! — сказала Бибби.
— Нет, — сказал Софус.
— Да, — сказала Бибби.
— Нет, — сказал Софус, продолжая рисовать. — Спой-ка вот это:
— И спою, — ответила Бибби. — Вот:
Это дом с толпой зевак.
Рисовал его дурак!
— Знаешь, кто ты? — спросил Софус.
— Знаю, — ответила Бибби. — Я — талант!
— Ты завистница, — сказал Софус. — Завидуешь, потому что не можешь сочинять так же хорошо, как я. А песенка звучит вот как:
Моряк веселый пьет вино,
Он в два часа идет в кино.
— Где же тут видно, что в два часа? — удивился Юн.
— Так ведь сеанс-то детский, — ответил Совус. — Ну ладно, а кто из вас споет это?
И он нарисовал:
— Я спою! — сказал Юн.
Здесь девять клякс, а здесь черта
Проходит поперек листа.
— Попал пальцем в небо! — воскликнул Софу с.
— А я могу спеть, но не хочу, — сказала Бибби.
— Ха-ха! — усмехнулся Софус. — Ладно, я подскажу. Косая черта означает горку, а кружочки — овечий помет. Ну, попробуйте еще раз.
Здесь горка, здесь овечий след,
А больше ничего здесь нет, —
спел Юн.
— Ты безнадежен! — вздохнул Софус. — С таким воображением ты никогда не станешь поэтом! Вот как надо петь:
Здесь притаился тигр на тропке.
Здесь был барашек очень робкий.
— Где же тигр? — спросил Кумле.
— Спрятался за горкой.
— А где барашек? — спросил Юн.
— Испугался и убежал.
— Нет, — сказал Кумле. — Таких поэтов, как вы, печатать не стоит.
13. «Ведомости Кумле»
Кумле задумал новое дело.
— Что, если я начну издавать газету? — сказал он друзьям.
Дескать, у него накопилось на сердце много такого, что он хотел бы высказать кое-кому прямо в глаза, А для этого хорошо иметь газету. Юна и Софуса он возьмет журналистами, а сам станет редактором и будет писать счета. Бибби могла бы сидеть у входа в его кабинет и говорить всем, что редактор занят.
Он начал издавать журнал «Комик-с!». Журнал выходил каждую среду и продавался в киосках; в нем печатались лихие повести в картинках. Люди на картинках говорили в пузырь, висящий у них над головой. Но тут на имя Кумле посыпались письма. Возмущенные читатели писали, что такие журналы разрушают культуру. Кумле долго рылся в Библиотечке дешевого романа, которую купил у агента по распространению книг, но не нашел там ничего, что имело бы отношение к культуре. Так он и не понял, в чем дело. И Кумле решил все равно издавать свой журнал, только назвать его газетой; тогда никто ничего не скажет.
Изо всех названий ему больше всего понравилось «Ведомости Кумле». Вверху первой страницы первого номера Кумле поместил рисунок, который сделал сам. Вот он:
Понять рисунок было трудновато, но Кумле написал, что надо поднести нижний край газеты к глазам и прочесть. Потом развернуть газету боком и опять прочесть. Кумле надеялся, что читатель все-таки разберет рисунок, как бы он ни был глуп. — Другой раз Кумле поместил такую картинку:
Люди ломали себе голову, что бы это означало, а один читатель написал, что если газета будет помешать такие фотографии, то он не желает за нее платить. К тому же газета, в которой столько черной краски, — просто грязная газетенка, и ею нельзя пользоваться. Ну, а если это не фотография, а картина, то это черная клевета на нашу действительность. В таком случае он сочинит ругательное письмо и соберет подписи читателей о том, что они согласны со всем написанным в письме и придерживаются совершенно иного взгляда.
Кумле все это напечатал, но поместил внизу маленькую заметку, так называемый довесок, подписанный «Ред.». Софус перевел эту подпись так: «Редкий редактор не кусается». В заметке Кумле писал, что поместил письмо сердитого читателя, так как тот подписался на «Ведомости» и заранее уплатил за весь год. Хотя сердиться нечего: эта фотография — образец современного фотопиратажа; она снята с настоящей большой опасностью для жизни специальным корреспондентом газеты. На ней изображены два трубочиста, которые сидят в узком дымоходе и пьют пиво. А чтобы никто не видел, что они делают, трубочисты накрыли трубу сверху старым мешком. По-настоящему картинка должна быть гораздо длиннее, писал Кумле, а то не видно даже, какая труба узкая и длинная, но в газете не хватило места.
Следующий раз к Кумле пришла дама и попросила его объявить в газете, что она потеряла своего котика. Кумле написал, что фру П. Хансен из углового дома потеряла кота с тремя хвостами. «Ведь кота с двумя хвостами на свете нет, — объяснял он. — А у котика фру Хансен на один хвост больше, чем у кота, которого нет. Значит, у него три хвоста».
Кумле рассердился на Юна и Софуса, потому что они не могли написать ничего подходящего для его газеты. Софус сочинил несколько стихотворений, но Кумле сказал, что в них недостаточно романтики. Мол, самое лучшее, чтобы все стихи были про любовь и пелись почти на один мотив.
Печатать новости тоже оказалось сложным делом. Однажды Кумле выбрал самые красивые и большие буквы и написал, что жена полицмейстера получила вчера точно такую же черную шляпку, как жена учителя. Жена полицмейстера страшно рассердилась, позвонила в редакцию и предложила на выбор: либо Кумле немедленно скажет ей, от кого он услышал подобный вздор, либо она пришлет полицейского и арестует его.
Но тут Юн принес чертеж своего нового изобретения, и Кумле опять повеселел, потому что изобретение было исключительно выдающееся. Речь шла о новом способе красить потолки так, чтобы краска не брызгала на радиолу, обеденный стол и полированную мебель. И не капала на голову тому, кто красит.
Но едва вышла газета с чертежом, как отовсюду стали звонить злые-презлые читатели. Они испортили краской свои лучшие зонты, к тому же было почти невозможно макнуть кисть в краску, не опрокинув банку на пол. Иные попробовали вырезать в зонте дырочку, чтобы было видно, но из этого ничего хорошего не получилось: краска капала из дыры прямо в глаза, и пришлось накладывать на зонт заплату.
14. Глава о приках
Однажды Юн и Софус пошли гулять в лес. Софус захватил скрипку, а Юн — полный пакет булок. Им было очень весело. Жаль только, что ветер унес в море шапку Софуса, а Юн не взял с собой волшебную палочку и не мог пожелать, чтобы шапка вернулась. Но Софус надел на голову пустой пакет из-под булочек и воткнул в него перышко. Получилось совсем неплохо, потому что Софус был симпатичный мальчик. Так, с пакетом на голове, он и вернулся во дворец.
На террасе замка они встретили Бибби. Она спросила, что это Софус напялил на голову. Ему было как-то стыдно признаться, что это всего-навсего пустой пакет из-под булочек.
— Это прик, — сказал он. — Самый настоящий прик.
— Да что ты говоришь! — воскликнула Бибби.
— Почему ты ей сказал «прик»? — спросил Юн, когда они остались одни. — Разве можно пакет называть приком?
— А какая разница? — ответил Софус. — Главная буква — заглавная, а она у них одинаковая — «П». Что остается? «Акет» и «рик». «Акет» ничего не значит, «рик» тоже. Раз они ничего не значат, можно их и вовсе не считать. И выходит, что между приком и пакетом нет никакой разницы…
Тем временем Бибби пришла в голову замечательная мысль. Она открыла перед дворцом лавку с вывеской:
Бибби делала шляпы из желтых, коричневых, белых кульков и украшала их перышком, или цветком, или бантиком. Новые головные уборы пользовались огромным спросом. Все иностранные дамы покупали прики, и все мужчины, которые хотели выглядеть шикарно и лихо, тоже покупали прики. Мужчины предпочитали коричневые прики, дамы — желтые и белые. Сначала Бибби делала их из бумаги, потом перешла на пенопласт, чтобы прики не боялись дождя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13