Немного позади сверкали на солнце медные трубы оркестра.
Зина стояла в сторонке, соображая, где легче пробраться поближе к трибуне. Рядом с ней остановилась пожилая женщина в черном полушалке, очках.
- Не приехал? - спросила она у Зины. - Говорят, самого Гитлера ждут!
Зина не успела ответить - к ним подошел полицейский и отвел за цепь солдат.
- Стойте здесь и кричите "ура", когда мимо вас будут проходить офицеры! - приказал он.
"Ну уж меня-то "ура" кричать не заставишь", - подумала Зина.
Полицейские то и дело шныряли в толпе, приглядываясь к собравшимся.
Подготовка к встрече завершалась. На низком помосте стоял стол, накрытый белоснежной скатертью. Рядом - фашистское знамя со свастикой.
Послышалась команда на немецком языке. Подъехал черный блестящий лимузин. Из машины вылезли два офицера-гестаповца с нарукавными белыми повязками со свастикой. И за ними медленно вышел худощавый подтянутый полковник в фуражке с высокой тульей, с Рыцарским крестом на шее. Заиграл оркестр.
Приезжий гость стоял в группе военных, принимая парад. Гремела музыка, трещал барабан, откуда-то появились люди в полувоенной форме, с фотоаппаратами и кинокамерой. Вслед за солдатами прошли нестройной группой девушки в белорусских нарядах, с венками и цветами. Сопровождали их полицейские. Важный гость приветливо помахал им рукой. Над толпой пронеслось жиденькое "ура", вырвавшееся из полицейских глоток.
- Сколько погубили цветов! - прошептала Зина своей соседке.
- Не по своей воле они идут с цветами, - вздохнула женщина. - Полицаи два дня у нас по деревне шастали - добывали старинные белорусские наряды. Да и все палисадники обчекрыжили.
Вслед за девушками пошли дети - школьники, тоже с венками на головах и с букетами в руках. Вели их два бравых ефрейтора, четко отбивая шаг. Впереди шля совсем малыши, за ними - ребята постарше. Фотографы еще больше засуетились, забегали, снимая процессию с удобных мест.
Зина вдруг замерла, широко раскрыв глаза. Среди ребятишек в парадном шествии она увидела свою Гальку - тоже с венком на голове, съехавшим набок, но без цветов в руках.
Раскрасневшаяся Галька шагала, озираясь по сторонам. Лицо у нее было сердитое, брови насуплены. Три девочки постарше, очевидно дочери полицейских тоже в белорусских народных костюмах, несли хлеб-соль на развернутом белом полотенце, вышитом ярко-красным орнаментом.
Солдаты подвели детей к важному гостю. Тот принял подарок. Кто-то из подоспевших офицеров освободил его от ноши, положил каравай на стол. Подошли двое офицеров с раскрытыми коробками шоколадных конфет и стали оделять детвору.
В этот момент к Зине пробрался Илья. Дернул за рукав и, выразительно показав на стоявший невдалеке под охраной автоматчика черный лимузин, шепнул:
- Следи, куда поедет. Я тоже... Потом встретимся... - и отошел.
Парад кончился, музыка затихла.
Приезжий гестаповец с помощью переводчика обратился к собравшимся с речью. Бахвалясь, он говорил о больших успехах армии фюрера, о том, что немецкие солдаты подошли к главной реке России - Волге, а гитлеровское знамя уже водружено на самой высокой вершине Кавказского хребта.
Когда гитлеровец закончил свою речь и направился к машине, Зина выбралась из толпы. Все ее внимание было сосредоточено на черном лимузине. Она проследила, как машина со знатным гитлеровцем проехала к комендатуре. Народ расходился. По пути Зину догнал Илья, крепко сжал ей руку:
- Можешь сходить домой. Отведешь Гальку. Она где-то здесь болтается. Придешь часа через два... - и исчез.
Зина шла медленно, пропуская вперед прохожих. И вскоре она действительно заметила Гальку. Сестренка шагала по тропинке вместе с "братьями-разбойниками" и что-то оживленно им рассказывала. Сердито схватив сестренку за руку, Зина обнаружила в зажатом Галькином кулачке смятую шоколадку.
- Ты-ы... взяла конфету? - ужаснулась Зина.
- Я не хотела брать... - испуганно стала оправдываться Галька. - Я взяла Любочке, она же больная.
- Предательница ты... - Зина оттолкнула от себя сестренку.
- Я не предательница... - Галька горько, навзрыд, заплакала. - Не называй меня так... Злюка ты. Я пришла домой, а тебя нет. И я пошла тебя искать... Я пошла туда, куда шел весь народ...
Сквозь Галькины всхлипывания Зина сумела разобрать, что, попав в Оболь, девочка наткнулась на полицейских, которые вели детей. Галю тоже забрали в эту группу, надели на голову венок, дали в руки цветы и повели на парад.
- Я не просила... - сквозь слезы бормотала она. - Он мне сам протянул и сунул в руку... - Личико у Гальки было таким скорбным, заплаканным, что Зине стало жалко ее.
- Ладно. Ругаться больше не буду. Но без спроса сама не ходи никуда.
Наскоро покормив дома сестренку, Зина поспешила обратно в Оболь, на берег реки, где должна была встречаться подсобная группа.
Там ее уже поджидали.
- Затеяли волынку... - недовольно бурчал Федя. - Я же предлагал на комитете - выйти на дорогу навстречу машине с полковником и в упор выпустить всю обойму. - Федя вынул из кармана завернутый в платок наган, сдул пылинки. - Ну как, поручаете мне?..
Володя подошел к Феде, взял его под руку:
- Друг мой несравненный! Твоими устами, как всегда, глаголет глубокая мудрость. Но забываешь, что у "мерседеса" стекла могут оказаться пуленепробиваемыми. А потому мне не хочется готовить венок на твою могилу.
Никто из подпольщиков точно не знал, когда проедет полковник.
Володя вынул из кармана завернутую в платок магнитную мину с часовым механизмом. Окинув взором ребят, остановился на Фрузе:
- На который все же час заводить?
- А я откуда знаю! Решай сам.
- Легко сказать, решай... - усмехнулся Володя. - Я готов хоть сейчас попытаться пробраться к машине, но когда, в какой час должен сработать механизм?..
Посоветовавшись, подпольщики решили послать Ромашку к Васильку в комендатуру.
- Зайдешь к ней как соседка по деревне. Предлог подбери сама, - сказала Фруза.
И Зина отправилась на задание... Вот и страшное здание комендатуры.
- Куда прешь? Сегодня у начальника приема нет! - набросился на Зину стоявший у входа в комендатуру полицейский.
- Я к своей соседке, Нине Азолиной, у нее с отцом плохо. Он у нее парализованный.
- Ну тогда проходи.
Вскоре вернувшись, Ромашка передала поджидавшей ее Елочке:
- Уезжает сегодня, в пять! - а сама, как ей посоветовали, пошла домой.
К машине, стоявшей у забора комендатуры, приблизился Евгений.
- Домой скоро придешь? - обратился он к брату-полицаю, охранявшему машину.
- Не подходи!
- Чего кричишь, не съем я твою машину.
- Тебе говорю, не подходи... - В руках полицейского блеснул револьвер.
- Озверел ты, я вижу, слово брату не дашь сказать.
- Чего тебе здесь нужно?
"Отвлечь еще хоть на минуту... две!" Краем глаза Евгений следил, как с противоположной стороны к машине подползает Володя. Его должен страховать своим оружием Федя.
- Увидал вот тебя и остановился...
"Еще одна минута. Володя уже у багажника... Все! Отползает назад. Теперь медленно-медленно можно уходить".
Женя повернулся спиной к брату, потоптался на месте, пошел, чувствуя на своей спине недобрый взгляд.
... На следующий день в Оболи пронесся слух, что машина с полковником на пути в Полоцк подорвалась, якобы наскочив на мину.
Это была лишь первая месть юных подпольщиков за погибших сестер Лузгиных.
Подпольная организация "Юные мстители" активизировала свою деятельность.
На сходках заслушивались лаконичные информации Тани и Володи:
... На линии железной дороги на полоцком направлении произошла очередная авария. Взорвалась в эшелоне цистерна с бензином.
... Подорвались на шоссе на минах две машины.
... Снова взорван исправленный немцами мост на шоссе, возле Крутого оврага.
... Выпущены листовки с сообщением Совинформбюро.
Фамилии исполнителей не назывались.
Глава семнадцатая
Днем во двор кухни-столовой, где в подвале работала Зина, прибежала Галька. Она забралась на поленницу дров и замахала рукой, стараясь скорее привлечь внимание Зины. А когда старшая сестра подошла, одним духом выпалила:
- К нам полицаи приходили. Тетю Иру и Солнышко забрали.
Зина с трудом дождалась конца рабочего дня. На крыльце понуро сидели Ленька и Нестерка. Мальчишек не было дома, когда явился наряд полиции. Проститься с матерью и сестрой они не успели. В комнатах все разворочено, разбросано.
Немного позже в барак пришли бабушка и дядя Ваня с Любашей. Бабушка со слезами на глазах рассказывала:
- Кричат мне соседи: "Ефросинья! Твою Ирину с внучкой ведут". Я выбегла на дорогу, догнала... Ведут со скрученными сзади руками. Сунулась я к ним, так эти антихристы отогнали.
Дядя Ваня понуро молчал.
- Не плачь, бабуля... - упрашивала Любаша, пытаясь взобраться к бабушке на колени. - Я-то осталась... Меня-то полицай не увел.
На следующий день Зину вызвали в комендатуру. Допрашивал ее молодой следователь в черном мундире, с сухими колючими глазами на безбровом лице. Все его вопросы сводились к одному: знала ли Зина, что ее родственницы Ирина Езовитова и Нина Давыдова - имели связь с партизанами?
- Нет... - отвечала Зина искренне. Она и в самом деле ничего об этом не знала, даже не догадывалась.
- Никуда не выезжать из поселка, - наконец предупредил следователь, заставил расписаться в протоколе и затем указал на дверь: - Иди...
Когда Зина вернулась с допроса, в подвале кухни ее встретила Зося. Обрадовалась, что Зину отпустили. Обычно не разговорчивая, села рядом с Зиной и старалась ее успокоить и ободрить. Но успокоиться Зина не могла. Дежурившие в этот день возле станции Маша Ушакова и Катя Зенькова видели: арестованных посадили на дрезину и под конвоем повезли в сторону Полоцка. Надежды, что их немцы отпустят, уже не было.
А через несколько дней заметно встревоженная Зося подошла к Зине и шепотом спросила:
- Сказать тебе?..
Золотистые волосы Зоси, обрамлявшие нежное голубоглазое лицо, в сумерках подвала словно светились.
- Вызывали меня... Расспрашивали про тебя. Приказали следить за тобой. Очевидно, теперь тебя прогонят из столовой или увезут в Германию. - И Зося выругалась по-польски. Она ненавидела гитлеровцев не меньше ленинградской школьницы. Вся семья Зоси - отец, мать, братья - была уничтожена, когда фашисты заняли Польшу.
Зина обняла свою сменщицу и заплакала:
- Спасибо тебе, Зося.
Все валилось из рук Зины, но, превозмогая себя, она чистила картофель, шинковала капусту.
С кухни то и дело заглядывали, торопили, кричали, требуя, чтобы она быстрее работала.
Домой она шла, еле передвигая ноги. А там ее ждали теперь трое голодных ребят.
Возле барака, у старой березы, не обращая внимания на накрапывающий дождь, тесно прижавшись друг к другу, сидели Нестерка и Ленька. Они ждали мать.
Зина вытряхнула из фартука на стол картофельные очистки, устало свалилась на стул.
- Мочи моей нет... - пожаловалась она Леньке и Нестерке. - Вы сами что-либо сделайте, приготовьте...
И проголодавшиеся "братья-разбойники" сами принялись растапливать печку, готовить себе и Гальке обед ил картофельных очисток.
Но Галька отказалась есть. Хныкала, жаловалась, что болит голова. Явно заболела - сухой кашель, лоб и руки горячие...
- Беда ты моя!.. - чуть не плача, повторяла Зина. - Ну что я с тобой буду делать?
Нет больше тети Иры и Солнышка, посоветоваться не с кем. Ночь прошла в тревожной дремоте. Встала с красными глазами. Сестренка тоже проснулась и немного попила водички, Зина стала упрашивать Гальку:
- Ты лежи, лежи... не вставай. Я сегодня пораньше приду. - А сама не знала, придет ли вообще... Разбудила в соседней комнате двоюродных братьев, спавших вместе. Попросила: - Приглядите за Галькой... Заболела она.
С трудом пересиливая себя, пошла на работу. Кружилась голова - во всем теле чувствовалась слабость. "Не заболеть бы!"
Три дня Зина находилась в большой душевной тревоге из-за Гальки. Да и сама, с трудом перемогаясь, едва держалась на ногах.
После работы забежала к бабушке.
- Пои ее отваром сухой малинки, - посоветовала бабушка.
И Зина готовила отвар и поила сестренку. На четвертый день, заглянув к бабушке, радостно сообщила:
- У Гальки уже температуры нет.
- Слава богу... - перекрестилась бабушка.
- Не могу я к вам попасть-то, проведать... - тяжело закашлявшись, хрипло проговорил дядя Ваня. - Сам вот еле хожу, качаюсь.
Вернувшись к себе вечером, Зина чутким слухом уловила: кто-то тихо стукнул два раза в окно. Два раза стучат, - значит, свои. Выбежала на крыльцо.
Белка молча сунула Зине записку и исчезла.
В записке условным кодом передавалось задание на следующий день забрать от Василька подготовленные для партизан сведения, чтобы затем переправить по назначению.
Зина, прочитав записку, вдруг успокоилась. Она не одна! У нее много друзей...
После работы она снова отправилась в Зую. На этот раз в бабушкиной избе Зина застала неприятного гостя. Грузно развалившись на лавке, за столом сидел пьяный полицейский Чиж. Он теперь часто при встречах с односельчанами хвастался, что может сгноить в тюрьме любого. Чиж держал на коленях маленькую Любочку. Девочка рвалась из его рук, плакала, а он дурным голосом смеялся.
- Ты чего, ирод, пристал к ребенку? - ругалась из кухоньки на него бабушка. - Отпусти...
Зина молча подскочила к Чижу и выхватила у него Любочку.
- Вот ты как!.. - Оторопевший полицейский, пьяно пошатываясь, встал, вынул из кармана револьвер и подступил к Зине, заслонившей собой Любочку. Пришла ленинградская барышня! Не уважаешь полицейского? - Он поднял руку, растопырив грязную пятерню: - Видишь? Хлопну - и ничего от тебя не останется. По молчу... сохраняю твою жизнь до поры до времени...
- Чего пристал к детишкам? Уходи! - снова прикрикнула на полицая бабушка.
Чиж мутным взором окинул Ефросинью Ивановну:
- Твое счастье, Ивановна, что ты старая. Старых я уважаю... А то бы поставил и тебя к стенке... Прощевайте пока. Недосуг мне с вами прохлаждаться.
Вышел из избы, громко хлопнув дверью.
- Брешет все сивый дьявол... Всех пугает. Откупаться приходится... ругалась бабушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25