Построенное компьютером изображение внутреннего строения головы
пациента расположено было так, как будто на Шиллера смотрели сверху, а у
него отсутствовала верхняя часть черепа.
Мартин посмотрел на часы. Без четверти восемь. Он рассчитывал, что
вот-вот придет доктор Дениз Зенгер и займется студентами. Этим утром на
уме у Филипса была только встреча с Вильямом Майклзом, вместе с которым он
проводил исследования. Майклз позвонил накануне и обещал прийти рано утром
с маленьким сюрпризом для Филипса. Сейчас любопытство Мартина обострилось
до предела, и ожидание сводило его с ума. Вот уже четыре года они вдвоем
работали над программой, дающей возможность компьютеру заменить радиолога
и читать рентгеновские снимки черепа. Требовалось так запрограммировать
машину, чтобы она проводила качественную оценку плотности определенных зон
снимка. В случае успеха выигрыш был бы потрясающим. А поскольку проблемы
интерпретации снимков черепа практически не отличаются от проблем
интерпретации других снимков, программу можно было в дальнейшем
использовать во всех разделах радиологии. А если им удастся это...
Филипс иногда позволял себе помечтать о собственном исследовательском
отделении и даже о Нобелевской премии.
На экране появилось следующее изображение, и Филипс вернулся к
действительности.
- Этот срез находится на тринадцать миллиметров выше предыдущего
изображения, - произнес лаборант нараспев. Пальцем он указал на нижнюю
часть овала. - Вот здесь мозжечок и...
- Есть отклонение от нормы, - сказал Филипс.
- Где? - спросил лаборант, сидящий на небольшой табуретке перед
компьютером.
- Здесь, - сказал Филипс, пробираясь поближе. Пальцем он коснулся
зоны, которую лаборант только что назвал мозжечком. Этот светлый участок в
правом полушарии мозжечка не соответствует норме. Он должен быть той же
плотности, что и с другой стороны.
- Что это? - спросил один из студентов.
- Пока трудно сказать, - ответил Филипс. Он нагнулся, чтобы поближе
рассмотреть сомнительное место. - Интересно, нет ли у пациента отклонений
в походке?..
- Есть, - откликнулся лаборант, - в течение недели у него наблюдалась
атактическая походка.
- Вероятно, опухоль, - предположил Филипс, продолжая стоять в
согнутом положении.
Лица всех четырех студентов-медиков, разглядывавших невинного вида
светлый участок на экране, мгновенно выразили смятение. С одной стороны,
их потрясла такая яркая демонстрация могущества современной
диагностической техники. С другой стороны, их напугало само понятие
опухоли в мозге, возможность ее существования у кого угодно, даже у них.
На месте этого изображения стало появляться следующее.
- Вот еще один светлый участок в височной доле, - произнес Филипс,
быстро указав область на изображении, уже заменявшемся следующим. - На
следующем срезе будет видно лучше. Но потребуется контрастное
исследование.
Лаборант поднялся и пошел в машинный зал, чтобы ввести в вену Шиллера
контрастный материал.
- А что делает контрастный материал? - спросила Нэнси Макфадден.
- Он помогает очертить образования типа опухолей в случае разрушения
барьера между кровью и мозгом, - Филипс оглянулся, чтобы посмотреть, кто
входит в комнату. Он слышал, как открылась дверь из коридора.
- Он содержит йод?
Последнего вопроса Филипс не слышал, потому что Дениз Зенгер уже
вошла и тепло улыбалась Мартину из-за спин полностью поглощенных темой
студентов.
Она выскользнула из своего короткого белого пальто и, протянув руку,
повесила его рядом с аптечкой первой помощи. Таким образом она обычно
приступала к работе. Филипс сразу утратил всякое желание работать. На
Зенгер была розовая блузка, плиссированная спереди и окаймленная сверху
тонкой голубой лентой, которая была завязана бантом. Когда она, вешая
пальто, вытянула руку, груди ее натянули блузку, и Филипс, подобно
знатоку, оценивающему произведение искусства, восхитился этим зрелищем -
Мартин считал Дениз одной из самых красивых женщин, каких он когда-либо
видел. Она утверждала, что ее рост 165 сантиметров, хотя в
действительности это было 162,5. Сложена она была изящно, весила сорок
девять килограмм, груди ее не отличались величиной, но зато обладали
чудесной формой и упругостью. Свои густые блестящие каштановые волосы она
гладко зачесывала назад и стягивала одной заколкой на затылке.
Светло-карие глаза с серыми крапинками придавали ей живой озорной вид.
Мало кому могло прийти в голову, что три года назад она была лучшей
выпускницей медицинского института, и не многие верили, что ей двадцать
восемь лет.
Кончив заниматься своим пальто, Дениз проскользнула мимо Филипса,
незаметно пожав его левый локоть. Все было сделано так быстро, что Мартин
не успел пошевелиться. Она села перед экраном, отрегулировала изображение
по своему вкусу и отрекомендовалась студентам. Вернулся техник и сообщил,
что контрастный материал введен. Потом он приготовил сканер для повторной
серии снимков.
Филипс наклонился вперед, чтобы опереться на плечо Дениз, и показал
на изображение на экране.
- В этом месте височной доли видно поражение мозговой ткани, по
крайней мере в двух местах. - Он повернулся к студентам. - В истории
болезни я обратил внимание на запись о том, что пациент - заядлый
курильщик. О чем это вам говорит?
Студенты всматривались в изображение, боясь пошевелиться. Они
чувствовали себя так, будто явились на аукцион без денег и малейшее
движение могло быть истолковано как заявка на покупку.
- Давайте, я вам намекну, - предложил Филипс. - Собственно мозговые
опухоли обычно единичны, а вот опухоли от других частей тела, называемые
метастазами, могут быть единичными или множественными.
- Рак легких?! - выпалил один из студентов, как будто на
телевизионном соревновании.
- Очень хорошо, - оценил Филипс. - На этом этапе стопроцентной
уверенности нет, но я бы сделал ставку на этот вариант.
- Сколько пациенту осталось жить? - спросил явно обескураженный
студент.
- Какой врач его ведет?
- Он в нейрохирургической службе Курта Маннергейма, - ответила Дениз.
- Тогда жить ему осталось недолго, - сказал Мартин. - Маннергейм
будет его оперировать.
Дениз резко повернулась.
- Такие случаи неоперабельны.
- Вы не знаете Маннергейма. Он оперирует все что угодно. В
особенности опухоли. - Мартин вновь наклонился к плечу Дениз, вдыхая ни с
чем не сравнимый аромат ее свежевымытых волос. Для Филипса он был таким же
единственным в своем роде, как отпечатки пальцев, и, несмотря на
официальную обстановку, он ощутил зарождающееся влечение. Мартин
выпрямился, чтобы избавиться от наваждения.
- Доктор Зенгер, мне нужно сказать вам несколько слов, - проговорил
он вдруг, жестом приглашая ее в угол комнаты.
Дениз охотно, хоть и с удивленным видом, повиновалась.
- Мое профессиональное мнение... - начал Филипс тем же официальным
тоном. Затем он сделал паузу, а, продолжив, понизил голос до шепота: -
...что сегодня вы выглядите необычайно сексапильно.
Выражение лица Дениз менялось медленно. Смысл сказанного дошел до нее
лишь через некоторое время. А затем она почти рассмеялась.
- Мартин, ты меня захватил врасплох. Ты говорил так сурово, что я
подумала, что что-то сделала не так.
- Так и есть. Ты так сексапильно одеваешься исключительно для того,
чтобы сделать меня неспособным сосредоточиться.
- Сексапильно? Я застегнута по самое горло.
- На тебе все что угодно выглядит сексапильно.
- Просто у тебя грязные помыслы, старик!
Мартин рассмеялся. Дениз права. Как только он ее видел, ему невольно
вспоминалось, как чудесно она смотрится нагая. Он встречался с Дениз
Зенгер уже больше шести месяцев и все еще чувствовал себя восторженным
мальчишкой. Поначалу они принимали все меры предосторожности, чтобы в
госпитале не догадались об их связи, но по мере того, как они все более и
более убеждались в серьезности своих отношений, сохранение тайны заботило
их все меньше, в особенности оттого, что чем лучше они узнавали друг
друга, тем меньше становилась разница в возрасте. А то, что Мартин был
заместителем заведующего Нейрорадиологией, а Дениз - практиканткой второго
года отделения радиологии, служило для обоих профессиональным стимулом,
особенно после того, как она приступила к практике в его отделе - это
произошло три недели назад. Дениз могла потягаться в знаниях с двумя
врачами, которые уже завершили радиологическую практику. И потом, это же
было интересно.
- Старик, а? - прошептал Мартин. - За эти слова ты будешь наказана. Я
оставляю этих студентов на тебя. Если они начнут скучать, пошли их в
кабинет ангиографии. Мы дадим им мощную дозу клинической практики до
теоретической.
Зенгер кивнула в знак покорности.
- А когда ты закончишь утреннюю порцию томографии, - продолжал
Филипс, все еще шепотом, - приходи в мой кабинет. Может быть, нам удастся
сбежать в кафетерий!
Прежде чем она ответила, он взял свое длинное белое пальто и ушел.
Хирургические кабинеты располагались на одном этаже с Радиологией, и
Филипс пошел в этом направлении. Обходя плотное скопление каталок с
пациентами, ожидающими рентгеноскопии, Филипс прошел через просмотровый
рентгеновский кабинет. Это было большое помещение, разгороженное
просмотровыми кабинами, в которых сейчас около дюжины практикантов болтали
и пили кофе. Ежедневной лавине снимков еще только предстояло накатиться,
хотя рентгеновские аппараты работали уже около получаса. Сначала появится
тонкий ручеек пленок, затем он превратится в потоп. Филипс все это хорошо
помнил со своих практикантских времен. Он проходил практику в этом
медицинском центре и, подчиняясь суровым требованиям крупнейшего и лучшего
в стране отделения радиологии, много раз проводил по двенадцать часов в
этой самой комнате.
Наградой за его старания было предложение стипендии для проведения
исследований по радиологии. По окончании его работа была признана столь
выдающейся, что ему предложили место в штате с одновременным преподаванием
в медицинском институте. От этой начальной должности он быстро вырос до
нынешнего положения заместителя заведующего Нейрорадиологией.
Филипс на мгновение остановился в самом центре просмотрового
рентгеновского кабинета. Его особое слабое освещение, идущее от
флуоресцентных ламп за матовыми стеклами статоскопов, придавало всем
находящимся здесь жуткий вид. Какое-то время практиканты напоминали трупы
с мертвенно бледной кожей и пустыми глазницами. Филипс удивился, как он не
замечал этого раньше. Он взглянул на свою собственную руку. Рука была
такой же бледной.
Он продолжил путь, ощущая странное беспокойство. За последний год это
был уже не первый случай, когда он видел знакомую обстановку госпиталя в
мрачном свете. Возможно, причиной тому было слабое, но нарастающее
недовольство работой. Она все больше приобретала административный
характер, а кроме того он ощущал застойность своего положения. Заведующему
Нейрорадиологией Тому Броктону было пятьдесят восемь и об отставке он не
помышлял. Вдобавок заведующий Радиологией Гарольд Голдблатт тоже был
нейрорадиологом. Филипсу пришлось признать, что в своем стремительном
росте в этом отделении он достиг предела, и не из-за недостатка
способностей, а потому что два ближайшие места наверху были прочно заняты.
Уже почти год как Филипс начал нерешительно подумывать об уходе из
Медицинского центра в другой госпиталь, где он мог бы рассчитывать на
более высокую должность.
Мартин свернул в коридор, ведущий в хирургию. Миновав двойные двери с
запретительной надписью, затем еще одни открывающиеся в обе стороны двери,
он попал в предоперационное помещение. На множестве находившихся здесь
каталок лежали взволнованные пациенты в ожидании своей очереди на
операцию. В конце этого большого помещения длинный стационарно
закрепленный белый стол охранял вход в тридцать операционных и в
послеоперационные палаты. Три сестры в зеленых хирургических одеждах
хлопотали за ним, обеспечивая попадание нужных пациентов в нужные
операционные для проведения нужных операций. Если учесть, что каждые сутки
здесь проводится около двухсот операций, заняты они были постоянно.
- Кто-нибудь может мне сказать о пациенте Маннергейма? - спросил
Филипс, склонившись к столу.
Все три сестры подняли головы и заговорили одновременно. Мартин как
один из немногих неженатых докторов всегда был в Хирургии желанным гостем.
Осознав происшедшее, сестры рассмеялись и стали церемонно уступать друг
другу.
- Я, пожалуй, спрошу еще кого-нибудь, - сказал Филипс, делая вид, что
уходит.
- Ой, нет! - вымолвила блондинка.
- Мы можем обсудить это в бельевой, - предложила брюнетка.
Операционный участок был тем единственным местом госпиталя, где условности
не имели обычной силы. Здесь царила совершенно особая атмосфера. Филипсу
подумалось, что это как-то связано с ношением одинаковой для всех
пижамоподобной одежды, а также с обстановкой потенциального кризиса, в
которой намеки сексуального характера служили некоторой отдушиной. Как бы
то ни было, Филипс очень хорошо это помнил. До решения пойти в радиологию
он в течение года был здесь хирургом-стажером.
- Какой пациент Маннергейма вас интересует? - спросила блондинка.
1 2 3 4 5