Митя обернулся. Перед ним сидела Сорока. Митя не знал, как надо обращаться с сороками в Шутландии, поэтому на всякий случай сказал:
- Здрассте.
Это было вполне подходящее слово, потому что если Сорока умеет разговаривать, то оно означает, что с ней поздоровались, а если не умеет, тогда получится, что Митя сказал "Здрассте" просто так.
По правде говоря, он не очень удивился, когда Сорока ответила:
- Прривет!
- Как ты здесь оказалась? - спросил Митя.
- Стрранный вопррос. Живу я здесь. Это ты как здесь оказался?
- Я оказался из кладовки, - сказал Митя. - Мы с Авосей и Мефодием нашли там клад.
- Врррешь! - не поверила Сорока.
- Честное-пречестное слово, - поклялся Митя.
- Ну и где же твой клад?
- Потерялся, - развел руками Митя.
- Ррразиня, пррростофиля, рррастеряха! Как ты мог потеррять целый клад?
- Очень просто. Сначала мы клад нашли, а потом он потерялся вместе с Авосей и Мефодием.
- Сперррли они твой клад, - сказала Сорока.
- Кто?
- Эти самые Авося и Мефодий. Сперррли и деррру дали.
- И вовсе не они, а я сам на сапогах-скороходах. И вот оказался здесь.
- Тогда это не они потерррялись, а ты потеррялся, - уточнила Сорока.
- Нет. Как же я мог потеряться, когда я вот он? А их нету. Значит, это они потерялись, - уверенно сказал Митя.
- Ну, Авося и Мефодий - невелика потерря. Но проворронить целый клад?! Нет, после этого ты - точно человек потеррянный.
- Ничего я не потерянный, - сказал Митя, но уже без особой уверенности в голосе, потому что вдруг вспомнил, как мама разговаривала с одной знакомой тетей, у которой муж тоже был человек потерянный. К своему ужасу Митя понял, что все признаки сходились. Тот дядя тоже: "вечно искал чего-то необыкновенного" - это раз, "порастерял всех друзей" - это два, "шатался неизвестно где" - это три и "наконец, дошел до ручки".
Что это была за ручка, Митя толком не знал, потому что это была как раз такая ручка, про которую "узнаешь, когда вырастешь". Но, судя по всему, дойти до нее было нехорошо, потому что эта тетя ругалась на этого дядю так, как можно ругаться только на человека, который разорвал свои праздничные штаны или залез в новых сандалиях и белых гольфах в самую большую лужу. Митя еще тогда подумал, что на месте того дяди он бы лучше оставался потерянным и не торопился искаться, пока тетя так сердится.
- Я до ручки не дошел, а значит, я не потерянный, - сказал Митя Сороке.
- Ничего, дойдешь, - успокоила она его. - Надо же, целый клад проворронил. Ты что, тактаки ничего оттуда и не взял?
- Почему не взял? Вот драгоценный камень, - Митя достал из кармана свой красный камешек.
- А ну-ка, дай я его потрогаю, а то ведь я его все равно не увижу. Я ведь слепая, - сказала Сорока.
- Неужели слепая? - удивился Митя. До сих пор ему казалось, что Сорока очень даже зрячая, но ведь никогда нельзя знать наверняка, тем более что до сих пор ему ни разу не приходилось разговаривать ни с одной сорокой.
- Да, совсем слепая. Ничего не вижу, хоть глаз коли. Вот ты, например, букашку во-он на том кусте видишь? - спросила Сорока, указывая на куст на другом конце поляны.
- Нет, не вижу, - сказал Митя.
- Ну как же не видишь? Крылышки у нее такие красные, заметные.
- Нет, - сказал Митя, глядя во все глаза на куст.
- Ну, еще на каждом крылышке по две черные точечки, пояснила Сорока.
- Не вижу, - помахал головой Митя.
- Вот и я не вижу, - вздохнула Сорока и повертела хвостом. - А хвост мой видишь?
- Хвост вижу, - сказал Митя.
- Ну вот, а я его не вижу. Я же тебе говорю, что я совсем слепая. Так что ты мне лучше свой камушек пощупать дай.
Митя доверчиво протянул ладошку. Сорока слетела с ветки, схватила в клюв камешек и взмыла вверх, унося Митино сокровище.
- Эй, куда же ты? Верни камень! - крикнул ей Митя вдогонку. Но Сорока, видно, оказалась не только слепая, но еще и глухая, потому что она даже не обернулась.
Митя побежал было за ней, но вскоре она скрылась за деревьями. Митя с досадой остановился, но тут увидел нечто такое, отчего сразу же позабыл и о сороке-воровке, и о потерянном камне. Перед ним висела РУЧКА. Да, это была самая обыкновенная ручка, какие бывают на дверях в каждой квартире, если только самые обыкновенные ручки могут висеть сами по себе. При виде ручки потерянный человек Митя невольно отступил. По правде говоря, он испугался: шутка ли, дойти до ручки! Но вскоре Митя взял себя в руки.
- Подумаешь, если я даже и дошел до ручки, то точно так же могу от нее и уйти, - подбадривающе сказал Митя сам себе. - Вот прямо сейчас возьму и уйду.
И он непременно ушел бы. Вот прямо сейчас взял бы да ушел. Но было все-таки интересно узнать, как же она висит?
Митя сделал шаг... к ручке. Ручка не шелохнулась. Еще один шаг - ручка висела как ни в чем не бывало, на прежнем месте.
Митя немножко осмелел.
- Я же не собираюсь доходить до ручки навсегда. Вот только посмотрю, как она висит, и сразу же уйду.
С этими словами он решительно подошел к ручке, обошел ее с разных сторон и убедился, что ручка действительно висит ни на чем.
"Интересно, а она упадет, если ее дернуть?" - подумал Митя.
Он обошел ручку еще раз.
"Наверное, упадет, - размышлял он, - а может быть, и не упадет".
- Ладно, я только один разочек дерну ее на спор - "упадет или не упадет" - и сразу же уйду, - решил он.
Сказано - сделано. Митя дернул за ручку, послышался скрип дверных петель, и Митя понял, что перед ним открылась какая-то невидимая и невиданная дверца, потому что через нее он увидел совсем другое место, а не ту поляну, где стоял. Но самым удивительным было то, что там вдалеке на бревнышке сидели Авося и Мефодий.
- Авося, Мефодий! - крикнул Митя и не задумываясь шагнул за невидимую дверцу. Услышав стук захлопывающейся двери, он оглянулся и увидел, что ручка и прежняя поляна куда-то исчезли, а он стоял в совершенно незнакомом месте. Зато теперь он был человек ничуточки не потерянный, потому что к нему со всех ног бежали Авося и Мефодий...
ГЛАВА 12. НА КУДЫКИНУ ГОРУ
- Вот здорово, что все мы опять нашлись! - радостно сказал Митя.
Авося оглядел его со всех сторон и спросил:
- А сапоги где?
Митя так увлекся слетом, что совсем забыл про сапоги-скороходы и только теперь вспомнил о них.
- Потерялись, - пожал он плечами (и честно говоря, он об этом ничуточки не жалел).
- Вот всегда так: я искал, искал изо всех сил, а он взял и потерял, проворчал Авося. - Куда мы теперь за чудом пойдем?
- Что ты заладил: "Куда, куда?" На Кудыкину гору. Почем я знаю, куда идти. Это ведь ты живешь в Шутландии - ты и веди.
- Так бы сразу и сказал. Пошли.
- Куда? - спросил теперь уже Митя.
- На Кудыкину гору. Ты ведь сам хотел, - сказал Авося.
- А разве она есть на самом деле? - удивился Митя.
- А это, по-твоему, что?
Вдалеке виднелась не то чтобы очень большая, но все же гора.
- На Кудыкину, так на Кудыкину, - согласился Мефодий. - Только ты, Митя, держись ко мне поближе, а то без меня еще пропадешь.
Митя взял Мефодия на руки. На этот раз львенок не раздумывал, прилично ли это настоящему льву: его долг был находиться рядом с Митей, чтобы суметь защитить его ото всех подстерегающих опасностей.
- Нам бы еще хорошую дорогу, - сказал Митя, поглядывая на Авосю.
- Пожалуйста, - сказал Авося, и перед ними тотчас появилась дорога.
Что это была за дорога! Широкая и ровная, обсаженная с двух сторон молоденькими цветущими деревцами. Просто загляденье!
- Вот это дорога! - похвалил Митя Авосю. - По такой дороге можно хоть сто километров идти. Умеешь ведь делать хорошо, если постараешься. Что еще нужно для приятной прогулки? Светило солнце, впереди расстилалась превосходная дорога, и друзья бодро зашагали вперед, болтая о том о сем и с удовольствием предвкушая новые приключения.
Они шли... шли... шли... Солнце стало припекать, впереди по-прежнему была дорога, которая вполне могла бы быть и покороче.
Друзья устали и поубавили шагу. Удовольствие отстало где-то по пути, и теперь они шли без удовольствия. А вскоре и вовсе: солнце стало нестерпимо жечь, дорога, которая давно должна была бы кончиться, видимо, сама об этом не знала и продолжала тянуться...
Друзья еле волочили ноги, а гора между тем и не думала приближаться. Наконец Митя остановился.
- Что эта дорога бесконечная, что ли? - с досадой сказал он.
- Почему бесконечная? Всего сто километров, как ты и хотел, - невозмутимо сказал Авося.
- Я хотел?!!
- Ну не я же. Ты сам сказал, что по такой дороге можно пройти хоть сто километров. Митя вытаращил глаза и уставился на Авосю:
- Ты что, с ума сошел? Ну и сделал дорогу! Мы же так целый год идти будем!
- Нет, недели за две дойдем, - уверенно сказал Авося.
- За две недели? Ты думаешь, что время можно сколько угодно растягивать? - возмутился Митя.
- Если время очень сильно растягивать, то у него может лопнуть терпение, - сказал Мефодий.
- Вот именно, - подтвердил Митя. - Не хватало еще, чтобы оно лопнуло.
- А что же теперь делать? - спросил Авося.
- Что делать, что делать, - передразнил его Митя. - Вот сделал такую длинную дорогу, сам ее теперь и укорачивай.
- На сколько? - спросил Авося.
- Что - на сколько? - не понял Митя.
- Дорогу укорачивать на сколько. Во всем должна быть точность, чтобы ты потом не говорил, что я укоротил ее не так.
- Давай на девяносто девять километров, - сказал Митя наобум.
- Хорошо, - согласился Авося.
ТРРАХХ!!!
Вдруг кто-то так сильно ударил Митю по лбу, что у него даже искры из глаз посыпались.
- Ой! - вскрикнул Митя.
- Ой! Ой! - словно эхо вторили ему голоса Авоси и Мефодия.
Первым в себя пришел от удара Мефодий, ведь всякому ясно, что плюшевый лоб, даже если он самый что ни на есть настоящий, переносит удары куда легче неплюшевого. Львенок вскочил и приготовился ринуться на защиту Мити, но, к своему удивлению, вместо противника увидел высоченный дощатый забор, а перед ним на земле сидели Авося и Митя и растирали ушибленные лбы.
- Это кто дерется? - на всякий случай воинственно спросил Мефодий.
- И откуда взялся забор? - озадаченно спросил Митя.
- Забор ниоткуда не взялся. Он всегда тут стоял, - сказал Авося.
- Интересное дело, что же мы, по-твоему, его не заметили, что ли?
- Конечно. Он ведь был далеко, - сказал Авося.
- Так не бывает, чтобы забор был сразу и тут и далеко, - уверенно сказал Митя.
- Это не забор был далеко, а мы были далеко. Просто ты не рассчитал.
- Чего не рассчитал? - не понял Митя.
- Это слишком много - укорачивать дорогу на девяносто девять километров. Кудыкина горато оказалась ближе. Вот мы и налетели на забор со всего размаха. Если бы не он, то нас, наверное, еще километра три бы пронесло! - сказал Авося.
- Ну и ну, - развел руками Митя.
- Я так и знал, что девяносто девять километров - это много. Мое чутье меня никогда не подводит! - сказал Авося.
- Если у тебя такое хорошее чутье, то что же оно молчало и не подсказало тебе, что тут забор? - спросил Митя.
- А оно и не молчало, - возразил Авося. - В тот самый момент, когда я укорачивал дорогу, оно мне отчетливо сказало: "Ох и налетите!" Мы и налетели.
И тут друзья услышали голос:
- Стой, кто сидит!
Митя и Авося мигом вскочили, озираясь по сторонам.
- Чего это твое чутье раскомандовалось? - с достоинством спросил Мефодий.
- Это не мое чутье, - сказал Авося. - Это какое-то чужое.
- Ну вот еще, только чужого чутья нам не хватало, - сказал Мефодий.
- А по-моему, это вовсе не чутье, - шепотом сказал Митя, глядя наверх.
ГЛАВА 13. КТО-КТО ЗА ЗАБОРОМ ЖИВЕТ?
Авося и Мефодий задрали головы и увидели над забором рога.
- Ой, там кто-то рогатый, - сказал Авося с опаской.
- Носорог, - уверенно сказал Мефодий, ужасно готовый защитить Митю.
- А он бодается? - спросил Авося.
- Еще бы! Носороги, они, знаешь, какие свирепые, - сказал Мефодий. А чего ты дрожишь? - спросил он у Авоси.
- З-з-замерз, - ответил Авося.
- В такую жару? - удивился Мефодий.
- Вот от этой жары меня и б-б-бросило в холодный пот, - сказал Авося, запинаясь.
- Какой же это носорог? - сказал Митя, глядя на рога. - Это не носорог. У носорога один рог, а тут два.
Авося сразу же согрелся и перестал дрожать.
- Точно, - сказал он, - это не носорог. У носорога-то один рог, а тут два.
Мефодий тоже оценивающе поглядел на рога и сказал:
- Да, пожалуй, это не носорог. Это два носорога.
- Вот я вам сейчас покажу два носорога. Как бодну, так сразу узнаете, - грозно сказали изза забора.
- З-з-зачем же показывать? М-м-мы и так в-в-верим, что там д-ддва носорога. Ч-ч-что мы носорогов н-н-не ви-дели, что ли? Н-н-не-ненадо нам их показывать! - запротестовал Авося.
- Чего ты боишься? Таких носорогов вообще не бывает, - сказал Митя Авосе.
И только Авося хотел перестать бояться, как Мефодий сказал:
- Да, это какой-то странный носорог. Таких вообще не бывает.
- Это я-то странный носорог? - возмутился голос за забором. - Сами вы странные - странствуете тут, - а я ничуточки не странная. Я лично как тут родилась, так тут и жую.
- Все понятно. Это не носорог, - пришел Мефодий к окончательному выводу.
Авося вздохнул с облегчением.
- Это она. Носорога. То есть носорожа, - сказал Мефодий.
- Какая-какая рожа? - пролепетал Авося, поняв, что радоваться рано.
- Надо говорить не носорожа, а носорожиха, - поправил Митя Мефодия.
- Вот видишь, и Митя подтверждает, что это носорожиха. Как тут она родилась, так тут и жует, - обратился Мефодий к Авосе.
- Ч-ч-чего жует? - спросил Авося, заикаясь.
- Добычу, конечно, что же еще, - с видом знатока объяснил Мефодий.
- Я думаю, - сказал Авося и задумался, что он делал только в самом крайнем случае. - Я думаю, что мы очень спешим, - и Авося нервно подергал Митю за рукав, потому что он вдруг вспомнил, что они потеряли много времени и так и не нашли чудо.
- Куда это вы спешите? - спросил зазаборный голос. - Спешить не надо. Тише едите - больше будете!
- Тише едете, - поправил Митя.
- Ничего подобного. Даже если ехать очень тихо, больше от этого все равно не станешь, - возразили из-за забора.
Мефодий многозначительно посмотрел на Авосю и сказал страшным шепотом:
- Понял? Она свою жертву съедать не спешит. Она ее сначала откармливает, чтобы больше было.
Авося еще не решил, кем лучше быть: добычей или жертвой, но на всякий случай втянул живот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13