Можно, конечно, спрятаться в скамью к игрушкам или на верхнюю постель в спальне. Залезть там под перину и тихонько выглядывать оттуда, чтобы узнать, кто пришёл. Каос так увлёкся, что забыл о папе.
- Что с тобой, Каос? - удивился папа.
- Ничего! - Каос опомнился и обрадовался, что он всё-таки не один. Ничего! - Он даже запрыгал от радости.
- Т-с-с! - Папа вдруг насторожился. - Что это?
- Где? - Каос вздрогнул.
- Кто-то идёт на лыжах!
Вот шаги остановились, послышались голоса, мужской и женский. В дверь постучали.
- Угадайте, кто к вам пришёл?
- Тётя! - воскликнул Каос, сразу узнав её голос.
- А ещё кто?
- Дядя? - уже не так уверенно сказал Каос.
Дверь распахнулась, и на пороге появились дядя и тётя с тяжёлыми рюкзаками за спиной. Лыжи они уже сняли и прислонили к стене.
- Мы приехали на попутном грузовике, - объяснил дядя. - Потому так рано.
- Вот кстати! - обрадовался папа. - Значит, Каос может остаться с вами. Останешься, Каос?
- Конечно, ведь теперь я буду не один.
Никто не понял, почему он так сказал, но спрашивать у него не стали.
Новый год
Каос достал из скамьи свои игрушки. Это была особая скамья - сиденье её поднималось, ночью оттуда выдвигался ящик и тогда скамья превращалась в кровать, а днём Каос хранил там свои игрушки. С помощью тёти он достал кубики, деревянных зверюшек, гвозди, шурупы и клещи. Тётя тоже достала из своего рюкзака всё, что было ей нужно: жаркое, соус в стеклянной банке, пакет с варёной картошкой, банки с горошком и брусникой. Она подбросила в печку дров и принялась разогревать обед, а для этого ей не требовалась помощь, и потому дядя уселся возле печки щепать лучину. Заодно он вырезал для Каоса деревянного петуха. Хвост петуха был похож на раскрытый веер, украшенный з-витушками. Отныне петух должен был жить вместе с другими зверюшками.
Дядя умел всё, и Каос очень любил его за это. Но больше всего он любил... Вспомнив об этом, Каос подошёл к дяде и шепнул ему на ухо:
- А ты привёз ту штуку?
- Конечно, но с этим мы подождём до вечера.
Каос согласно кивнул. Только бы ему не захотелось вечером спать! В новогодний вечер папа с мамой непременно разрешат ему лечь попозже, но что толку от этого разрешения, если глаза у него начнут закрываться сами собой? Дядя как будто угадал его мысли:
- Ну, Каос, как думаешь, что тебе сейчас следует сделать?
- Только в спальне я не лягу,- решительно сказал Каос.
И его можно понять - на его месте никто не ушёл бы из уютной гостиной в пустую спальню. Но дядя успокоил Каоса:
- А зачем тебе идти в спальню? Ложись тут на скамье. Лежи себе да смотри на огонь. И думай о чём-нибудь приятном. Припомни всё хорошее, что было в этом году. Помнишь, как мы встречали прошлый Новый год?
- Нет, - признался Каос. - Помню только, что мы тоже были здесь и смотрели на звёзды, но здесь мы на них всегда смотрим, не только в Новый год.
- Было такое, - согласился дядя. - Ну, а что ещё?
Тем временем он принёс одеяло и подушку. Каос закутался в одеяло, положил голову на подушку и взял в руки деревянного петуха.
- Я каждый день ходил к Эве и Бьёрнару, но сейчас они уехали на юг.
- И это было, - сказал дядя. - Вот если Бьёрнар там, на юге, сегодня вечером посмотрит на небо, он увидит те же самые звёзды.
- Сто звёзд, - сказал Каос.
- Тысячу!
- Миллион!
- Миллиард! - Дядя улыбнулся. - Сегодня морозно, значит, ночь будет ясная, звёздная.
- Мы будем смотреть на звёзды здесь, а Бьёрнар там, и я буду играть, как будто мы летим в космосе. Мы с Бьёрнаром уже играли в такую игру.
- А мне ты ничего не рассказывал про ваш полёт, - упрекнул Каоса дядя.
- Хочешь, я сейчас расскажу? Помнишь наш рисунок, тот, который напечатали в газете? На нём был нарисован космический корабль с магнитом, и этот магнит притянул к себе всё оружие, какое есть на земле.
- Конечно, помню! Тяжёлый груз для космического корабля! Этот рисунок я вырезал и повесил дома над кроватью.
- Мы его нарисовали после нашего полёта, - сказал Каос. - Я был у Бьёрнара. Мы с ним сделали корабль из его секретера и коляски, а скафандрами были плащи и купальные шапочки.
- Прекрасно, - сказал дядя. - Ну, а что ещё интересного было в этом году?
- Ещё я болел корью. Я лежал в постели, и к нам приходила какая-то незнакомая тётя, потому что лежать один я не мог. А потом приехали вы с тётей, и она больше уже не приходила. И ещё мы летом гостили у бабушки. Мы там купались, я научился грести и немного плавать. Подпрыгну в воде и проплыву два метра.
На кухне что-то булькало, и оттуда доносился вкусный запах, потрескивали дрова в печке, жарко пылал камин, дядя напевал какую-то песенку. А Каос уже спал, положив голову на подушку и закутавшись в одеяло. И не удивительно, ведь он очень устал. Сперва он ехал в автобусе и играл, будто с ним рядом едет собака, потом шёл на лыжах по снежной целине и разгребал возле Лилипутика снег... и снова играл, будто остался в Лилипутике один... Хорошо, что он заснул, теперь он не будет вечером клевать носом и вместе со всеми встретит Новый год.
Каос спал два часа. Он проснулся, когда тётя сказала:
- По-моему, там кто-то ходит!
Он сел и огляделся. Из спальни вышел дядя. Он тоже, наверно, вздремнул волосы у него были взъерошены, глаза - сонные.
Стол был уже накрыт. Каос спал так крепко, что даже не слышал, как тётя накрывала его. В дверях показалась раскрасневшаяся от мороза мама. Конечно, мама устала, но сегодня она не думала об усталости. Усталость как рукой сняло при виде празднично накрытого стола.
- Как красиво! - воскликнула мама. - И как хорошо приехать на всё готовое! Как будто мы - ваши гости, а не наоборот!
- Я люблю такие перемены, - сказала тётя. - Добро пожаловать в Лилипутик, гости дорогие!
- Мама, а я спал! - вмешался Каос. - Теперь я долго-долго не захочу спать!
- Молодчина! - похвалила его мама.
В доме было тепло и уютно. Мама переоделась, а потом пошла в спальню, разобрала постели и перевернула перины, чтобы они нагрелись. Папа с Каосом забыли перевернуть их, когда приехали в Лилипутик. Каос с мамой должны были спать на верхних кроватях, а тётя с дядей на нижних, папа же собирался сделать кровать из скамьи. Но до этого было ещё очень далеко.
- Прошу всех к столу! - торжественно объявила тётя.
Как красиво был накрыт праздничный стол! Всем сразу захотелось есть. Перед тарелками стояли рюмки, и в рюмку Каоса уже был налит его любимый черносмородиновый сок. Каос посмотрел сквозь сок на горевший камин, и сок заиграл красным огнём. Дядя поднял рюмку.
- Спасибо прошедшему году! - сказал он.
У взрослых завязался разговор. Постепенно он перешёл на разные страны и положение в мире. Каос с любопытством слушал, ему было странно, что взрослые никак не могут договориться друг с другом: папе нравилась одна страна, а дяде - другая, с одними странами, оказывается, можно поддерживать отношения, с другими - нельзя.
Тётя была на стороне папы, а мама горой стояла за дядю. Спор становился всё жарче и жарче. Каосу казалось, что каждый по-своему прав, но когда он понял, что они вот-вот поссорятся, он рассердился. Драться взрослые, конечно, не стали, просто сидели мрачные и злые только из-за того, что никак не могли решить, кто должен быть главным в мире. Жаль, что с ним рядом не было Бьёрнара. Они с Бьёрнаром тоже иногда ссорились, но тут же и мирились. Вдруг Каос вспомнил, что ему однажды сказал Бьёрнар.
- А Бьёрнар говорит, - начал он, но его никто не слушал: взрослые почти кричали, перебивая друг друга. - А мы с Бьёрнаром думаем, - Каос закричал во всё горло, - надо устроить так, чтобы никто никем не командовал, не захватывал чужие страны! И чтобы всем хватало еды!
Взрослые словно опомнились и с недоумением посмотрели друг на друга.
- Каос и Бьёрнар найдут выход из любого положения, - сказал папа. - Я в них верю, но им ещё надо вырасти.
- Кто виноват, что в последний день старого года в голову лезут всякие невесёлые мысли? - заметил дядя. - Одно несомненно: нам повезло, что в этот вечер мы с нашими близкими сидим в тепле и стол у нас ломится от всяких вкусных вещей. Тем более мы не должны забывать тех, кому живётся тяжелее, чем нам.
- Ты прав, - поддержала его тётя, и Каос с облегчением вздохнул, увидев, что она больше не сердится на дядю.
Выждав немного, он торжественно объявил:
- А теперь пора есть сладкое! - Он видел, как тётя взбивала крем и украшала его морошкой.
После сладкого взрослые согрели воды и дружно вымыли посуду, а потом сели пить кофе.
- Дядя, ну когда же? - Каос подошёл к дяде.
- Что - когда же? - удивилась мама.
- Дядя знает!
- А-а, я тоже знаю! - засмеялась мама. - Мы все этого ждём.
Дядя отставил чашку и вынул из кармана две деревянные трубочки. Но Каос знал, что это не простые трубочки, а флейта. Вставив одну трубочку в другую, дядя заиграл на флейте. Лилипутик замер, слушая прекрасную музыку. Её было слышно даже за его стенами. И если кто-нибудь поблизости вышел прогуляться в новогодний вечер, он тоже слышал, как дядя играет на флейте, и, наверно, тоже радовался и думал, что эта мелодия как бы сродни горам и зимнему лесу.
Трудно сказать, долго ли просидел Каос в этот вечер со взрослыми, во всяком случае, он с папой и дядей даже выходил полюбоваться звёздами. Вернувшись домой, Каос удивился, увидев, что тётя снова греет воду - посуду они уже вымыли. Наверное, тётя греет воду, чтобы помыться самой, ведь в Лилипутике нет ни ванной, ни душа, подумал Каос. Но тётя мыться не собиралась. Она взяла две бутылки и стала осторожно наполнять их горячей водой. Нальёт чуть-чуть воды, поболтает, чтобы бутылка согрелась, и наливает ещё. Когда бутылка была полная, тётя завинтила пробку и обернула бутылку полотенцем. Каос во все глаза следил за тётей - неужели она ночью будет пить эту воду?
Тётя отнесла бутылку в спальню и положила её под одеяло в ту постель, на которой должна была спать. Наполнив другую бутылку, она положила её в постель, предназначенную для дяди.
- Боишься замёрзнуть? - спросил папа у тёти.
- Боюсь, что тюфяки ещё не прогрелись, хоть ты и протопил здесь с утра.
- А зачем тебе бутылка с водой? - поинтересовался Каос.
- Положу на неё ноги, и мне будет тепло, - ответила тётя.- Главное, чтобы ноги были в тепле.
- И я хочу такую бутылку! - сказал Каос.
- Сделаем и тебе. - Тётя открыла кухонный шкафчик и нашла там подходящую бутылку.
Так же осторожно она наполнила её кипятком, обернула полотенцем и положила в постель Каоса.
- Не бойся, пробку я завинтила очень крепко.
Каос лежал в постели, грея ноги о тёплую бутылку, слушал, как дядя снова играет на флейте, и не заметил, когда уснул.
Утром Каос первым делом потрогал бутылку. Она была уже не горячая, но и не совсем холодная, примерно такая же, как он сам. Каос поглядел на маму. Она ещё спала, но дядя и тётя внизу уже проснулись. Одевшись, тётя вышла из спальни. Каос свесил голову и наблюдал за дядей. Тихонько, чтобы никого не разбудить, дядя надевал свитер. Каос подождал, чтобы дядя вынырнул из свитера, и помахал ему рукой. Дядя махнул ему в ответ и, прижав палец к губам, показал на маму. Это означало: "Тише, не разбуди!" Дядя знал, что мама любит утром поспать подольше, если не нужно идти на работу.
Папа тоже уже встал, но постель его ещё не была убрана. Тётя сложила одеяло и подушку в скамью и опустила сиденье, а папа тем временем затопил печку на кухне и сложил дрова в камине.
- С Новым годом, Каос! - сказал он. - Может, в этом году тебя уже следует звать Карл Оскар?
- Нет, мне больше нравится Каос. - К имени Карл Оскар он не привык.
- Как хочешь, - согласился папа. - Полным именем мы будем звать тебя, когда ты пойдёшь в школу, но до этого ещё далеко.
Весь день они катались на лыжах и радовались отдыху. Завтра утром им предстояло вернуться в город: маму ждало дежурство в аптеке, папу - голубой автобус, а тётю с дядей - их дом, который находился в тридцати километрах от города.
Вечером, уже дома, Каос спросил у мамы:
- Как ты думаешь, Бьёрнар вернулся с юга?
- Да, они вернулись сегодня. Завтра ты, как обычно, пойдёшь к ним.
Каос обрадовался, он стоял, прислушиваясь к грохоту водопада и шуму печатных станков.
- Ну вот, всё опять входит в свою колею, - сказала мама. - Каос, беги скорей к окну!
Каос взглянул в окно и увидел голубой автобус, который возвращался уже из второго рейса. Автобус посмотрел на Газетный дом, исполнил свой автобусный танец и покатил дальше.
- В этом году он танцевал для нас первый раз, - сказала мама и улыбнулась.
Зима
Когда Каос с папой, мамой, дядей и тётей были в Лилипутике, стояла ясная морозная погода. Теперь она изменилась: стало пасмурно, пошёл снег. Он шёл и шёл не переставая, снегом занесло все улицы и тротуары, и по ним можно было ходить на лыжах. Снега не было только на Главной улице, потому что её чистили и днём и ночью.
По одной из улочек в верхней части города шли два лыжника, большой и маленький. Это были Каос и папа. А маленький голубой автобус стоял без дела на автобусной станции: теперь в первый рейс он уходил только в двенадцать часов, потому что в январе бывает мало пассажиров. Люди боятся, что в январе в горах слишком холодно, и ждут февраля. А там начнёт пригревать солнце, и можно будет не только покататься на лыжах, но и немного загореть.
Каос шёл к Бьёрнару и волновался: вдруг он не узнает Бьёрнара? Или Бьёрнар - его? Ведь они так давно не виделись! Эта мысль не давала ему покоя. Он шёл очень быстро, а папа - медленно, и получалось, что они идут с одинаковой скоростью. У папы ноги были длинные, а у Каоса - короткие, папа делал один шаг, а Каос - несколько, его ноги мелькали, как барабанные палочки. Он спешил и часто падал.
- Не торопись, у нас много времени, - сказал папа. - Сначала медленно скользни одной ногой, замри на секунду, а потом - другой. Тогда шаг у тебя получится длиннее. Вот попробуй.
- Получилось!
Каос прошёл немного, как его учил папа, но потом забыл, заторопился и снова растянулся на снегу. Лыжи у него запутались, и он не мог встать. Побарахтавшись в снегу, он затих и стал ждать папу. Но папа не спешил поднимать Каоса.
- А что бы ты делал, если бы меня здесь не было? - спросил он.
- Подождал бы кого-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9