Так я и стал с Мануком работать.
Вообще, каждое животное требует особого подхода. Зебра, например, очень злая, упрямая, она без острастки работать не будет. С шимпанзе - других обезьян у меня не было - нужна строгость, очень большая требовательность, баловать нельзя ни в коем случае. Собак можно баловать: эти точно знают, где игра, а где работа. Но лакомство, поощрение им нужны обязательно. А вот Манук - он что угодно сделает из уважения, за доброе слово. Только торопиться нельзя - тугодум. Вот, например, история с зелёным покрывалом... Но это я забегаю вперёд...
Значит, решили мы от "человека-бегемота" отказаться. А пока я научил Манука ходить по барьеру и останавливаться у проходов - сначала по команде, а потом и без неё, и медленно открывать рот. По правде говоря, это до сих пор мой самый любимый трюк, потому что для бегемота неширокий барьер всё равно, что для человека - канат.
И ещё Манук научился по команде ложиться. Пришёл как-то к нам на репетицию дядя Коля, посмотрел на лежащего на опилках Манука и засмеялся: "Вылитая скала! В темноте спутать можно!" Сказал, ничего такого не думая. А из этих слов аттракцион вырос - вот ведь как бывает.
В самом деле, запросто можно принять бегемота за холм. На манеже. Например, облокотился человек о холм, а холм... отполз. Или ещё лучше - уселся на холм, а тот поднялся и пошёл... Вот будет хохоту!
Но дрессировщик на манеже - фигура героическая, а не комическая. Смеются над клоунами. А что, если соединить клоунаду с дрессурой? Сделать как бы представление из двух частей: сначала клоунада, потом - обычная дрессировка... Надо что-то искать.
Так вот постепенно и пришёл в наш аттракцион храбрый Назар - герой весёлых армянских сказок. А с ним пришли розовые фламинго, полосатая зебра, антилопа, попугаи, шимпанзе... И второй бегемот - Шаман. Тогда и случилась история с зелёным покрывалом - куском бархата, которым я накрываю Манука ещё в антракте, чтобы было похоже на поросший мхом и травой холмик.
Манук к тому времени многое уже умел. Ложиться, становиться в пирамиду, ходить по качающейся доске, хватать храброго Назара за кафтан, возить его на себе верхом. А зелёное бархатное покрывало было ещё не готово - что-то помешало. И вот прибывает оно к нам в цирк. Пушистое. Яркое. Прямо прелесть, какое покрывало! И на репетиции я накрыл им Манука. Вернее, попытался накрыть. Потому что стоило мне взять это покрывало в руки - Манук вскакивал и прекращал всякую работу: морщил нос, заводил назад уши, наливался кровью и начинал бурчать. И топтаться на месте - это боевая готовность номер один. Дескать, эй, берегись, я злой сейчас! Между прочим, я в нём эту откровенность особенно ценю: никогда ничего исподтишка не сделает, всё в открытую...
В общем, такой простой трюк Манук выполнить не захотел. А у меня уже весь сценарий продуман, весь реквизит заказан - и озеро есть, и скала, и костюм храброго Назара сшит, и фламинго уже научились вовремя рыбок с тарелки склёвывать... Что же делать? Отказаться от всего этого?
И тогда я стал Манука уговаривать. Как маленького. Уложу его, накрою ему голову носовым платком - самым обыкновенным. А сам рядом сажусь и уговариваю: "Ну, потерпи, Манули, умница, ну, что же тут такого"... Платочек - не бархатное покрывало. Лежит мой Манук, хмурится, а я его ласкаю, по затылку похлопываю, горло чешу... На второй день я платок полотенцем заменил. Детским - маленьким. И опять уговоры и ласки. На третий день я расхрабрился - махровое полотенце принёс. Но Мануку очень уж понравилось лежать, и чтобы я его ласкал - он и махровое полотенце стерпел. Больше недели ушло, пока он разрешил себя покрывалом накрыть - и то при одном условии: я сначала должен его как следует приласкать. И так по сей день: не приласкаю, не поговорю с ним уважительно - не будет лежать под покрывалом!
Ненавидит этот трюк, только ради нашей дружбы его выполняет.
И вообще он - нервный. Ему можно настроение чепухой испортить.
Был такой случай. Я тарелочку из-под рыбок не туда кинул.
Полагается её кинуть подальше, за скалу, а я не добросил, она перед скалой упала. Я про это совсем забыл. Разыграл всю историю с Назаром, приступили к "дуэту" - Манук и Шаман.
Всё идёт хорошо, пора становиться в позу "мы - трое": я в центре, а бегемоты кладут свои головы мне на плечи.
Шаман уже подошёл, уже голову положил, а Манук застыл - и ни с места. И начал бурчать. Вижу краем глаза - он куда-то вниз уставился. А там, оказывается, тарелочка алюминиевая блестит.
Я её скорее ногой подгрёб и стал на неё. И Манук сразу же подошёл ко мне и голову на плечо положил. Аккуратист!
КАТАСТРОФА
Аттракцион шёл как по маслу, и поэтому никто не обратил особого внимания на дядю Колю и Тину, сбежавших вниз, к самому форгангу, туда, где стоял побелевший от напряжения Василь.
- Бесится, - сказал он дяде Коле, не поворачивая головы. Слышите, бурчит. - И так же, не поворачиваясь, не отрывая глаз от арены, сказал куда-то в глубину форганга: - Володька, слышь? Привяжи Пальчика и Нугу к стойкам и подойди сюда: Манук прямо не в себе...
Василь не зря волновался - он знал: Манук ненавидит Шамана. Ненавидит с той самой минуты, когда этот некрупный тёмно-серый бегемот с чёрной полосой вдоль спины впервые переступил "порог" арены. Потому что Шаман - лентяй и халтурщик. Так говорит Петрос Георгиевич, и так оно и есть. А Манук - прирождённый артист. Для него выступление удовольствие, что-то вроде спортивных игр после неподвижного лежания в воде. Манук точно знает время своего выхода, заранее вылазит из бассейна и ждёт у решётки. А Шаман до последней минуты отлёживается в бассейне, вылазит медленно, неохотно, и "физиономия" у него в это время самая мрачная. И так во всём: Манук если уж разевает пасть, то до отказа. А Шаман чуть приоткроет - и тут же захлопывает с таким видом, будто раскрыть рот - это ужас какая тяжёлая работа. А когда оба бегемота делают пирамиду - становятся передними ногами на боковые уступы "скалы", сделанной из досок и папье-маше, то Манук задирает голову и замирает в этой позе до тех пор, пока Петрос Георгиевич не скажет: "Ай, браво!" А Шаман ноги ставит на самый краешек уступа и тут же соскальзывает на опилки. Поэтому Петрос Георгиевич не вспрыгивает на вершину "скалы", как было задумано, а стоит внизу между бегемотами, широко раскинув руки и касаясь пальцами горла непослушного артиста - так Шаман задерживается на уступе хотя бы на несколько секунд. Но хуже всего, когда бегемоты делают "ковёр" - ложатся на арене рядком, на бочок, а сверху на них укладывается Петросян. Ноги его на Шамане, а грудь - на Мануке, правой рукой он обнимает Манука за шею, а левой приветствует зрителей. Красивый трюк, эффектный. Но Шаман, который спешит удрать в свою клетку и нырнуть в прохладную воду, старается лечь поближе к форгангу, а Манук - аккуратист и ложится на точно отведённое ему место. Между бегемотами образуется внушительная щель, так что Петросяну приходится либо "висеть" на носках и локтях, либо поднимать Манука, как более послушного, и укладывать снова впритирочку к Шаману. Манук этого страшно не любит: он честно выполнил своё задание, с какой же стати снова вставать и ложиться. Думаете, это так приятно с фигурой в две тонны весом и похожей к тому же на аэростат?.. Вот почему, когда после "ковра" Шаман рысью устремляется в форганг, Манук сердится и всегда пытается напасть на халтурщика сзади, так что обязательно надо быть в эти минуты настороже. И это - в обычные дни. А сейчас...
- Петрос Георгиевич, - негромко сказал Василь, - не подгоняйте сегодня Манука к Шаману, чтоб он сгорел...
Петросян кивнул. Он всё ещё стоял в центре манежа, а бегемоты, кончив обход по барьеру, направились к Петросу Георгиевичу. Новый взрыв аплодисментов - это Манук и Шаман положили на плечи дрессировщика свои "головки". Теперь пирамида! Разумеется, Шаман, как всегда, быстрее чем нужно соскользнул вниз, и Манук, заметив это, стал от злости совсем багровым.
Остался только "ковёр". Потом Шаман уйдёт в клетку, а Манук спрячется в форганге за бамбуковой занавеской до тех пор, пока не станцуют вальс Пальчик и Нуга, пока не выступят с целой программой Тату и Зита, - тётя Мару-ся в комнатке у самого манежа уже надевает на них яркие платьица. А потом Манук, как и положено самому талантливому артисту труппы, выйдет на соло: он покажет уникальный трюк - пройдёт по качающейся доске, совсем такой, как на детской площадке в любом парке, только массивнее и длиннее. На этой доске укреплены тумбочки на некотором расстоянии одна од другой, и Манук будет наступать на эти маленькие круглые тумбочки. По такому сооружению и человеку трудно пройти, не то что бегемоту! А в самом конце, когда музыка заиграет туш и вспыхнут все огни, сколько их есть в цирке, Петросян уйдёт с арены, а в центре манежа останется только Манук - совсем один - и будет весело раскланиваться со зрителями. А ведь даже лошади, даже собачки никогда не работают на арене без дрессировщика!
Оркестр заиграл "Колыбельную", и бегемоты медленно стали подгибать ноги. Первым на опилки плюхнулся Манук - и закачался, как ванька-встанька, на своём круглом сером боку. А Шаман воровато шагнул вперёд - шажок, другой - и только тогда улёгся на бок, у самого форганга. И сразу же и Василь, и Володя, и дядя Коля, и Тина услышали гулкое бурчание - как будто в железном ведре перекатывались тяжёлые булыжники: это Манук сердился на партнёра. Петросян сумел лечь только на Манука - до Шамана он еле-еле дотянулся носком мягкого лакированного сапога. Приветственный взмах рукой! Но вместо того, чтобы соскользнуть вперёд - к голове Манука - дрессировщик съехал в щель между бегемотами.
Всё остальное заняло какие-то доли секунды. Взбешённый Манук рванулся за убегающим в форганг Шаманом. Но перед ним оказался Петросян. Он мог отскочить - он видел налитые кровью глаза Манука, он знал: если зверь разъярён - даже куница, даже хорёк, - опасно становиться на его пути, а тут - бегемот... И всё-таки он преградил путь Мануку: надо было выиграть время, чтобы Шаман успел скрыться за бамбуками. - Манули, - крикнул Петросян. - Ма...
Огромная серая голова лишь немного качнулась - и человек отлетел в сторону, грохнувшись всем телом о барьер. Но он тут же вскочил на ноги. Рванулся вперёд. И снова был отброшен с дороги. На этот раз удар, наверное, был очень сильным: Петросян описал дугу в воздухе и рухнул на решётку. Кровь мгновенно залила его лицо, но он попытался всё-таки встать. И заметивший это Манук снова качнул головой, будто примериваясь.
Но тут разлетелись в стороны бамбуки, закрывавшие форганг, и на манеж выскочила девочка с длинными чёрными косами. Она ухватилась за крайний бамбук и закричала - даже в этом вопящем, орущем, визжащем зале был слышен её отчаянный крик.
- Папа! - кричала она. - Папа, папа-а-а!
В ту же самую секунду на арену вылетел Василь, за ним - Володя, дядя Коля, кто-то из рабочих.
- Володька, Тину! - заорал Василь. - Манук, вон! Вон, паскуда!
И он, не помня себя, хлопнул разъярённого бегемота по его бронированному заду. Не палкой, не камнем, не кнутом - голой рукой.
И тут... Володя, оттянувший Тину в сторону, утверждал потом, что он ясно видел, как в глазах бегемота промелькнуло испуганное выражение... ну, вроде: "Что я наделал!" Он прижал уши, опустил голову и опрометью бросился за кулисы. За ним - Василь. Дядя Коля кинулся к Петросяну, но тот одним прыжком вскочил на ноги.
- Назад! - крикнул он. - Все вон с манежа! Он может вернуться!
Он как-то боком двинулся к форгангу, но покачнулся и грузно осел, хватаясь руками за разлетающиеся бамбуки.
- "Скорую", - крикнул дядя Коля и схватил Петросяна за плечи. - Воды!
- Где Манук? - прохрипел Петросян. - Пусти, мне надо туда!
Из-за занавеса вынырнул Василь и какой-то дядька в синем комбинезоне. Они тащили носилки.
- Петрос Георгиевич, он в клетке, - почему-то зашептал Василь. - Запертый. Ложитесь на носилки, смотрите, сколько крови. "Скорая" уже у выхода, кассирша, дай бог здоровья, догадалась... Петрос Георгиевич, миленький...
Носилки двинулись к выходу. Рядом, захлёбываясь от слез, семенила Тина. У барьера толпились артисты. И только один человек неподвижно сидел в первом ряду. Это был директор - бледный, как полотно...
РАЗГОВОР В БОЛЬНИЦЕ (окончание)
- Папка, скажи, за что ты любишь свою работу? Нет, лучше так какая от неё польза? Вот доктор - он лечит людей, строитель - строит, учитель - учит... А ты?
- Это важный вопрос, Тина. Хорошо, что ты его задала. В самом деле, зачем человек ходит в кино? Или в театр? Или читает интересные книги? Для отдыха? А разве нельзя просто улечься на тахте и глядеть в потолок - вот тебе и полный отдых...
- А в цирке - весело!
- Правильно, в цирке весело и интересно. Но это полдела. Ты пока маленькая девочка, а подрастёшь - поймёшь : настоящее искусство оно не только развлекает, оно ещё и воспитывает. Учит многому. И цирк учит. Только не навязчиво, а исподволь. Ничто увиденное не проходит даром. Пришёл человек в цирк, провёл приятно вечер, отдохнул. А потом - глядишь, и вспомнит, например, "голубых стрекоз", которые так тебе понравились. Ведь какого труда, какой смелости их номер требует! Может быть, от таких мыслей и тому человеку трудолюбия или смелости прибавится.
- А ты? В общем, дрессировщики - что от их работы... прибавляется?
- А работа дрессировщика - она, может быть, и есть в цирке самая важная. Бывает ещё: мальчишки привяжут котёнку к хвосту банку - и хохочут, глядя, как он от страху чуть с ума не сходит, кричит, мечется. Или швыряют камнями в собаку, стреляют из рогатки в птиц... Не понимают, что животному больно, страшно, обидно - да-да, обидно! Считают, что это всего лишь глупые твари, бессловесные - над ними можно глумиться. А глумиться нельзя ни над кем! Так и вырастают жестокие люди. А жестокий человек - это беда для всех, и для животных, и для людей. Ну, вот! А в цирке люди видят животных, которые такие фокусы умеют делать, что и человеку не под силу. Значит, они вовсе не глупые, эти звери, правда? Человек из цирка уйдёт, а мысль эта с ним надолго останется. Да и в цирке можно по-разному работать.
1 2 3 4 5