Она сразу поняла, что они еще не успели зайти далеко в своих отношениях.
Надо было действовать решительно! Хорошенько обдумав положение, она приняла все меры предосторожности, чтобы оградить Родни от близости с Мирной. А потом Мирне сделал предложение молодой Арлингтон.
Таким образом, весь инцидент сошел на нет, обратился в шутку и скоро был вообще забыт, Для Родни во всем этом, наверное, было что-то забавное, но не более того. Бедный старина Родни! Ему в самом деле неплохо бы немного развлечься, ведь он так много работал!
Десять лет… Да, это опасное время. Даже она сама – Джоанна хорошо это помнила – порой чувствовала некоторую усталость от семейной жизни.
Джоанна вспомнила того молодого человека, у которого вечно был диковатый вид, того художника… Как же его звали? Нет, она не могла вспомнить. А ведь так им увлеклась!
Она улыбнулась при мысли, что в самом деле вела себя с ним немножко глупо. Он был такой непосредственный и смотрел на нее с такой обезоруживающей преданностью! Особенно когда спрашивал ее, нравится ли ей.
Конечно же, он ей нравился. Он сделал два или три выразительных наброска, но тут же изорвал их. Он сказал, что не может «положить» ее на бумагу.
Джоанна вспомнила свои чувства, свой трепет и благодарность к нему. «Бедный мальчик, – подумала она, – боюсь, что он в самом деле слишком был увлечен мною».
Да, это был чудесный месяц…
Впрочем, закончился он довольно неприятно. Такой исход вовсе не входил в ее планы. Действительно, происшедшее ясно показало ей, что Микаэль Коллвей (Коллвей, вот как его звали, вспомнила!) относился к тому неприятному типу мужчин, который ей никогда не нравился.
Однажды они вместе отправились на прогулку, как она помнила, в Холинг Вудс, туда, где Мидвей течет, извиваясь, по склону Ашелдона. Он вдруг свернул с тропинки в кусты и позвал ее за собой тихим, хриплым от волнения голосом.
Она уже представляла себе разговор, который сейчас между ними произойдет. Он, конечно же, скажет ей, что без ума от нее, а она посмотрит на него нежным понимающим взглядом, в нем будет немного – о, лишь самая малость! – сожаления. Она даже придумала несколько ласковых, подходящих для данного случая фраз, которые скажет ему и которые Микаэль с грустным наслаждением будет потом вспоминать всю жизнь.
Но вышло совершенно иначе.
Все вышло совсем не так, как она предполагала. Вместо слов признания Микаэль Коллвей вдруг, без предупреждения, схватил ее за плечи и поцеловал в щеку с такой дикой страстью, что она чуть не упала в обморок. Но он тут же грубо оттолкнул ее и произнес громким самодовольным голосом:
– Боже мой, как мне этого хотелось! Произнеся эту фразу, он как ни в чем не бывало достал трубку и принялся меланхолично набивать ее табаком, совершенно не обращая никакого внимания на перепуганный и рассерженный объект своей атаки. Набив трубку, он потянулся, зевнул и лениво добавил:
– Теперь мне гораздо лучше.
Он произнес это таким тоном, подумала Джоанна, вспоминая давнюю сцену, словно только что выпил кружку пива в жаркий день.
Они вернулись назад в молчании. Вернее, молчала только Джоанна. Микаэль Коллвей, напротив, казался необычайно шумным и говорливым, он даже пытался петь. Уже когда они вышли на опушку леса, к шоссе, ведущему к рынку, он вдруг остановился, бесстрастно оглядел свою спутницу и задумчиво произнес:
– Знаете, вы относитесь к тому типу женщин, которых надо насиловать. Это вам лишь на пользу.
И пока она, онемев от изумления и гнева, стояла и вдумывалась в его слова, он добавил со всею своей артистической непринужденностью:
– Я бы даже сам с удовольствием изнасиловал вас, чтобы потом лично убедиться в благотворном действии перемен.
С этими словами он отвернулся, вышел на шоссе и принялся что-то насвистывать с самым непринужденным видом.
Естественно, после этого случая она совсем перестала с ним разговаривать, а через некоторое время он вообще уехал из Крайминстера.
Да, странный, загадочный и довольно-таки неприятный инцидент. Совсем не из тех, которые хотелось бы сохранить в памяти. В самом деле, почему этот случай так глубоко засел у нее в голове, что даже сейчас видится до мельчайших подробностей?
Ужасно? Как все это ужасно! Ужасно и противно!
Она хотела бы выбросить этот случай вон из памяти. В конце концов, каждый человек старается забыть самые неприятные минуты своей жизни. И что об этом думать, когда вокруг такой воздух, такое яркое солнце, такой мягкий песок! Вокруг столько всего, о чем думать гораздо приятнее и полезнее!
Наверное, завтрак уже готов. Она посмотрела на часы: стрелки показывали без четверти час.
Вернувшись в гостиницу, она сразу направилась к себе в комнату и заглянула в сумку, надеясь найти там еще один блокнот, но не нашла. Досадно, конечно, впрочем, все это пустяки. Она уже, признаться, и сама устала от сочинения посланий. Она уже и не знает, о чем писать. Нельзя же, в конце концов, повторять одно и то же по многу раз! А какие книги она захватила с собой? Конечно же, «Леди Катерина». Еще детективный роман, который Уильям дал ей почитать в дороге. Очень любезно с его стороны, жаль только, что ей не очень нравятся детективные романы. Наконец у нее был с собой «Дом власти» Бучана. Довольно-таки старая книга. Она уже читала ее много лет назад.
Что ж, придется купить несколько книг на станции в Алеппо.
На завтрак подали омлет (надо сказать, довольно грубый и пережаренный), яйца и семгу (из жестянки, разумеется), а еще тушеные бобы и компот из персиков (тоже консервированных).
Пища оказалась довольно тяжелой. После завтрака Джоанна вернулась к себе в комнату и прилегла на кровать. Она проспала три четверти часа, потом проснулась и читала «Леди Катерину Дизарт», пока не позвали к чаю.
Она выпила чаю (с консервированным молоком), съела два бисквита и отправилась на прогулку. Немного погуляв около гостиницы, она вернулась к себе и дочитала «Леди Катерину Дизарт» до конца. Потом был обед: омлет, семга (консервы), рис, глазунья, те же самые тушеные бобы да компот из консервированных абрикосов. После обеда она принялась за детективный роман и кончила читать уже когда была пора ложиться спать.
– Доброй ночи, мэмсахиб, – почтительно сказал ей индус. – Поезд приходит завтра утром в семь тридцать и будет стоять здесь до самого вечера. Он отправится в половине девятого.
Джоанна кивнула.
Увы, ей придется искать себе занятие еще на один день. Она уже читала когда-то «Дом власти». Жаль, что детективный роман оказался таким коротким. Неожиданно ее осенила идея.
– С поездом сюда приедут путешественники, да? – опросила она у индуса. – И скорее всего они отправятся дальше, до Мосула, не так ли?
Индус покачал головой.
– Только не завтра, я думаю. Сегодня к нам не пришла ни одна машина. Я думаю, дорога до Мосула стала очень тяжелая. Можно застрять посреди пути на несколько дней.
Джоанна просияла. Завтра сюда, в гостиницу, приедут путешественники, пассажиры с поезда! Это будет прекрасно. Наверняка среди пассажиров найдется кто-нибудь, с кем можно будет поговорить.
Она отправилась спать в более приподнятом настроении, нежели десять минут назад. «Что-то есть такое, противное, во всей атмосфере этого местечка, – подумала она. – Наверное, это запах прогорклого жира! Этот запах так раздражает!»
На следующее утро она проснулась в восемь часов. Она встала, оделась и вышла в столовую. На столе стоял лишь один прибор. Она позвала, и индус в своей чалме вышел из задних комнат, где были устроены кладовые. У него был встревоженный вид.
– Поезд не пришел, мэмсахиб! – оказал он.
– Не пришел? Вы хотите оказать, опаздывает?
– Не пришел совсем. Шли проливные дожди, там, на той стороне, за Иссибином. Пути совсем размыло, и теперь поезда не будет, наверное, три, а может, четыре или пять дней.
Джоанна с унынием посмотрела на него.
– Но тогда… Тогда что же мне делать? – растерянно спросила она.
– Оставайтесь здесь, мэмсахиб, – развел руками индус – Еды достаточно, есть пиво, и чай тоже есть. Здесь очень хорошо. Поживете, подождете, пока не придет поезд.
«Ох, уж эти мне азиаты! – подумала Джоанна. – Время для них ничего не значит».
– Может быть, я смогу найти автомобиль? – спросила она.
На лице индуса выразилось удивление.
– Автомобиль? – переспросил он. – Где вы найдете автомобиль? Дорога до Мосула очень плохая, на другой стороне русла вообще не проехать.
– А вы можете позвонить по телефону?
– Телефон на турецкой стороне, а турки очень неприветливые люди, они ничем не помогут. Они лишь пропускают поезд.
Джоанна задумалась. Надо было взять себя в руки и не поддаваться отчаянию. Она в самом деле оказалась совершенно отрезанной от цивилизованного мира. Ни телефона, ни телеграфа, ни автомобилей.
– Прекрасная погода, много еды, все удобства… – успокаивающим тоном пробормотал индус.
«Да, – подумала Джоанна, – погода действительно превосходная. Это хорошо. Иначе пришлось бы сидеть у себя в комнате целый день».
– В этих местах всегда хорошая погода, – словно читая ее мысли, произнес индус. – Дожди бывают редко. Чаще дожди бывают где-нибудь поблизости, в Мосуле, там – на железной дороге, но не здесь.
Джоанна села за стол к единственному прибору и стала ждать, когда принесут завтрак. Она уже справилась с замешательством, которое охватило ее при известии о поезде. В самом деле, что толку предаваться отчаянию и переживать, если все равно ничем делу не поможешь? Нет, уж на что другое, а на это у нее хватает здравого смысла. Впрочем, очень жаль, что время пропадает впустую.
«Кажется, все, о чем я говорила Бланш, начинает сбываться, – с улыбкой подумала она. – Я говорила, что была бы рада отдохнуть от ежедневной суеты и успокоить нервы. И вот, пожалуйста: я отдыхаю! Здесь совершенно нечем заняться. Даже читать нечего. В самом деле, такой отдых должен пойти мне на пользу. Представьте себе, дом отдыха посредине пустыни!»
Незаметно мысли Джоанны перешли к не очень приятным воспоминаниям, которые она прежде старалась не извлекать из глубин памяти. Действительно, что приятного думать, например, о Бланш?
После завтрака Джоанна отправилась на прогулку. Как и прежде, она удалилась от гостиницы не далее разумного расстояния и, выбрав местечко поуютнее, опустилась на песок. Некоторое время она сидела не двигаясь, полузакрыв глаза.
Как прекрасно, думала она, всем своим существом ощущать тишину и спокойствие, которые царят вокруг и медленно просачиваются в нее саму! Сидеть вот так, неподвижно, и ощущать, как тепло и тишина извне медленно наполняют тебя. Теплый неподвижный воздух, лучи горячего солнца – мир и тишина царили, казалось, во всей природе.
Она долго сидела не шевелясь, потом посмотрела на часы. Десять минут одиннадцатого.
«Как быстро прошло утро!» – подумала она.
Может быть, отправить телеграмму Барбаре? В самом деле, как это она вчера умудрилась не догадаться, что надо отправить телеграмму Барбаре, а не писать эти глупые письма друзьям по всей Англии?
Она немедленно вынула авторучку и блокнот. «Дорогая Барбара, – начала писать она. – Мое путешествие складывается не очень удачно. В понедельник вечером я опоздала на поезд, и теперь я застряла здесь на несколько дней. Здесь очень хорошо, стоит полная тишина и спокойствие, тепло, ласково светит солнышко, так что я совершенно счастлива».
Рука Джоанны остановилась. О чем же написать еще? Может быть, что-нибудь о ребенке? Или об Уильяме? Неожиданно ей в голову пришли слова Бланш: «Не переживай за Барбару». Что они могли означать? А впрочем, конечно же! Вот почему сегодня утром ей так не хотелось думать о Бланш! Бланш так подчеркнула свои слова о Барбаре, что не почувствовать их тайного значения мог лишь последний тупица.
Хотя она, как мать Барбары, предпочла бы не знать вовсе кое-чего о своей дочери.
«Да, теперь я уверена, с нею все будет в порядке». Если верить Бланш, то получается, что прежде с Барбарой все было отнюдь не в порядке? Так, что ли?
Но в каком отношении? Бланш несколько раз повторила, что Барбара слишком рано вышла замуж.
Неожиданно ее охватило волнение. В свое время Родни, вспомнила она, тоже говорил нечто подобное. Она помнит, как очень удивилась, когда он совершенно безапелляционным тоном сказал:
– Мне очень не нравится эта свадьба, Джоанна.
– Но почему, Родни? Он такой привлекательный, и вообще они очень хорошо подходят друг другу…
– Да, конечно, он привлекательный молодой человек. Но дело в том, что она его совсем не любит!
Джоанна так удивилась! Она тогда очень сильно удивилась.
– Родни, в самом деле... Довольно странно с твоей стороны! А мне кажется, она просто без ума от него! Тогда почему же она так хотела выйти за него замуж?
То, что ответил ей Родни, обескуражило ее.
– Этого-то я и боюсь, – покачав головой, ответил Родни.
– Но, дорогой! В самом деле… – Джоанна не находила слов. – Это же смешно, в конце концов!
И тогда, не обращая внимания на ее намеренно легкомысленный тон, он произнес:
– Если она не любит его, ей ни в коем случае нельзя выходить за него замуж. Она еще так молода, и у нее слишком пылкая натура.
– Родни, голубчик, а ты-то откуда знаешь о пылкости ее натуры? – спросила она и пытливо заглянула ему в глаза, не в силах справиться с улыбкой.
Но Родни, казалось, было не до смеха.
– Порой девушки выходят замуж лишь затем, чтобы поскорее отделаться от родительской опеки и уйти из родительского дома, – с самым серьезным видом произнес он.
Тут уже Джоанна открыто рассмеялась.
– Из такого дома, как у Барбары? Да разве есть хоть одна девушка во всем Крайминстере, у которой была бы такая счастливая семья, такой уютный родительский дом?
– Ты в самом деле так считаешь, Джоанна? – грустно спросил Родни.
– Конечно! В нашем доме детям отдается самое лучшее.
– Мне кажется, – медленно проговорил Родни, – что наши дети не очень любят приводить к себе домой своих друзей.
– Почему, дорогой? Я всегда устраиваю для них вечеринки и предлагаю пригласить всех их знакомых!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28