отчего-то всхлипнула Люся. – У нас все замечательно. Оля, ты бы приезжала домой, а? Все же тебя и Володя ждет, и мы опять же. Ну чего ты там застряла в этой Канаде? И сама ведь скучаешь уже…
– Ой, мамочка, просто ужас до чего скучаю, но приехать никак не могу. Тут у меня роман с одним молодым человеком…
– Оля! Какой роман? Какой…
– Последний, – быстро перебила дочь. – Я подсчитала, получается, что последний. Мам, ну мне ведь уже в этом году тридцать исполнилось… У меня кризис тридцатилетия, это моя лебединая песня, все! Поэтому приехать сейчас просто не могу. Мама, если бы ты знала, это такой мужчи-и-на… Фигура! Рост! Глаза! Кстати, я тебя очень прошу – измерь Володе температуру, а то у вас там, я слышала, грипп какой-то ходит. И скажи, чтобы собакам прививки сделал. Ты к нему забеги сегодня, ладно? А у меня…
Люся уже молча слушала ветреную дочь и не мешала той плескаться восторгом.
– Ну что? – спросила Василиса, когда Люся положила трубку. – Как она там? Какую любовь встретила на этот раз – пламенную или только племенную? Наверняка еще и привет просила Володе передать?
– Попросила к нему сходить, температуру измерить, а то, говорит, грипп тут у нас, – вздохнула Люся. – Вася, я и в самом деле сбегаю, пожалуй. Ты меня дома подожди, а потом мы с тобой займемся парикмахерской, ладно? Сразу же. Я недолго.
– Люся, я понимаю, иди. Я, конечно, тебя подожду… – пожала плечами Василиса. – Подожду, подожду, можешь на меня положиться. Ты же меня знаешь!
Василиса проводила подругу, притащила из кухни стул, уселась перед трюмо и застыла. Сейчас требовалось решить, что полезного можно выудить из «Клеопатры». Идти в парикмахерскую, пусть даже по делу, и не извлечь никакой выгоды – это первый шаг к старости.
Люся спешила к дому зятя и в тысячный раз томилась вопросом – как же так получилось, что она дочь-то такую воспитала? Вот ведь у Васи Пашка какой верный семьянин… И Лидочку свою все время любит, и с детьми у него все как-то быстро получается – не успели оглянуться, уже трое, прямо не нарадуешься. А Ольга… В этом месте своих размышлений Люся тихонько всхлипнула. А уж как Володю-то ей было жалко…
Володю, видимо, жалела не только Люся. Не успела она позвонить, как дверь распахнулась, и на пороге показалась молоденькая девица, раскрашенная, точно пасхальное яйцо. От девицы веяло духами, сигаретами и немножко алкоголем. Володя с блаженной улыбкой вышел проводить гостью, но, увидев Люсю, залился багрянцем и стал поспешно выталкивать девушку за порог.
– Володя… что это она у тебя делала-то? – растерялась Люся. – А я тут… Меня Оля температуру просила… Кто это?
Володя тоже растерялся не на шутку – дышал как-то испуганно, метался глазами и нервно царапал себе кадык. Не растерялась только девчушка. Она уставилась круглыми навыкате глазами на Люсю и возмущенно изрекла сочным басом:
– Нет, ну, наве-ерное, я не просто так приходила, да? Ну, наверное, я студентка! Прям не знаю, чего ходют… Володь, я там чего-то не поняла, завтра, значит, опять на консультацию приду.
– Завтра воскресенье, он отдыхает, – робко напомнила Люся, но девушку такое замечание снова искренне возмутило.
– Нет, ну понятно же, что я к знаниям стремлюся, да? А в воскресение особенно. Володь, ты во сколько встаешь?
Володя просипел:
– В восемь.
– Значит, я тогда приду в пять минут девятого.
Люся потом измеряла температуру неверному зятю, что-то там разогревала на плите, кормила собак, даже пожарила картошки. Но на душе у нее было так тяжело, что домой она отправилась совершенно разбитая. Ей хотелось поскорее добраться до кровати, лечь и ни о чем не думать. А ведь дома еще ждала Василиса с какими-то своими блестящими идеями…

Василиса подругу и не думала ждать. Лишь только за Люсей закрылась дверь, как она тут же кинулась к зеркалу, а потом пристала с вопросами к Павлу.
– Паша, как ты думаешь, мне пойдет коротенькая стрижечка под мальчика? – спросила она сына. – Или лучше вот так вот волосики опустить, а здесь пустить пепельную прядку?
Тот на кровати лениво щелкал телевизионным пультом и в маменькины проблемы не особенно вникал.
– Я думаю…
– Я поняла, милый, значит, так и сделаю! А мне пойдет длинный маникюр? Паша, сколько в этом месяце стоит наращивание ногтей?
– В этом месяце я не наращивал, – отбрехался сын.
– Паша, не груби маме. Лучше скажи, какие стрижки сейчас самые дорогие? – продолжала Василиса.
Она то пялилась в зеркало, то растягивала лицо на разные лады и взлохмачивала волосы.
– Я придумала! Наращу себе пышный чуб. Это меня сказочно украсит. Или лучше хвост!
Павел приподнялся на локте, внимательно посмотрел на мать и даже на некоторое время забыл про телевизор.
– Мама, откуда у тебя такие деньги? Ты обобрала нищего у ЦУМа?
– Сынок, ты хам. Я дико огорчена. У меня не размазалась помада? Значит, я побежала, а ты налей себе горячего молока и поставь на спину горчичники. По квартире не ходи. Если придет Люся, пока меня не будет, скажи, что я мусор пошла выносить. Кстати, тебе нравится мой новый брючный костюм? Как я в нем смотрюсь?
Новый костюм Василиса кое-как перешила из старого Пашкиного комбинезона, поэтому брюки с ее талии постоянно сползали, зато ложились внизу красивыми свободными складками и скрывали не совсем новые сапоги.
– Ну и как? Павел! Немедленно отвлекись от болезни! Говори – как я выгляжу?
– Нормально, мам. Только… А что, резинку нельзя было в штаны вдеть? Чего они у тебя спадывают?
– Резинка была, но она лопнула. А я теперь так, на пуговочках. А на дорогу шить нельзя, я лучше их поддерживать буду, – терпеливо объясняла Василиса, замирая у зеркала в самых томных позах. – А вообще – хорошо, да?
– Угу-м, – мотнул головой сын, не желая огорчать матушку.
Василиса последний раз взглянула в зеркало, в десятый раз мазнула по губам яркой помадой и выскользнула за дверь.
В парикмахерскую «Клеопатра» она направилась с самым лучезарным настроением. Какая же женщина не мечтает хоть раз в год отдаться в нежные руки мастеров, чтобы потом вынырнуть из салона совершенной красавицей! Сейчас у Василисы появилась такая возможность. Правда, не совсем обрадуется Люся, когда узнает, сколько она отдала за красоту. Ну да это ведь не каприза ради, а полезного дела для! А за дело надо браться, и как можно скорее. Кого-то там спасать, внедряться в доверие, вызнать ситуацию изнутри – ну, и когда тут думать о деньгах?
Звучное название «Клеопатра» как-то не совсем подходило маленькой, серенькой парикмахерской в глухом закоулке дворов. Она даже не располагалась отдельно, а была обычной квартирой, переделанной в «салон».
Мастеров в парикмахерской было двое – молоденькая пышная блондинка с огромной башней из кудряшек на голове и девушка с простенькой косой. За отдельным столиком была еще одна девица – с короткой мальчишеской стрижкой и с выражением глубокого «фи» по отношению ко всем окружающим на лице. Мастера откровенно зевали и пялились в маленький телевизор, а маникюрша в своем уголке увлеченно расписывала собственные ногти.
– Здравствуйте, девочки! – радостно объявила Василиса. – Где у вас тут можно волосы нарастить?
Девушки переглянулись и с сомнением уставились на вошедшую.
– А вам где-е? – лениво разлепила губы полная блондинка.
– Простите, что… Что значит где?! – поперхнулась Василиса. – Как и положено – на черепе. В смысле, на голове!
– Не, ну я думала, может, брови нарастить или там ресницы какие-нибудь, так их подкрасить можно. У нас токо красят. А вот наращивать… – жеманно объяснила парикмахерша и вдруг рявкнула: – Юльк! У нас волосы наращивают? Не, мы не наращиваем. Это вам в «Аленку» надо.
Скорее всего, клиентка не виделась ей денежной, а за тридцать рублей порхать бабочкой блондинка не желала.
– Мне не надо в «Аленку». Мне сюда, – упрямилась Василиса. – Хорошо, а покрасить вы меня можете? Голову то есть. Вернее – волосы. Или у вас только брови красят?
– Не, мы сёдни не красим. Юльк! Мы ж не красим сёдни, да? – снова спросила она у маникюрши.
Маникюрша оторвалась от своих ногтей и тоскливо уставилась на реденький Василисин пучок.
– Не, ну и чо объяснять! Укороченный же день, сказали ведь! Танька, ну ты могла объявление нацарапать?! – выпятила она губку.
– А что у вас случилось-то? – возмутилась Василиса. – Никаких праздников не намечается, воду не отключали… С чего бы вам дни укорачивать? Эпидемия, что ли, какая?
– И никакая не эпидемия, прям чо токо не выдумают! Мы б тогда и вовсе не работали. Да, Юльк? – объясняла блондинистая жеманница. – У нас завтра у хозяйки юбилей, может быть! И мы, может быть, сёдни переживаем!
– Да! – подала голос вторая мастерица – маленькая невзрачная девушка. – Анне Петровне завтра сорок исполняется, она ресторан заказала. Ой, не знаешь, что и делать! Вот, девчонки, как представлю – придут тетки, напьются и начнут песни горланить… Прям хоть рот им затыкай…
– А ты, Дашк, не ходи! – фыркнула маникюрша Юлька. – Сиди дома, йогуртом наслаждайся!
– И не пошла бы, и сидела… Так с нас уже по триста рублей содрали! А теперь думай вот, куда ребятню деть! – разозлилась невзрачная мышка. – Ты бы вот лучше думала, как Анну Петровну поздравить по-человечески, чтобы весело было…
– Да чего там поздравлять… Ну я прям не могу! – развеселилась маникюрша. – Нарядимся все матрешками, да и все. Или лучше не так! Не матрешками, а этими… стриптизершами. Во прикол! Ха!
Она переключила канал, и по залу разнеслось однотонное дребезжание. По-видимому, Юлька принимала эту музыку за зажигательную плясовую, потому что принялась скакать, высоко выбрасывая длинные ноги. Такая мелочь, как посетительница в виде Василисы, ее явно не смущала.
– Представь, Танюха… ха-ха!.. какая из тебя классная стриптизерша получится! Два центнера живого веса и совсем без ничего! – ухахатывалась она.
– Знаешь что, Юлечка… Я вот почему-то тебя никогда не представля-аю… – начала злиться белобрысая пухлая парикмахерша, но Василиса ее оборвала.
– Девочки! Зачем вам в кого-то наряжаться?! – воскликнула она. – Считайте, что вам бесконечно повезло! Я – именно то, что вам нужно! Я же профессиональный тамада! Провожу свадьбы, юбилеи, похоро… хм… Короче, все провожу!
Девчонки уставились на Василису уже более заинтересованно. Даже Юлька скакать перестала. А та не давала опомниться:
– Так, говорите мне… Дайте листочек с ручкой, я сразу же записывать буду… Ага, теперь говорите мне – сколько человек приглашенных? Сколько юбилярше исполняется? Кстати, беру совсем недорого, можно прической и маникюром… Как зовут-то вашу именинницу? Какой сценарий хотели бы заказать?
Девушки похлопали ртами, потом Юлька нерешительно проговорила:
– Вы… это… а чо мы вам скажем-то? Давайте мы лучше вас с ней сведем, с Анной Петровной. Она сама вам скажет – какой сценарий и сколько ей исполняется…
– Точно! А то она нам все время твердит, что ей тридцать три, а я в паспорте видела, что тридцать девять, – поддержала «мышка».
– Ага! И потом она говорила – помните, девочки? – что хотела тамаду заказать, но они дерут бешено, – поддакнула белая парикмахерша.
– А мы… Девчонки! Я придумала! Прикольно! А мы ей скажем, что это от нас подарок, что мы заплатили уйму баксов, точно! Может, она нам триста рублей обратно вернет! Ха, во крутанемся, да? – обрадовалась маникюрша и принялась торжественно диктовать: – Вы так и запишите – от меня, то есть от Юлии Бусиной, потом от Татьяны Рябовой и от Дарьи Часиковой. Записали?
Василиса только качала головой. Она тщательно конспектировала все, что говорили девчонки, – вдруг пригодится.
– Ну вот, а сёдни к шести подходите, ага? Анна Петровна в шесть придет, – кокетливо улыбнулась здоровенная Таня Рябова, подталкивая Василису к выходу.
– Не, лучше к полседьмого, – поправила маникюрша, которая назвалась Юлией Бусиной. – Мы в шесть как раз деньги сдадим, а там вы и поговорите. Только не забудьте сказать, что это от нас. Не забудете?
– Да что ж я, совсем склерозница? – обиделась Василиса. – Я, может, и выгляжу так, но с памятью еще проблем не было.
– Вот и славно, трам-пам-пам! До свидания, – улыбнулась Юля и снова принялась подкрашивать блестящие ногти.
– Посто-о-ойте, какое «до свидания»! – заартачилась Василиса. – А оплата? Мы же договорились прической! И маникюром еще! Так что, милые, садите меня в свое кресло и начинайте уже из моих данных красавицу делать. А я скажу, что вы и в самом деле большие деньги заплатили.
Девушкам два раза повторять не потребовалось. Услышав такое похвальное понимание, они завертелись возле клиентки вьюном. Толстая мастерица Таня старательно оттопыривала мизинчик и щебетала канарейкой:
– Сейчас новую методику применим! А вы ваще как к фруктовым мотивам относитесь? Можно головку тыковкой соорудить, а можно…
– Таньк, ну хорош издеваться! Куда ей эту тыковку? – фыркнула со своего места Юлька.
– Не, ну можно еще цветочные варианты… Например, «кокосовую прелесть», мне Леночка из «Афродиты» показывала, как ее делать…
После длительной возни толстушки Тани с какими-то баночками, мисочками и помазочками к Василисе подскочила маникюрша и, глубоко наплевав на собственные ногти, принялась тискать Васины натруженные пальцы. После этого, уже не зная, чем еще ублажить клиентку, работницы щедро тряхнули личными косметичками и стали облагораживать лицо Василисы макияжем. Если по совести, так такой услуги в прейскуранте и вовсе не значилось, но чего не сделаешь ради своей же хозяйки!
1 2 3 4 5