Она натянула бархатный блузон, наслаждаясь ощущением стекающей по коже мягкой ткани.
– На вас напали, мисс? – спросила Дот, испытывая христианское сострадание к незадачливому налетчику, но в то же время обеспокоенная обилием кровавых пятен. Ей хотелось верить, что Фрина никого не убила.
– Нет, Дот, я проезжала мимо доков, кто-то выстрелил в ветровое стекло и в меня заодно. Они явно собирались убить молодого человека, которого я нашла потом – он лежал на дороге. Это ужасно, Дот. На нем места живого не было, пули раздробили все ребра. Бедняга вскоре испустил дух. Совсем еще мальчишка, весьма миловидный. Ты ведь знаешь, что я питаю слабость к миловидным мальчикам – их не слишком-то много в этом мире, непозволительно вот так беспечно убивать их. Теперь придется сменить обшивку в автомобиле. Но кто-то за все это поплатится.
– Наверное, господин Берт и господин Сес что-нибудь знают об этом, – сказала Дот. – Они ведь постоянно бывают в доках и все такое.
– Думаешь? Пожалуй, ты права.
Фрина смотрела на огонь. Она потерла руки и заметила, что они до запястий покрыты ржавокрасными пятами. Ее передернуло.
– Но сначала – ванна. Я чувствую себя такой грязной! Кажется, я слишком долго общалась с холодной реальностью.
– Ванна, наверное, уже готова, мисс.
Дот последовала за Фриной наверх, прихватив бокал портвейна: отец Дот утверждал, что портвейн – лучшее средство при шоке.
Фрина осушила бокал, не отдав должного напитку, и поспешила сбросить одежду. Дот заметила, что шелковые брюки мокры и испачканы кровью в области колен, и стала гадать, что же случилось с блузкой мисс Фишер. А Фрина меж тем отмокала и оттирала себя до тех пор, пока ее бледная кожа не раскраснелась и вся запекшаяся кровь не смылась с ее несравненного тела. Тогда она села и под стенания Дот, причитавшей над погубленной одеждой, принялась приводить в порядок ногти.
– Эти брюки испорчены навсегда, мисс, а вот манто можно отправить меховщику, он его приведет в порядок. Пожалуй, я попытаюсь очистить ваши ботинки. А вы сами-то не поранились? – В этот момент Дот обнаружила мелкие пятнышки на подкладке манто.
Фрина оглядела свое тело. Вроде ничего не болело.
– Уж раз ты заговорила об этом, Дот, у меня действительно есть несколько порезов. Ничего серьезного, но все же принеси пластырь. И это я тоже запишу на их счет, – пробормотала она, выходя из ванной.
– На какой счет, мисс? – не поняла Дот.
– На их счет. Кто-то за это сполна расплатится. Принеси мне ночную сорочку и теплый халат, Дот. Я хочу спуститься вниз. Надеюсь, констебль уже оттаял.
Фрина уселась возле огня, и госпожа Батлер поспешила подать ей на подносе бокал с пуншем.
– О нет, госпожа Батлер, мне не хочется пунша!
– Да вы попробуйте, мисс. Это рецепт моей мамы, ваш констебль в миг отогрелся. Мы за вас так переволновались, мисс, – прибавила госпожа Батлер.
Фрина взяла стакан и отхлебнула глоток. Пунш был горячий, а Фрине по-прежнему было холодно.
Госпожа Батлер просияла.
– Пейте все до дна, мисс. А я тем временем разогрею куриный бульон. Вы пережили такое потрясение – не хватало еще, чтобы у вас мигрень началась.
– Я-то полагала, что с мигренями давно покончено, госпожа Батлер.
– Если, вот как вы, сперва стать свидетелем убийства, да потом еще лечь спать на голодный желудок – так мигрень обеспечена. Я подам суп через десять минут, – решительно заявила госпожа Батлер и кивнула мужу, который с озабоченным видом замер в дверях.
– С ней все будет в порядке, – шепнула она. – Нервы у нее стальные. Отведал бы тоже моего пунша. Ночка-то выдалась длинная.
Дот, госпожа и господин Батлер и молоденький полицейский выпили еще по стаканчику пунша для укрепления сил. На улице полил дождь.
Фрина сидела в своей гостиной и обдумывала последние слова молодого человека. «Моя мать в Риге». Латвия. Русская революция и массовое убийство на Хаундсдитч. Когда все это было? В девятьсот девятом, примерно так.
Порезы, оставленные осколками разбитого стекла, начали саднить. Ну нет. Расплаты им не миновать. Она поквитается за все: за ссадины и порезы, за испорченную одежду, за разбитую машину и за украденную жизнь молоденького красавчика с золотой сережкой в ухе и синей татуировкой на шее.
Глава вторая

Так не глушил меня никто со дня,
Как мужа матери отцом назвал я.
Уильям Шекспир «Король Иоанн»
Фрина проснулась, когда вошла Дот с подносом; та принесла кофе по-гречески, заваренный так крепко, что ложка стояла. Фрине показалось, что она уснула лишь на миг. Она вырвала себя из сладостных объятий пуховых подушек и простонала:
– Который час?
– Десять, мисс, замечательное весеннее утро, – сообщила Дот с бодростью в голосе, которую Фрина посчитала возмутительной. Но кофе все же оказался отменным, а в окно струился солнечный свет, так что Фрина решила простить компаньонку и отдать-таки должное легкому завтраку, но сперва она приняла до боли освежающий душ и растерла себя как следует, чтобы взбодриться.
– Этот милый молодой констебль придет в одиннадцать, мисс. Я подумала, что сегодня вам захочется булочек с мармеладом.
Фрине показалось, что ее компаньонка чутьчуть зарделась при этих словах, хотя, возможно, виной тому было солнце. Она улыбнулась, взяла поднос и принялась намазывать булочку маслом, наслаждаясь тишиной и покоем.
Ей снился погибший юноша, и даже во сне она с ужасающей четкостью чувствовала его обмякшее сломанное тело в своих руках. Черный кофе и холодный душ чуть притупили воспоминания, но все же, приняв его последний вздох, она взяла на себя большие обязательства.
– Как его зовут, Дот? Я имею в виду констебля.
– Хью, мисс… Я хотела сказать, констебль Коллинз, мисс.
Ага, она и впрямь покраснела! Фрина воздержалась от цитирования семи своих правил-предостережений, которые сразу же пришли ей на ум, а лишь спросила:
– Как долго он пробыл у нас прошлой ночью?
– Да, пожалуй, еще час, мисс. Никак не мог согреться. Впервые увидел труп, это его потрясло. Мы посидели на кухне. Ему просто нужно было с кем-то поговорить.
Дот явно пребывала в неведении о великом множестве греховных забав, которым можно предаваться на кухне. Фрина благодушно улыбнулась ей.
– Тогда ему повезло, что попалась именно ты. Мне он тоже показался весьма симпатичным.
Таким же был и тот юный мертвец, что вновь и вновь вставал перед глазами Фрины: копна светлых волос, запачканных кровью. Фрина выпила еще кофе.
– Что ж, поживем – увидим, – произнесла Дот неуверенно. – Что вы сегодня наденете, мисс? День, похоже, выдался замечательный.
– Никогда я так не радовалась приходу весны, – оживилась Фрина. – Вчера был такой холодище, как… в общем – очень холодно. Сегодня вот наконец выглянуло солнышко, а то все дулось на нас несколько месяцев кряду. Странный климат. А что надевают, если надо допросить полицейских?
– Может, льняной костюм, мисс, и бархатную блузку без рукавов?
– Нет, найди мне тот костюм от Шанель, или лучше – платье. Что-нибудь светленькое и весеннее, небесно-голубое. И легкую шаль – ту кашемировую, и серебряные туфли. Сегодня я чувствую себя сиреной.
Дот, для которой сирены ассоциировались с громкими предупреждающими сигналами, подбирая одежду для Фрины, с подозрением поглядывала на нее.
– Ну, ты понимаешь… как русалка. Я хочу без промедления отправиться на прогулку по пляжу, так что отыщи-ка мне соломенную шляпку с ленточками цвета травы. Проклятие! Телефон звонит. Надеюсь, не этот олух Джек Леонард. Он опять звонил вчера вечером, Дот?
– Да, мисс, – подтвердила Дот, выныривая из гардероба со шляпкой в руках. – Три раза.
– Не пойму, почему этот парень никак не угомонится? Бог свидетель, я его не поощряла. Он совершенно не в моем вкусе.
Фрина быстро оделась – этому она научилась в холодной студии на Монмартре – и, когда вернулась Дот, уже припудривала носик рисовой пудрой.
– Это клиент, мисс, господин ВоддингтонФорсайт. Желает срочно повидаться с вами по личному делу.
– Ты объяснила ему, что я не занимаюсь супружескими интрижками?
– Да, мисс. Он сказал, что у него иной случай.
– Ладно, скажи, пусть приходит в два. Я не намерена отменять прогулку, что бы там ни стряслось в высшем обществе.
– Вы знакомы с ним, мисс?
– Встречала. Делец, страшно богатый, ужасно нудный, женат на молодой и хорошенькой, но совершенно безмозглой.
Дот смутилась. Иногда ее хозяйка была чересчур прямолинейной.
Фрина рассматривала себя в зеркало: худое треугольное лицо, широко расставленные серо-зеленые глаза, аккуратно выведенные брови, маленький нос и круглый решительный подбородок.
Она старательно накрасила губы, а затем промокнула лишнюю помаду. Тщательно расчесала черные волосы – блестящие и аккуратно подстриженные, так что концы прядей свисали на щеки. На миг Фрина задумалась – красавица она или нет, решила, что да, и послала своему отражению воздушный поцелуй, а затем спустилась вниз, чтобы встретиться с милягой полицейским, который так приглянулся Дот.
Констебль уже ждал ее. Он все еще не оправился от шока и выглядел усталым: возможно, не спал ночь. Фрина попросила принести еще кофе, села на диван, залитый солнечным сиянием, которое струилось из окна и придавало новые краски узору на турецком ковре.
– Не могли бы вы, мисс, своими словами рассказать мне, что случилось вчера вечером?
Полицейский выглядел таким изнуренным, и Фрина не стала огрызаться по поводу того, что, кроме своих собственных слов, она никакими другими не пользуется. Мисс Фишер одарила констебля подробным и обстоятельным отчетом о событиях прошлой ночи. Он, хмурясь от усердия, тщательно все записал, а затем захлопнул блокнот.
– Так значит, вы не разглядели того молодца, мисс?
– Которого?
– Того, который убежал.
– Их было двое, вы что, плохо слушали? Нет, рассмотреть их я не смогла и опознать тоже не смогу. Заметила лишь, что они не были ни верзилами, ни коротышками, и ноги и руки у них были в наличии. Выпейте кофе, что-то вы, простите мне это замечание, привяли.
Констебль Коллинз выпил кофе, очень крепкий, и попытался изобразить улыбку.
– Восхищаюсь вашим мужеством, мисс, – произнес он медленно. – Вы и бровью не повели.
– А вот и нет, все это меня ужасно потрясло. Не люблю, когда в меня стреляют. А он был такой милый юноша. Удалось уже его опознать?
– Нет, мисс. В карманах ничего не нашлось, только рекламный листок Латвийского клуба. Мой шеф говорит, я должен побольше о нем разузнать. Я в этом деле новичок, не знаю, с чего и начать.
– Вы ведь собираетесь стать следователем, верно? – Фрина улыбнулась. Констебль был натуральным простаком. Ясно, почему он приглянулся Дот. Бесхитростные карие глаза и честная открытая манера поведения – ну прямо герой из альманаха для мальчиков; это ему еще пригодится, когда станет следователем и научится хоть немного хитрить.
Отыскав и прикурив папироску, Фрина затянулась и откинулась на спинку дивана.
– Я думаю, стоит провести небольшое расследование. Разузнайте, были ли у этого клуба неприятности с полицией, – это должно быть зафиксировано в ваших отчетах. Потом наведайтесь на их ближайшее мероприятие, возьмите с собой какуюнибудь молодую девушку – для конспирации. У вас есть девушка?
Констебль отвел взгляд и слегка покраснел.
– Нет, мисс… хотя, возможно, я мог бы попросить…
– Замечательная идея. Латыши – католики. Вы сможете подладиться? Вполне вероятно, они устроят молебен или что-то в этом роде. Так нелепо стоять столбом, когда все остальные сидят.
– Верно, мисс, я тоже католик. С этим-то я справлюсь. Но вот что делать, если собрание будет на их языке?
– Вряд ли, иначе бы оно не было открытым. Узнайте, когда будет следующая встреча, и тогда можете заглянуть к нам и…
– Пригласить мисс Уильямс? Как вы думаете, она не будет против?
– Ну, уж спросить-то ее вы точно можете, – уклончиво ответила Фрина, не желая выдавать Дот. – Женщина не может быть против простого вопроса. Хорошо. Это для начала. Вы можете еще поискать мертвеца среди пропавших матросов.
– Почему именно матросов?
Констебль был явно готов усесться у ног Фрины и внимать ее мудрым советам. Забавно: подобных отношений у нее с полицией еще не бывало.
– Вы осмотрели его? Нет? Ничего страшного. У него золотая серьга в ухе. Такие носят моряки, которые пересекли экватор. А на предплечье была татуировка – «А» в кружочке. Синяя. Это, наверное, что-то значит. Разузнайте – что.
– А может, это коморра, мисс? – взволнованно спросил полицейский.
– Нет, коморра в Италии; могу вас уверить, что Латвия очень далеко от тех мест. Они бы даже не знали, что сказать друг другу. Хотя методы у них схожие. Это может быть все что угодно – даже просто какой-то личный знак. Возможно, его возлюбленную звали Анна. Достаточно для начала?
– Да, мисс, спасибо. Я доложу моему начальнику о вашей идее с мероприятием, уверен, он одобрит.
– А кто ваш начальник?
– Детектив-сержант Кэрролл, мисс. Он в курсе многих портовых дел.
– А вы давно у него служите?
– Шесть месяцев, мисс. Он немного грубоват. Порой швыряет, что под руку попадется. Но на воришек у него нюх.
– Это ваше первое убийство, верно, констебль?
– Да, мисс. Уж и не знаю, как я к этому привыкну.
– Ну, притерпитесь со временем, – утешила Фрина. – Могу я еще чем-то вам помочь? Если нет, я отправляюсь на прогулку.
Она встала, велела господину Батлеру отвечать отказом на все телефонные звонки и проводила молодого констебля до двери.
– До скорой встречи, – сказала она мягко и вышла с ним на улицу.
С моря дул холодный ветер. Сияло солнце. Фрина надела соломенную шляпку, набросила на плечи шаль и, перейдя дорогу, направилась к морю, где гуляла в течение часа, глубоко вдыхая морской воздух и ни о чем не думая.
Фрина вернулась как раз к обеду, состоявшему из легкого салата. А затем распаковала новенькую записную книжку. Для каждого дела она всегда заводила новый блокнот. Согласно вкусам Фрины, все они были в шелковых переплетах, а ручка была заправлена особого сорта черными чернилами. Она написала на книжке «Воддингтон-Форсайт» и подняла взгляд от письменного стола:
1 2 3 4