- Боже ж ты мой, ну и ливень! Вот что в гидрометцентре называют "временами дождь". - Грянул гром и, крыша дома содрогнулась. Весьма своевременное напоминание о том, что негоже поминать имя Господа всуе. - Я принесла ваше молоко.
- Вовсе не обязательно было тащить его сюда под дождем. Это не ваш долг и уж тем паче не земное предназначение. У меня чайник кипит. Чаю хотите?
- Неплохо бы. Только сперва раздобудем немного света, - она взяла со стола керосиновую лампу, заправила её и принялась накачивать, пока та не зашипела. Джоан поднесла спичку к фитилю, и вспыхнуло мощное пламя. Моя хижина опять обрела цвета, а по бежевой крышке стола заплясали длинные тени от бутылки с кетчупом, перечницы и солонки.
- Так-то оно лучше, - рассудила она, выбираясь из черного дождевика и бросая его на диван, набитый конским волосом. - Проклятые бобры опять запрудили сточную канаву. Так я и знала, что кроватные пружины - им не помеха. За дорогой уже озеро по колено глубиной. А после этого ливня... Черт, даже думать об этом не хочется.
Я молча заваривал чай. По-моему это лучший способ сбора сведений. Наконец я отыскал на полке над мойкой несколько глиняных кружек и, залив пакетики чая кипятком, принялся давить их ложкой, чтобы сберечь время. Потом достал початую банку сухого молока.
- Но ведь я принесла свежее, - напомнила мне Джоан, протирая очки розовой салфеткой и вновь водружая их на нос.
- Новоприобретенные привычки живучи. Успокойтесь. Я просто ещё не освоился. Сначала вы покажете мне, как все делать, а потом проверите, хорошо ли я усвоил науку. Ведь ковырять в носу можно любым пальцем.
Джоан улыбнулась, я налил ей чаю, потом достал флягу с молоком и проделал в ней дырку. Джоан дипломатично капнула молока в чай, потом показала мне, как настоящий обитатель пограничья переливает содержимое пластмассовой фляги в пластмассовый кувшин.
- Как мои цыплята, все живые? - спросила она.
- Наверное. Я не очень усердно их считал, но ничего необычного не заметил. Единственное знаменательное событие сегодня - ваша блестящая операция по завозу снеди. - Я закурил сигарету и бросил спичку в пепельницу с рекламой какой-то давно прекратившей существование пивоварни.
У Джоан Харбисон было простое милое лицо. Ее синие глаза не сразу привлекали внимание. Мне понадобилось три дня, чтобы, наконец, заметить их. Они пленяли меня медленно. Как и ямочка на правой щеке, в которой то и дело пряталась маленькая бурая родинка. Когда каштановые волосы Джоан были сухи, они казались пышными, но всклокоченными, однако сейчас темные завитки липли ко лбу. Косметикой она не пользовалась, поскольку в этом не было нужды. В день моего приезда Джоан меняла воздушный фильтр в своей "хонде" и жаловалась, что теперь ей не хватит времени заняться генератором, который и впрямь требовал ремонта. С тех пор я имел возможность наблюдать, как она стрижет траву, колет и складывает в поленицу дрова, перебирает подвесной мотор, скармливает кошкам рыбьи головы и запекает в духовке какое-то блюдо в горшочке, обернутом бурой бумагой. Куда бы ни направлялась Джоан, за ней повсюду следовал двенадцатилетний мальчик, сын американцев, снимавших одну из бревенчатых хижин.
Джоан прихлебывала чай. Ливень дал ей возможность отдохнуть несколько минут. Пока идет дождь, генератор, лодки, кошки и все мы могли бежать, катиться и плыть ко всем чертям.
- Надо что-то делать с этим бобром, - сказала Джоан, следя за дымом моей сигареты. - Он строит свои запруды быстрее, чем я их ломаю. Вообще-то их двое. За пару центов я готова освежевать обоих, продать шкуры в Торонто и починить на эти деньги свою бензопилу. - Ветер надувал проволочную сетку на окнах, иногда она распрямлялась и смачно шлепала по стеклу. Джоан склонилась над своей чашкой. - Ладно, нынче дождь, и он зарядил на всю ночь, но завтра будет уже другой день. - Она наигранно вздохнула и потянулась к чайнику точно так же, как потянулась к банке "нескафе", которым я угощал её в первый день. Яростный дождь за дверью мало-помалу стихал и уже утратил свою былую тропическую страсть. Ветер перестал вспахивать землю и перегонять воду из ямы в яму. В дверь заглянула одна из кошек, и я злобно зыркнул на нее. Пусть топает своими грязными мокрыми лапами по другим полам. Я сам прибирался в доме и с недавних пор относился к своим хозяйственным обязанностям ревностно.
- Выдыхается, - сказал я, кивком показав на окно. Джоан отрешенно улыбнулась. - В такую погоду только рыбу удить.
Казалось, она не слышит меня.
- Мы с Майком вселились в эту усадьбу в такой же вот день. Промокли до нитки, пока разгружали фургончик. Все тут дышало на ладан, а дождь навел нас на мысль, что мы прогадали. Потом я запустила генератор, и тут выяснилось, что в духовке проживают мыши, Увидев их, я хотела тотчас собрать пожитки и уехать в Торонто.
- Вы с Майком там зимуете?
- Приходится. Он работает в городе и свободен только в августе. Но на выходные приезжает, и это большая радость для меня. Может, на следующий год подадимся в южные края, - Джоан вздохнула, произнося эти слова. Она была слишком земным человеком и позволяла себе жить мечтами, даже в дождливые дни. - Это вполне вероятно, - добавила Джоан. - Надо взглянуть в лицо суровой правде, Бенни. Эта усадьба - вовсе не золотая жила, которую мы надеялись приобрести. Я опять пошла учительствовать. Мы давали объявления в газетах и журналах, ставили рекламные щиты, но дело наше и поныне живо только благодаря завсегдатаям, которые приезжают сюда каждый год. Конечно, мы пользуемся кое-какой известностью, но разве она прокормит двух пенсионеров?
Мы помолчали. На миг примолк и дождь.
- Выдыхается, - повторил я. На сей раз было отчетливо слышно, что шум сделался другим. Теперь капли барабанили по крыше не так рьяно. Я видел, как они набухают на листьях деревьев и падают на землю. - Говорят, в такую погоду самый лучший клев.
- Смотрите, не залейте в бак чистый бензин, - сказала Джоан. - Я не хочу потерять ещё одну моторку. А то взорветесь, как мистер Эдгар из усадьбы Вудворда. Зря я дала ему лодку напрокат.
- Так это была ваша посудина?
- Он возместил мне убытки, но вы все равно будьте поосторожнее.
- Почему же мотор взорвался? Неужели такое случается по халатности?
- Тут у меня всякий народ бывает, Бенни. И большинство ни бельмеса не смыслит в моторах. Но этот взрыв - первый на моей памяти. Должно быть, дело не только в топливе.
- Уж не хотите ли вы сказать, что это был вовсе не несчастный случай?
- Ну, так далеко, пожалуй, заходить не стоит. Что за дурацкая мысль. Зачем кому-то калечить мистера Эдгара? Джордж Маккорд - другое дело: этот носится по озеру с таким ревом, что кому-нибудь вполне может прийти охота подложить под него бомбу.
- Считайте, что эта мысль навеяна дождливым днем. Просто игра. Но если бы жизнь подбросила мне такую головоломку, кого я должен был бы заподозрить?
- Ха! Все ваши подозреваемые - мои постояльцы, которые платят мне деньги. Разумеется, вы имеете полное право подозревать Мэгги и Джорджа Маккордов, а я - Риммеров. На здоровье. Они живут бесплатно.
- Да нет, я ничего такого не говорю. Я почти никого из них и не видел.
- В таком случае, я пренебрегаю своими обязанностями хозяйки. Нынче же вечером устрою вам встречу во флигеле со всеми подозреваемыми.
- Прекрасно. Я прокрадусь туда, и вы незаметно расскажете мне о каждом из них.
Джоан положила на сосновый стол пригоршню мелочи, натянула сапоги, скорчила угрюмую мину человека, собравшегося чинить генератор, и, хлюпая по лужам, ушла в затихающий дождь. А я натянул свитер, точнее, дождевик на шерстяной подкладке, служивший мне накидкой, и собрал свое рыболовное снаряжение. Красная канистра стояла там, где я оставил её вчера. По утрам я обычно пользовался весельной лодкой, потому что совершенно не выносил рева мотора в первой половине дня. Вновь подсоединить бак к мотору было делом нескольких минут. Затем я отвязал мокрый фалинь, выгнал воду из вмятин пластмассового сиденья и принял стойку, приготовившись рвануть пусковой шнур.
3.
- "Их девять человек, но полностью спокойным можно быть только за Манфреда Ганнинга. Во всяком случае, он вынесет частное определение, которое войдет в историю правоведения".
Это был голос Пэттена; он звучал с кассеты магнитофона, спрятанного мною на острове поблизости от усадьбы Вудворда. Еще не ведая, что вытащу великого человека из воды и стану его закадычным приятелем, я одолжил у друзей подслушивающую аппаратуру, сунул её в два капроновых мешка для мусора и запрятал в куче листвы и сосновой хвои. На поиски тайника у меня ушло пять минут. Маленькие катушки медленно вращались.
"Меня волнует не Ганнинг, - напряженным шепотом продолжал Пэттен. Меня волнуют Харпер, Бартенбах и эта баба, как бишь ее? Маккриди.
- Потому что они демократы? Оно, конечно...
- Плевать мне на политику, Оззи. Или ты меня не слушаешь? Харпер и Бартенбах поддерживают решения судов низших уровней.
- Если суд вынесет решение не в твою пользу, это будет все равно что открыть жестянку с червяками. Все церковники поднимут хай. В каждой американской деревушке попы начнут вопить об этом с кафедр. Подумай головой, Норри.
- А я что, по-твоему, не думаю? Я уже и так прикидывал, и сяк. Диодати использовал дай бог треть тех доводов, которыми я его вооружил.
- Послушай, Норри...
- Ты мне говорил, что он лучший из лучших.
- Диодати? Так и есть. Он - в обойме. Он член клуба, а тебе нужен такой человек. Чужака в Вашингтон не зашлешь. Всем придется начинать с одной и той же точки, и Диодати запулил мяч так далеко, как не смог бы никто другой."
Если учесть, что микрофон был совсем маленький и стоял далеко от острова, оборудование работало великолепно. Магнитофон даже умел выключаться и включаться, когда нужно. Правда, иметь такое снаряжение в личной собственности я бы не хотел: нужда в нем возникает в среднем раз в десять лет. Я немного перемотал пленку. В записи прибавилось посторонних шумов.
"Мне надо поговорить с Вэном, - сказал Пэттен.
- Норри, прошу тебя, не впутывай его.
- Как я хочу, так и будет. Или, может, это он возглавил карательный поход против меня? Может, это по его милости мое имя склоняют в судах? Может, из-за него меня презирают друзья? Это будет первый шаг.
- Норри, сенатор с самого начала был верен тебе как никто другой. Даже ещё до начала. Пожалуйста, оставь его в покое. Он даже пустил тебя в эту усадьбу. Неужели это - не дружеский поступок?
- Ему ничего не стоило устроить взрыв мотора. Он был одним из тех немногих, кто знал, где я.
- Норри, ты мелешь чепуху. Сенатор тебя любит.
- В последний миг предать может любой. Я не доверяю ни Вэну, ни тебе, ни Лорке. Никому не доверяю. Все вы каждый за себя. Не думай же, что я вас не раскусил.
- Норри, мы все тебя любим, и ты это знаешь.
- Я знаю только одно: я - Норберт Пэттен. Им родился, им и помру. И это - мое дело, а вы все руки прочь от меня.
- Не дури, Норри.
- И ты туда же, Оззи?
- Норри!
- Заткнись, Лорка. Если Оззи хочет выйти из игры - скатертью дорога. Мы можем тотчас же рассчитать его. Мне уже приходилось бороться в одиночку. Для этого человек и рождается на свет. Все остальное - обман и видимость. Оззи, тебе решать. Если ты с нами, хорошо; если нет, Лорка выпишет тебе чек.
- Норри, я никогда не был подхалимом, и сейчас не собираюсь им становиться.
- Наши предки убивали гонцов, приносивших дурные вести. По-моему, это был неплохой обычай.
- Да, но вестей-то нет. Вэн, как и все мы, сидит на телефоне. Нам остается лишь ждать. В пятницу утром все выяснится.
- Через семь дней! Господь за это время успел сотворить вселенную и устроить себе выходной. Думаешь, семи дней не хватит, чтобы покончить с нами? Я сижу тут, в глухомани, а вся организация уже навострила уши и ждет условного знака. Если я вообще все это переживу, что меня ждет - круг почета или побег с тонущего корабля? Я знаю, они тоже задают себе этот вопрос. Ты скажи им, Оззи, скажи Пи-Джею и всем остальным: что бы ни случилось, я на них надеюсь.
- Они это знают. Тебе нет нужды...
- Скажи им, будь ты неладен! Сообщи через газеты. Выпусти дополнительные номера "Добрых вестей".
- Как тебе будет угодно.
- Что бы там ни решил Верховный суд, наше духовное движение должно продолжаться. Ты уразумел?
- Разумеется, это будет в "Добрых вестях", и я позабочусь о том, чтобы все попало в газеты. А насчет Вэна не суетись, Норри, с ним все в порядке."
Я услышал вздох Оззи. Было похоже, что он сдает.
"Мой самолет отправляется в шесть вечера, Норри, мне пора возвращаться в Торонто.
- Ладно, только замети следы. Я не хочу, чтобы весь мир узнал о моем приезде сюда. Достаточно того, что на озере окопались люди, которые норовят меня прикончить."
Подслушивание - занятная работа. Коль скоро я следил за людьми, которые собирались расторгнуть брак, мне приходилось проводить немало времени, навострив уши. Довольно скоро начинаешь досадовать на любителей помолоть языком. А если стоишь в грязи, и на тебя течет вода всякий раз, когда над головой колышется лист, так и подмывает сократить длинные паузы и всякое там молчание. Но последнее высказывание Пэттена пришлось мне по душе. Я перемотал немного назад и опять пустил пленку. "Достаточно того, что на озере окопались люди, которые норовят меня прикончить".
Мои ноги погружались в ил, к тому же, я не хотел сажать батарейки, проигрывая запись. В хижине у меня был ещё один магнитофон, и как только Джоан наладит генератор, я смогу прослушать всю запись этой встречи на высшем уровне. Заменив использованную ленту новой, я снял наушники, снова поставил магнитофон на запись и сунул его в тайник, а потом отправился к лодке. Грязь чавкала под башмаками. Привязанная к кустам лодка лежала на плоских камнях. Я столкнул её на воду и поплыл туда, где обычно рыбачил. Мое излюбленное место было в двух сотнях ярдов от причала Пэттена. Я бросил якорь и решил больше не считать червей. Пока я разглядывал хижину, несколько этих тварей пошло ко дну. Примерно полчаса все вокруг пребывало в неподвижности, только струйки пота текли по моей шее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32