Или вы забыли, что Норри не просто так затеял эту игру в жгучие тайны?
- Ой, Бенни, что же делать? Нельзя, чтобы Норри узнал. Эта женщина! Ее надо остановить. Мы должны что-то предпринять.
- Мы?
- Ну конечно. Вы и я. Нам надо остановить её.
- Слушайте, Лорка, я на многое готов, чтобы угодить даме, но не буду становиться между Алин Барбур и Норбертом Пэттеном до тех пор, пока не узнаю о них гораздо больше, чем мне известно сейчас. Надо быть сумасшедшим, чтобы затесаться в такую компанию. Я с удовольствием подожду и посмотрю, что произойдет, но вы не заставите меня ступить на ринг во время поединка. Я не сделаю этого даже за все местное золото.
- Но мне ничего не известно. Я уже рассказала вам все, что знала.
- Где они познакомились?
- Да не знаю я, говорят вам! Почему вы мне не верите?
- Вероятно, вы сумеете что-то вспомнить. Иначе и быть не может. Какую-нибудь мелочь, не имеющую видимой связи со всем остальным. Событие, имя, что угодно.
- Имя я и впрямь помню, хотя не понимаю, при чем оно тут. Однажды я слышала, как Норри упомянул какого-то Джона Мэлбека. Это как-то связано с Алин Барбур, но не спрашивайте меня, как.
- Хорошо. Это уже что-то. А сейчас возвращайтесь к себе и снова предайтесь воспоминаниям. Завтра я под какими-нибудь предлогом загляну к вам. Возможно, устрою ещё одно несостоявшееся кораблекрушение. Как вы думаете, пройдет такой номер?
Мэлбек. Имя было смутно знакомым.
- Да, конечно, - отвечала Лорка. - Только, пожалуйста, не забудьте то, что я сказала. Мне совсем не хочется очутиться на борту корабля, совершающего длительное плавание. Понимаете?
- Я вам сочувствую, Лорка, честное слово. На худой конец, вы всегда можете потерять паспорт, верно?
- Ой, Бенни, а мне это и в голову не пришло. Вы правы. Не все так мрачно. Я ведь и впрямь могу стать человеком без гражданства.
23.
Утром я повстречал Джоан Харбисон. В её отношении ко мне по-прежнему чувствовалась некая холодность. Джоан с похвалой отозвалась о погоде и сообщила, что из Торонто прибыл какой-то большой полицейский чин, который задавал ей вопросы, а потом шагами измерял расстояние от лагеря Энея до дренажной трубы. Джоан догадалась, что вновь прибывший - важная шишка, когда увидела Гарри Гловера в фуражке и застегнутой на все пуговицы сорочке. Я пошел окунуться, ступил на мостки, но не увидел на стоянке никакой патрульной машины. В лучах утреннего солнца жарились только автомобили наших завсегдатаев. Мне казалось, что я чувствую запах паленой резины.
- Джоан, вы хорошо знаете Дэвида Киппа?
Джоан взбалтывала содержимое банки с надписью "Уильямсбургская белая". Я заметил, как у неё дрогнула рука.
- Да не очень. Он почти все время наблюдает за птицами, не расстается со своим биноклем. Приехал из Новой Англии. Заботливый отец. Что еще? Ах, да, вот, привез мне белую краску, такую белую, что белее не сыскать.
- Значит, он бывал здесь и прежде?
- Если верить Сисси, когда-то они с женой были тут завсегдатаями. Но вот уже несколько лет, как она неважно себя чувствует. Сисси говорит, у неё неладно с головой, но я не спрашивала, в чем там дело. Сама-то я впервые увидела Киппа только этим летом. Он подарил мне краску, чтобы помочь прозябающему новому владельцу. Сисси говорит, Киппы ужасно привередливы. Мишель однажды подняла хай, потому что в "Луке репчатом" не оказалось её любимого кефира. Уму непостижимо, правда? - Джоан не смотрела мне в глаза. Ее щека была вымазана краской, но в общем и целом она неплохо управлялась с покраской кресла.
- А почему вы об этом спрашиваете? - полюбопытствовала Джоан, не поднимая глаз.
- Мы с ним малость повздорили. Похоже, он очень высокого мнения о себе.
- Да он просто одержимый. Когда Дэвид приходит во флигель, мне делается тревожно, если там нет других людей.
Я наблюдал, как она размашистыми мазками наносит краску на доски. Мне нравилось умиротворенное выражение лица Джоан. Она макала кисть в банку, аккуратно снимала излишки краски, и эта работа, похоже, успокаивала её. На миг мне вспомнилось, как Том Сойер красил забор тетушки Полли. Понаблюдав ещё немножко, я отправился купаться.
Штук пятнадцать ленивых гребков, и я добрался до плотика. Подтянувшись, будто морж, я плюхнулся брюхом на теплый брезент. Из этого на редкость приятного положения я увидел, как из хижины вышел Дэвид Кипп, чтобы снять с веревки полотенца и плавки. На затянутом знойным маревом берегу не наблюдалось почти никакого движения, как при замедленной съемке в кино. Я снова скатился в воду и, дрыгая ногами, нырнул к усыпанному ракушками дну. Проплыл несколько метров, вглядываясь в отбрасываемую плотом тень. От его угла тянулась цепь, прикрепленная то ли к жернову, то ли к грузилу, наполовину ушедшему в мелкий мергель и песок. Я подплыл поближе. Тут меня ждал сюрприз. Якорь представлял собой круглый камень с вырезанным на плоской поверхности равносторонним треугольником, почти скрытым под донными отложениями. Я смахнул грязь и увидел грубое изображение козла с чудовищно громадными рогами. Легкие мои уже начинали лопаться, и я не без труда поднялся к поверхности, где вода была теплее и где я вдоволь нахлебался её. Правда, она была насыщена кислородом и изобиловала пузырьками воздуха.
Откашлявшись, я снова погрузился под воду, чтобы ещё раз взглянуть на свою находку. Сомнений быть не могло: на грузиле было то же изображение, что и на алтарном камне с картины Дика Бернерса, которую я видел в комнате Энея в Хэтчвее. Я снова выбрался на поверхность и решил, что камень, должно быть, лежит на четырехметровой глубине. У меня почему-то поднялось настроение. Возможно, из-за того, что я с раннего утра начал мыслить в метрических единицах.
Спустя полчаса я сидел во флигеле в обществе Гарри Гловера. Под мышками у него темнели мокрые пятна, рубаха была расстегнута, фуражки и след простыл. Значит, начальник Гарри, вероятно, уже на пути в Торонто. Гловер встретил меня без улыбки. Я вошел и отыскал стул. Мы оба понимали, что это не визит вежливости. Интересно, почему некоторым легавым и на службе удается оставаться людьми? Гловер казался встревоженным, злым и усталым, как будто полчаса общения с начальством были не лучшими в его жизни, и теперь он гадал, сможет ли хоть чуть-чуть поднять себе настроение, сорвав зло на мне.
- Ну, разве не прекрасно получать денежки за то, что ни о чем не волнуешься, да ещё в такую дивную погоду? В Торонто, говорят, сегодня настоящее пекло.
- Вы все считаете меня жителем Торонто, Гарри. Я из Грэнтема, запомните это. У нас дуют ветры с Онтарио, а от Ниагарского водопада летит водяная пыль.
Я окинул его взглядом в надежде, что он подумает : "А может, этот парень считает, что я валяю с ним дурака".
- Ваша наводка на мистера Уэстморленда помогла делу. Пришлось потолковать по душам с начальником полиции безопасности в Оттаве. Да, это Десмонд Брюер, все верно, ошибки быть не может. А Джордж Маккорд расколол его и стал ковать железо, пока горячо. Но много не наковал. Однако непохоже, чтобы Брюер заставил его замолчать навеки.
- Мне бы вашу уверенность. Откуда вы знаете?
- Оттавская штучка такого пошиба? Чиновник? Да он заблудится в лесу, едва выйдя за ворота усадьбы. Если уж и есть на свете изнеженный хиляк, так это он.
- Пораскиньте мозгами, Гарри. Этот неженка отправляется кататься на каноэ по неизведанным местам, как раз когда в казначействе неважно идут дела. А может, он когда-то был скалолазом, как наш последний премьер-министр? Не сбрасывайте со счетов оттавских столоначальников, не такие уж они никчемные. Я не говорю, что он убийца, просто сейчас мы этого не знаем.
- Черт возьми, никто не хочет облегчить мне жизнь. Всегда приходится брести кружным путем. Знаете, Бенни, тот парень из Торонто, который возится с отпечатками пальцев, нынче утром выдал мне корку. Говорит, на топоре есть ваши отпечатки. Стыд и срам, да?
- Конечно. Потому-то я и навожу вас на Деза Брюера. Чтобы сбить со следа. Знаете, Гарри, я всегда хватаюсь за топор голыми руками. Какая беспечность. Кстати, где вы раздобыли мои пальчики, чтобы сличить отпечатки?
- С вымытой вами тарелки. Разумеется, это не стопроцентное опознание, но при желании его можно подтвердить. Уж больно вы гордитесь порядком в своей хижине. Готов спорить, что и в вашей грэнтэмской квартире нет ни пылинки.
- Если вы и поныне темните со мной, стало быть, все три убийства уже почти раскрыты.
- Мы ведем дело точно по учебнику: фотоснимки, зарисовки... Постойте-ка, какие три убийства? Я насчитал всего два. В какой школе вы учились? Давайте считать вместе. Эней Дюфон - раз. Джордж Маккорд - два.
- Вы оставили за скобками Уэйна Траска. Уж извините, Гарри, но смерть Траска не была случайной. Его убили, что бы вы там ни написали в своем рапорте.
- Но это уже давно быльем поросло. Зачем вытаскивать на свет Траска? Какой в этом смысл?
Я передернул плечами. Готового ответа у меня не было, только обрывки сведений и умозаключений. Но все же я попытался объяснить.
- Смерть Траска имеет отношение к событиям дня нынешнего. Во-первых, Траск возился в найденной мною шахте. Чтобы раскрыть это дело, Траску надо уделить столько же внимания, сколько любой другой из наших находок.
- Ладно, уделю.
- Кто был здесь тогда? С кем вы беседовали после гибели Траска?
- Черт возьми, приятель, не слишком ли много вы хотите поиметь на холяву? - Гарри подпер подбородок ладонью и принялся потирать щеку большим пальцем. - Хотя, если подумать, тогда в усадьбе были многие из тех, кто и сейчас здесь. Мэгги и Джордж, Риммеры, Пирси...
- А Кипп?
- Не забывайте, дело было ранней весной. Когда Траска выловили из воды, кое-где ещё лежал снег. Это случилось спустя каких-то два месяца после смерти старого Дика.
- Я слышал, что спустя три.
- Возможно, но что это меняет? Догадайтесь, если хватит ума. Пирси тогда не жили в усадьбе, а приезжали навестить Риммеров. Когда учредили парк, они потеряли свои земли, потому что в те времена политики ратовали за ограничение числа частных лагерей. Хотя из всякого правила есть исключения. Когда политика поменялась, Ллойд снес свою хижину и распродал все имущество.
- Он очень обозлился?
- Ллойд и сейчас работает в госсекторе в Садбери. Полагаю, он знает цену правительствам. Городские, провинциальные, государственные власти все они одинаковые. Одна рука подписывает указы, а другая норовит внести в них поправки.
- Вы расспрашивали кого-нибудь об исчезнувшей жене Траска?
- Конечно. Я даже говорил по телефону с самой Флорой. Она живет то ли в Сент-Мери, то ли в Сент-Томасе или ещё где. Разумеется, я заподозрил неладное, когда она пропала. Думал, придется шуровать в озере баграми, разыскивая её. Но нет, я звонил, и Флора сама сняла трубку. После гибели Уэйна я звонил ей ещё раз. Она даже малость всплакнула, но на похороны так и не приехала.
- Тогда-то Харбисоны и купили усадьбу?
- Кажется, да. Траск вычеркнул Флору из завещания. Во всяком случае, так он всем говорил, хотя не просил поверенных внести изменения. Да, Флора продала усадьбу, и новые владельцы заплатили за неё весьма умеренную цену. Старый Уэйн все тут запустил, привозил сю - да каких-то городских сумасшедших, врубал музыку на полную громкость. Вы не поверите, какие странные вещи тут творились. В те времена сюда приезжали главным образом рыболовы, понаторевшие в выуживании про - бок из бутылок. - Гловер подергал себя за мочку уха и попытался вы - свистеть какую-то мелодию, разглядывая потолочные балки. - Ореховое дерево, - сказал он, указывая на перекрытие большим пальцем. - Изго - няет пауков.
- Я это запомню.
- Вы до сих пор не сказали мне, что заставляет вас думать, будто Траска убили.
- Верно, не сказал. Потому что не знаю, кто это сделал. Но, когда выясню, вы первым услышите об этом, обещаю. Согласны?
- Как вам будет угодно, - он выставил руку ладонью вверх и широким жестом обвел чуть ли не всю комнату.
- Спасибо, не премину воспользоваться вашим соизволением. Но прежде мне надо вернуть сухие шмотки Норри Эдгару, человеку, который спас меня от смерти в пучине.
- Да, нынче у всех первый блин комом.
- Кто-то норовил укоротить и его бренное существование. Вам не приходило в голову, что и он может быть замешан во всей этой неразберихе?
- Спасибо, Бенни, я выделю шестерых сотрудников, пусть разрабатывают его, - Гловер засмеялся. Возможно, ему было приятно хотя бы на миг превратиться в городского легавого. - Вы ещё будете здесь, когда я вернусь?
- Возможно, хотя точнее не знаю. Если я уеду, вы сумеете со мной связаться. - Я покачал головой и, покинув флигель, очутился в ярком свете дня.
24.
- Смотрите-ка, кто к нам пожаловал! Рыбак, извлеченный из бездны! Рад видеть тебя, Бенни. Как поживаешь, приятель? - Пэттен прижал стопку писчей белой бумаги круглым белым камнем и встал из-за стоявшего под кедрами стола, чтобы пожать мне руку. - Пойдем в дом.
Повязки у него на руке больше не было, и я почувствовал себя дурачком.
- Я привез вашу одежду.
- "И вернулся Давид, и благословил дом свой". Я же сказал: оставь себе. Помнишь народную мудрость: "Должник - слуга заимодавца". А теперь мы снова квиты, Бенни.
Он повел меня по выщербленным ступеням к задней двери дома. Если Пэттен знал ваше имя, будьте уверены: он назовет его уже в самом начале разговора. Он действовал в полном соответствии с руководством "Как заводить друзей и убеждать собеседников", но только, как выразился бы мой грэнтэмский дружок Фрэнк Бушмилл, Пэттен делал особый упор на звательный падеж. Раздумывая об этом, я пришел к выводу, что вся его империя зиждилась на знании имен. Он управлял своим мультимиллионерским предприятием при помощи биллов, чарли, питов и джо.
На Пэттене были белые штаны китайского покроя и синий бархатный балахон. Солнечные очки и борода скрывали большую часть до боли знакомого по телепередачам лица. Пэттен провел меня в просторную гостиную с большим каменным очагом.
- Ты помнишь Лорку, Бенни? Уж она-то тебя наверняка не забыла. У неё прекрасная память на некоторые события.
Лорка сидела в плетеном кресле спиной к мертвому очагу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32