Распространяя вокруг себя аромат лаванды, леди Эмма поднялась с кресла и подошла к огромной кровати. Концы балдахина были высоко подвязаны, а стеганое одеяло оказалось завалено женской одеждой. Леди Эмма взяла из кучи великолепное изумрудное платье и, держа его на весу, показала Джоанне.
– Ну, скажи на милость, разве оно не прекрасно?! – воскликнула она. – Как мать жениха, я должна быть одета в самое лучшее свое платье. Не хочу разочаровывать своего сына. Он ведь никогда раньше не женился. А что ты думаешь по этому поводу?
Джоанна взглянула на великолепный камчатный шелк.
– Я думаю, что это самое красивое платье из всех, какие я видел, – отрывисто проговорила она. – Маклин не будет разочарован. Может, вы все-таки продиктуете мне письмо, миледи?
– Наверное, я надену расшитую золотом сетку на волосы, – задумчиво сказала леди Эмма.
Она положила платье на кровать и любовно погладила мех, которым был отделан корсаж.
– Хотя, может быть, украшенная жемчугом сюда подойдет больше. Ты как думаешь?
Джоанна раздраженно закатила глаза. Эта семейка кого угодно может свести с ума. Ну, какая, скажите на милость, разница, какой головной убор будет надет на леди воскресным утром? Ведь не может быть свадьбы без невесты, значит, это будет обычное воскресное утро.
– Я думаю, что расшитая золотом будет лучше, – сказала Джоанна, нетерпеливо постукивая пером по обтянутому кожей столику.
Леди Эмма вернулась в кресло.
– Ну что ж, давай начнем? – предложила она с улыбкой.
Джоанна склонилась над столиком и приготовилась писать.
– Я готов, миледи, начинайте диктовать, – сказала она.
– Моя дорогая леди Джоанна, – начала леди Эмма мечтательным тоном.
Джоанна удивленно вскинула голову. Не обращая никакого внимания на Джоанну, леди Эмма продолжала диктовать:
– К тому времени как вы прочтете это письмо, вы уже будете моей возлюбленной дочерью.
– Она не умеет читать.
Наконец-то Джоанна сумела привлечь внимание рассеянной женщины. Зеленые глаза уставились на Джоанну.
– Не умеет читать? Она неграмотная?
– Ее не учили. Она глупенькая. Дурочка.
Леди Эмма прижала руки к груди, на лице ее написано сострадание.
– Ах, бедняжка! – воскликнула она.
Чтобы скрыть разочарование, она опустила голову и стала теребить конец своего расшитого пояса.
Джоанна ждала, что сейчас леди Эмма заявит, что ее сын не может жениться на несчастной слабоумной Джоанне. Но опять оказалось, что она недооценивала семью Маклина.
Вдова подняла голову и ободряюще улыбнулась:
– Ну что ж, я уверена, что мой сын будет добр с бедной девочкой.
– Сомневаюсь, – с вызовом сказала Джоанна. – Маклин говорил, что он наденет на нее ошейник и посадит на цепь.
Леди Эмма встала, потом опять села, ее глаза расширились от потрясения.
– Нет, не может быть!
– Он сказал, что будет давать ей морковку и яблоки, пока она не приучится есть у него с рук и не начнет по его приказу прыгать через обруч.
Леди Эмма закрыла лицо платком, ее голос звучал глухо, словно она не могла справиться с волнением.
– Мой сын такое сказал?
На миг Джоанне показалось, что леди Эмма давится от смеха, что ее развеселило немыслимое бессердечие ее сына. Но потом она подумала, что такого просто не может быть: леди Эмма производила впечатление доброго и чуткого человека. Наверное, она скорее готова расплакаться. И девушка продолжила обвинять Маклина, пылая праведным гневом:
– Да, сказал. А еще он сказал, что научит леди Джоанну ублажать его, а потом она родит ему кучу наследников. Ей-богу, он говорил о ней так, словно она – мебель, купленная на ярмарке.
Леди Эмма отняла от лица руки со скомканным платком и стала смотреть в окно позади Джоанны. Ее глаза были мокрыми от слез, но голос звучал ласково и спокойно.
– А что… Что еще он говорил?
Почему-то вдруг успокоившись, Джоанна откинулась на подушки. У нее создалось впечатление, что вдова искренне переживает за несчастную слабоумную наследницу Макдональдов, которая скоро окажется в лапах ее грубого, жестокосердного сына. И вообще, она проявляет к будущей невестке больше милосердия, чем проявил Маклин за все это время.
– Он подтвердил свое отношение к леди Джоанне гнусной пословицей.
– Гм, – задумчиво произнесла леди Эмма, прикладывая платок к уголкам глаз, – позволь-ка мне угадать. «Мое добро, моя жена…»
– Именно, – кивнула Джоанна.
– Я поняла, о чем ты говоришь, дитя мое. Но мой сын также любит и еще одну гэльскую пословицу. «Говори мало, но по делу». Рори не слишком искусен в речах, но это не значит, что он не испытывает глубоких чувств. Как раз наоборот.
Джоанна еле удержалась, чтобы не фыркнуть.
– Что вы имеете в виду, миледи?
– Рори всегда был немногословным, – ответила вдова.
Она сложила платок и засунула его в маленькую су мочку, висевшую у нее на поясе.
– Но это не значит, что его не волнует чужая судьба. За его суровой внешностью скрывается ранимая душа человека, который жаждет быть любимым. Ты не должен верить гадкой болтовне, милый.
Время от времени Рори рискует жизнью, чтобы спасти других. Но все эти его качества, а также храбрость и верность королю вызывают у недостойных людей зависть и злобу.
Джоанна подозрительно посмотрела на леди Эмму:
– А Маклин похож на своего отца?
Казалось, что леди Эмму не удивил и не возмутил столь личный вопрос.
– О да, очень, – ответила она. – И я страстно любила Нила.
Джоанна задумчиво прикусила кончик пера, напряженно размышляя. Если леди так охотно делится своими сокровенными переживаниями, может, задать ей еще один вопрос, который не дает Джоанне покоя?
– А скажите, когда вы… Ну, когда у вас была первая брачная ночь с Нилом Маклином, вас ничего… ну… не поразило?
Уголки глаз леди Эммы собрались в морщинки, совсем как у ее сына, когда он улыбался.
– О чем ты, дитя? Что должно было меня поразить?
– Ну, не знаю, что-нибудь необычное, чего вы… не ожидали.
– Я была очень молода и очень наивна, поэтому, думаю, в ту ночь мне все казалось удивительным. Да и какая девушка не бывает поражена, потеряв невинность?
Джоанна не отступала:
– Но ничто не оттолкнуло вас?
Леди Эмма смотрела на нее с любопытством, явно не понимая, к чему она клонит.
– Да нет, ничего.
– Слава богу, – с видимым облегчением пробормотала Джоанна, склонившись над листом бумаги.
– Что ты говоришь, дитя? Я не расслышала.
Джоанна подняла голову и посмотрела в глаза этой милой женщине:
– Я говорю, хорошо, что вы считаете, что у леди Джоанны в брачную ночь не будет никаких неприятных сюрпризов. Маклин говорил, что, когда мужчина ложится с женщиной в постель, он обращается с ней так же, как со своей лошадью.
Леди Эмма положила ладонь на лоб и отрицательно покачала головой.
– Я уверена, что он совсем не то имел в виду, – сказала она. – Но почему он решил обсудить с тобой такую щекотливую тему? Ты же совсем еще ребенок.
– Маклин застал меня, когда я подглядывал за Тэмом и Мэри в конюшне, – призналась Джоанна. – Он схватил меня за шиворот и тряс до тех пор, пока у меня зубы застучали. А потом прочел мне нотацию по поводу моего поведения. А потом, слово за слово, я спросил его, спал ли он с женщинами. И он начал говорить о том, как он наденет узду на леди Джоанну.
Леди Эмма закрыла лицо руками, вскочила с кресла и быстро пошла к умывальному столику. Она плеснула в тазик воды и стала плескать водой в лицо. Плечи ее тряслись, и она разбрызгивала воду, как будто не умела умываться нормально, как все люди.
Джоанна сняла с колен столик, отставила его в сторону и подошла к леди Эмме.
– Простите, миледи, я не хотел вас расстроить, – извинилась она, напуганная реакцией вдовы на ее слова.
Она не подумала о том, что, в конце концов, этот грубиян Маклин – ее сын. Видимо, ей стало за него очень стыдно.
Леди Эмма взяла полотенце и приложила к лицу. Сквозь ткань ее голос звучал глухо.
– Ты не расстроил меня, мальчик, – задыхаясь, проговорила она. – Просто я так счастлива, что через два дня мой сын женится, что не удержалась от слез. Разве тебе не случалось плакать от счастья?
Джоанна недоуменно покачала головой:
– Я, наверное, никогда не был настолько счастлив.
Джоанна была уверена, что с возвращением Артура Хея ее служба в качестве слуги Маклина закончится и у нее будет достаточно времени, чтобы приглядывать за всеми, кто работал в замке. Но леди Эмма не отпускала Джоанну до самого ужина. К счастью, Мод следила за тем, что происходило на кухне, поэтому все это огромное количество еды было приготовлено без происшествий. Этель не только не воткнула нож под ребра королевскому шеф-повару, но и не напилась. Мод не позволяла ей прикладываться к фляжке с элем.
Пока гости отдавали должное жареной оленине и молочным поросятам, на балконе в дальнем конце огромного зала играли музыканты, в центре зала актеры разыгрывали пьесу, которая прерывалась взрывами хохота и аплодисментами, акробаты демонстрировали свое поразительное искусство на покрытом тростниковыми матами полу.
И каждый раз, когда Джоанна оказывалась возле Маклина, он обсуждал планы укрепления замка.
– Размеры замка позволяют сделать запасы оружия и продовольствия на год, – говорил он королю, сидевшему рядом с ним. – Как только укрепления будут приведены в надлежащий вид, мы сможем противостоять нападению противника, численность которого десятикратно превышает нашу.
Когда Джоанна налила ему вина, Маклин замолчал и дружески ей улыбнулся. Джеймс Стюарт тоже улыбался, его карие глаза смотрели на нее с симпатией и любопытством.
Если учесть, что Джоанна появилась перед ними такой же чумазой, как и обычно, доброта его величества, проявленная к какому-то безвестному мальчишке-слуге, была просто поразительной. Джоанна не могла не признать, что король Шотландии Джеймс IV был намного симпатичнее, чем она себе представляла.
Джоанна носилась по залу с огромным подносом с грязной посудой, когда, наконец заметила, что на нее пристально смотрит Эвин Макдональд. К сорока одному году он стал признанным военачальником клана Гленко Макдональдов и пользовался у своих людей заслуженным уважением. И хотя он был не таким высоким и сильным, как Маклин и его братья, он проявлял в боях завидную силу и храбрость. В его темно-каштановых волосах и бороде уже серебрились седые пряди, а темно-карие глаза светились умом.
– Встретимся в конюшне, – сказал он, понизив голос, когда она специально прошла мимо него с подносом. – Я хочу поговорить с тобой без свидетелей.
– Я улизну отсюда, как только представится возможность, – прошептала Джоанна. Она украдкой глянула на темноволосого юношу, стоящего за спиной Эвина.
Эвин покачал головой, запрещая ей разговаривать с его сыном. Окаменевшее лицо Эндрю выдавало скрытую ярость. Он привык к мысли, что однажды они с Джоанной поженятся, и тогда и Кинлохлевен со всеми прилегающими землями, и богатство будет принадлежать ему. Неудивительно, что его отец опасался, как бы ослепленный яростью Эндрю вольно или невольно не выдал Джоанну, и тогда все их планы пошли бы прахом.
Годфри Макдональд взглянул на Джоанну, когда она забирала у него пустую грязную посуду, и презрительная усмешка искривила его губы. Он и не думал скрьшать отвращение при виде ее грязной мужской одежды.
– Привет, Годфри, – тихо сказала Джоанна.
Годфри был моложе своего брата всего на три года, но он не отличался ни силой характера Эвина, ни приятной внешностью Эндрю. Все его одутловатое лицо было покрыто оспинами, которые не скрывала даже редкая бороденка. Крючковатый нос был в синих прожилках, и, что самое неприятное, Годфри почти постоянно был пьян.
– Иди отсюда, – прошипел он, – пока никто ничего не заподозрил.
Закинув голову, он одним жадным глотком осушил свою кружку.
В зале было столько народу, что Джоанне не составило бы большого труда улизнуть. Но как только она собиралась уйти, возле нее тут же оказывался Фичер либо один из братьев Маклина. Несколько раз она буквально налетала на них. Ткнувшись носом в богатырскую грудь, она каждый раз чувствовала себя так, будто заснула и проснулась в стране великанов.
Когда ужин закончился, слуги разобрали столы и сдвинули к стенам скамьи. Тростниковые маты были убраны, зал был готов к танцам. Леди и лорды кружились, приседали, кланялись, выполняя фигуры танца.
К великому разочарованию Джоанны, Маклин так и не встал со своего кресла на возвышении, где он сидел рядом с королем. Ей очень хотелось посмотреть, как этот, могучий воин стал бы приседать и кружиться в танце с леди Беатрис или с Иден. Судя по обиженному выражению лица кузины Иден, она тоже на это надеялась.
Но Маклин даже не взглянул на танцующих. Похоже, в черной душе этого мужлана не было ни одной искорки романтизма.
Был уже поздний вечер, а Джоанна так и не смогла вырваться из зала, чтобы встретиться с военачальником клана Макдональдов. Она надеялась, что ей удастся сбегать в конюшню, когда все улягутся спать, но Маклин и оба его брата сели за большим кухонным столом играть в карты с Дэви и Сьюмасом. Джоанна знала, что эта игра не на один час.
У Морского Дракона вошло в привычку полночи сидеть за игрой в карты с людьми, которые охраняли Джоанну, пока она спала. Да, очевидно, что с этой семейкой что-то не так. Лаклан и Кейр не выказывали и тени усталости и сидели вместе со старшим братом, силы которого казались неисчерпаемыми. В конце концов, под звук мужских голосов и шорох карт обессиленная Джоанна уснула перед очагом.
– Ставлю крону, что ты блефуешь, Дэви, – со смехом бросил вызов Маклин. – Я предупреждаю, что вижу всех болтунов Макдональдов со всеми вашими хитростями насквозь. Не играй с огнем!
Последнее, что услышала Джоанна, прежде чем провалиться в сон, был смех и звон монеты, которая упала на кучку других монет на столе.
Джоанна улыбнулась, не раскрывая глаз. Почему-то ей пришло в голову, что густой баритон Маклина – это лучшее, что может услышать девушка на сон грядущий.
Только на следующее утро Джоанне удалось улизнуть незамеченной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50