Очень захотелось. Я долго, до бесконечности боролась с собой. И в конце концов подумала, что было бы здорово просто взять и прийти к вам, не тратя времени на светские беседы и ухаживания. Мне захотелось просто прийти к вам, просто быть с вами и наслаждаться этим, потому что мы оба этого хотели. Не лгать, ничего не обещать друг другу. Но я не решалась, потому что боялась, что вы могли принять меня за одну из этих шлюх. Спустя какое-то время мне удалось убедить себя, что вам такое решение должно казаться единственно правильным для нас обоих. Мы оба к этому стремились с тех самых пор, как ездили тогда есть моллюсков. — Она снова рассмеялась, но с оттенком сарказма. — Так что Таня впервые в жизни решила сыграть роль агрессора. Я надела свою самую красивую ночную рубашку, открыла дверь и… увидела, как Лиз Бауман входит в вашу комнату, вся загорелая, в прозрачных одеждах. Я вернулась к себе и расплакалась от унижения.Джерико не сводил с дороги спокойного, уверенного взгляда:— Если вы не спали в это время, то должны были слышать, как вскоре раздался душераздирающий вопль.— Я слышала.— Как вы думаете, кто это кричал?Она снова рассмеялась, и снова в ее смехе были слышны нотки горечи.— Я решила, что это Лиз. Мне пришло в голову, что Бауман застиг ее, когда она шла обратно, и расправился с ней.— А ваша комната далеко от спальни Бауманов?— В другом конце коридора.— Тогда вы не можете быть уверены, что это была Лиз.— Если сложить два и два…— Чаще всего получается пять.— А кто еще это мог быть, Джонни? Других женщин в доме нет, если не считать рыжую шлюшку, что привез с собой Дэвид.Они подъехали к городу, на окраине которого располагались владения Бауманов. Джерико вспомнил, что полицейские казармы он видел в другом конце города.— Вы хорошо провели время? — Голос Тани прозвучал напряженно.— У вас всегда была склонность к мазохизму?— До вчерашнего вечера я вообще была другим человеком. Впрочем, уроки, которые мы получаем от жизни, всегда бывают болезненными. Наверное, я должна поблагодарить вас за то, что вы преподали мне такой урок.— Только одной вещи вы не научились, и именно той, которой научиться стоило.— Какой же?— Доверять своим инстинктам.— Как бы там ни было, — ответила она с горечью, — не думаю, что было бы очень приятно стать вторым вашим посетителем за ночь.— Почему вы так со мной разговариваете?Она поерзала, как будто ей было неудобно сидеть.— Потому что сегодня с утра я вас ненавижу! Потому что мне захотелось наказать вас, рассказав вам о том, чего вы лишились. Потому что — помоги мне Господь! — я поняла, что схожу с ума от ревности, и мне захотелось услышать от вас, что никакого удовольствия вы не получили и что вы не могли обо мне забыть.— Я действительно не получил никакого удовольствия, — ответил он без всякого выражения.— Джонни!— Лиз — наша хозяйка. Она просто подумала, что мне может понадобиться еще одно одеяло.— Негодяй! Ночью можно было задохнуться!— Она зашла, чтобы передать, что мне звонили.— Хорошо! Я это заслужила. Наверное, вам уже хочется выставить меня из машины. Я поймаю такси, чтобы вернуться обратно.Он подъехал к местному магазинчику, остановился и, потянувшись мимо Тани, открыл дверцу пассажирского сиденья. Она стояла возле машины и смотрела на него, высоко подняв темноволосую головку, чтобы скрыть неуверенность, — красивая и стройная…— Вы думаете, я буду пересказывать кому-нибудь то, что вы мне сейчас рассказали?— Возможно, вы поделитесь этим с Лиз и посмеетесь вместе — в следующий раз.Он захлопнул дверцу:— Вы не понимаете очевидного: если первого раза не было, неверно говорить о следующем.Он включил передачу и уехал. Она стояла, напряженно выпрямившись, и смотрела, как удаляется красная машина.Полицейская казарма представляла собой сооружение из блекло-красного кирпича, стоящее в самом конце главной улицы. Перед ним на лужайке росло несколько вечнозеленых кустов, высаженных без особого замысла. На верхушке высокого белого флагштока лениво трепыхался американский флаг. Справа на стоянке виднелись две черно-белые полицейские машины и еще две, ничем не примечательные, кроме маленькой надписи «Полиция штата», помещенной на лобовом стекле. Обе как раз отъезжали со стоянки, и для Джерико освободилось место, чтобы припарковаться.Офицер, сидевший за столом напротив входной двери, окинул Джерико официальным взглядом, исполненным холодного безразличия.— Я хотел бы поговорить с дежурным офицером, — сказал Джерико.Выражение лица у человека за столом нисколько не изменилось, однако Джерико понял, что его рыжая борода возбудила в нем какие-то подозрения.— По какому поводу? — поинтересовался полицейский.— Я — гость Алекса Баумана. Меня зовут Джон Джерико.— Вы здесь находитесь в связи с деятельностью фонда?— Да.Видимо, такой ответ вполне убедительно объяснил полицейскому наличие бороды. Имя Баумана тоже произвело необходимое впечатление.— Лейтенант Фарроу — первая дверь направо по коридору.Лейтенант Фарроу сидел за столом. Он как раз положил телефонную трубку, когда Джерико вошел в его кабинет. Очевидно, человек за столом успел его предупредить.— Доброе утро, мистер Джерико, — поздоровался он. — Что с вами случилось?Джерико сел в кресло. Фарроу оказался загорелым блондином со стрижкой «ежик». Глаза у него были такого редкого холодно-голубого цвета, какого Джерико почти никогда не приходилось видеть. Джерико подумал, что лейтенант напоминает профессионального атлета, гибкого и пружинистого.Джерико вынул из кармана трубку и начал ее набивать.— Я вхожу в состав группы людей, участвующих в благотворительном вечере фонда, который состоится сегодня, — объяснил он. — Остановился я в доме Алекса Баумана.Фарроу мельком взглянул на лежавший перед ним лист бумаги.— У меня имеются кое-какие сведения о вас, мистер Джерико. Вы художник. О вас говорят, что вы умеете находиться там, где происходят какие-то неприятности.— Где вы это раздобыли?Фарроу усмехнулся:— Представьте себе, я видел рисунки, которые вы сделали во время беспорядков в Детройте. Выставка проходила в галерее фонда пару лет назад. Это было чертовски здорово.— Благодарю вас.— Потом еще в «Таймс» вышла о вас заметка, где говорилось, что вы служили в Корее. Это поразило меня, потому что я тоже служил там лет через десять после вас. А здесь у меня список всех больших шишек, которые будут сегодня на приеме. Некоторые из них — весьма сомнительные личности. Но охранять мы должны всех.— По-вашему, я тоже сомнительная личность, лейтенант?Фарроу расплылся в улыбке:— Пожалуй. Я понимаю, что вы — один из тех, кто выступает против войны. К концу дня этот городок наводнят приезжие, мистер Джерико. А в наше время неприятности могут начаться при скоплении людей любого рода. Это как эпидемия. Так чем я могу вам помочь?На мгновение Джерико был близок к тому, чтобы изменить свое решение. Его насторожило что-то в этом Фарроу с его ледяным взглядом; показалось, что он может вовлечь его в такие события, о которых потом придется пожалеть. Но момент был упущен.— Кто-то покушался на меня сегодня на рассвете, — сказал Джерико.Ни о предыдущем вечере, ни о странном ночном визите Лиз Бауман он не упомянул, начав свой рассказ с того момента, когда он вышел пройтись и неожиданно кто-то стал стрелять в него. Он описал, какие действия предпринял сам, и из чего заключил, что все это происшествие не было случайностью.Фарроу выслушал его. На его челюстях напряглись желваки. Джерико заметил, что он может подолгу смотреть не моргая.— Вы отлично сумели выпутаться, — заметил Фарроу. — Правда, если бы за вами шел я, вам не удалось бы уйти.По его лицу снова скользнула усмешка.— Этот тип тоже был близок к цели, — ответил Джерико и протянул руку, чтобы показать царапину от пули.Фарроу присвистнул:— Как же вам удалось увернуться? Ведь эта роща так вылизана, что там просто негде спрятаться.— Благодаря тому человеку, из-за которого я вообще приехал сюда, — а именно Бобу Уилсону, моему другу. Вы знаете его?— Конечно.— Он был в моем отряде в Корее, где спас мне жизнь. Я его должник.— Будь я проклят! Никогда бы не подумал, что Боб Уилсон служил в войсках. Я не встречал его имени в списке Легиона ветеранов. Я считал, что он вращается в артистических кругах.— Он был лихим воякой. И сегодня утром он, похоже, снова спас меня от смерти.Джерико рассказал о внезапном появлении Боба, о том, как он подал ему условный сигнал свистом, и о том, как Боб прикрывал его огнем, чтобы дать возможность добежать до дома.— Так кто же это ненавидит вас до такой степени, что пытался вас убрать? — поинтересовался Фарроу.Джерико пожал плечами и достал из кармана гильзы, которые и положил на стол перед Фарроу.— Двадцать второй калибр. В доме только одно ружье этого калибра, и принадлежит оно сыну Баумана Томми. По всей видимости, стреляли не из него. Мальчик чистит свою винтовку каждое утро. Сегодня утром он тоже ее чистил и говорит, что не заметил никаких признаков того, что ее кто-то брал. Мальчик проснулся от выстрелов Боба Уилсона. Он говорит, что винтовка была на месте. Снайпер в это время находился в роще.Фарроу взял гильзы и подкинул их на ладони. Потом проделал это еще раз.— Таким образом, получается, что это не мог быть кто-то из тех, кто остановился в доме, — заключил он и искоса взглянул на лежавший перед ним листок. — А там остановились вы, актер Трейл, режиссер Ломекс и русская танцовщица.— Русская танцовщица на самом деле из Бруклина, — пояснил Джерико.— Что вы хотите этим сказать?— Я хочу сказать, что она не русская, если вы собираетесь приплести сюда коммунистическую угрозу.— А вы ладите с красными?— Да боже сохрани, лейтенант.— Я просто поинтересовался. Вы ведь много чего порассказали о войне во Вьетнаме.— Я пришел к вам, чтобы заявить о попытке совершить преступление, а не для того, чтобы вести дискуссии о моих взглядах на войну во Вьетнаме. Кстати, вы кое-что упустили насчет гостей.— Правда?— Среди них есть еще адвокат Баумана, человек по имени Уайли Прентис.— У Прентиса есть собственный дом здесь, в городе.— Возможно, но сегодня он ночевал в доме Баумана. Кроме того, там находится его сын Дэвид и подружка Дэвида, которую зовут Джуди. Фамилии я не знаю.Фарроу облизнул губы.— Маленькая шлюшка.Джерико внезапно захотелось убраться подальше из этого места. Он больше не желал иметь никаких дел с Фарроу. Но было уже поздно.— Тут есть над чем подумать, — произнес Фарроу. — У нас есть кое-какие проблемы в этом городишке, мистер Джерико. Неподалеку отсюда обосновалась небольшая шайка хиппи, они живут на Северном склоне. И Дэйв Прентис с этой самой Джуди частенько проводят там время.— Никогда бы не подумал, что Бауман-Ридж может показаться идеальным местом жительства для подобных людей.— И вы снова удивитесь, узнав, что это местечко принадлежит одному сквалыге, Джейсону Уолтуру. Ему под девяносто, но ему нравятся молоденькие. Наверное, ему доставляет удовольствие смотреть, как вокруг него слоняются эти девчонки, — полуодетые, а может, и совсем раздетые.— Он живет с детьми?— Какое там. Он где-то в доме для престарелых.— Так, значит, он не любуется голыми девицами, которые толпятся вокруг него?— Только в мечтах. Он предоставил свои владения этим ненормальным, у которых на уме только секс и наркотики. Мы пытались найти какой-нибудь законный способ выставить их из города, но это дом и земля Уолтура. К тому же в соседнем городе живет его молодой адвокат, который приезжает повеселиться с ребятами каждый раз, как только мы подумаем, что нашли на них управу.— И какие же неприятности они вам причиняют?— Со стороны закона — пока никаких. Но они спускаются в город за покупками — босые, длинноволосые, увешанные бусами, грязные. Мы как-то взяли парочку девиц за неподобающий внешний вид, но нам не удалось привлечь их к ответственности. Возможно, ваша информация будет нам полезна, мистер Джерико.— Каким образом?— Слишком много шума поднялось из-за вашего фонда. Богатые люди не склонны распространяться о том, на что они тратят свои деньги. Кое-кто считает, что они должны жертвовать их на детей, негров и еще бог знает на что. Поэтому вполне вероятно, что в Бауман-Ридж начнутся неприятности.— Не вижу никакой связи, — заметил Джерико.— Если у них есть винтовка двадцать второго калибра, мы их зацапаем.Джерико поднялся:— Вы их просто ненавидите, правда, Фарроу?— Вы чертовски правы, я их ненавижу, — ответил полицейский. — Возьмите любую газету или включите телевизор. Они пытаются захватить наши школы и колледжи, поджигают здания, издеваются над правосудием, плюют на полицию, называют нас оскорбительными прозвищами. А либеральные доброхоты обвиняют нас во всех грехах, дескать, не будьте слишком жесткими с сопляками, у нас не полицейское государство. Ладно, если только у них там найдется оружие двадцать второго калибра, мы избавимся от этого крысиного гнезда. — Фарроу схватился за телефон: — Эд? Четыре машины и семь человек. Поедем к Уолтуру. — Он положил трубку. — Не желаете поехать с нами и поразвлечься, Джерико? В конце концов, ведь убить-то они собирались именно вас.— У вас нет никаких оснований, чтобы говорить об их причастности к этому происшествию. Десять против одного, что это был кто-то из дома Бауманов.— Вы ошибаетесь, — ответил Фарроу.Джерико вышел к своей машине. Он наблюдал, как из казармы выходили полицейские и рассаживались по машинам. На всех были шлемы. Фарроу сел за руль одной из машин без опознавательных знаков. Он проехал вперед и остановился рядом с Джерико.— Это около трех миль от города. Хотите с нами?— Я поеду следом, — ответил Джерико.Он шепотом выругался. Ему и раньше приходилось видеть, как развиваются подобные события. Стоило сразу насторожиться, когда Алекс Бауман за завтраком начал обвинять во всем ребят из коммуны. Нападение на Джерико подлило масла в огонь местных распрей и предрассудков.Он пришел к Фарроу в надежде на серьезное профессиональное расследование. Вместо этого его втянули в бессмысленную стычку между двумя противоборствующими сторонами, ни одна из которых, по-видимому, не имела никакого отношения к тому, что произошло на рассвете в роще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20