Выбора не было.
Линч размял окурок в пепельнице и повернулся на жестком стуле, чтобы смотреть на кондиционер, а не на Эдельсона. Капитан потянулся вперед, взял пепельницу и стал высыпать пепел в корзину для мусора. Из-за этого он вновь оказался в поле зрения Джона.
- Хорошо, капитан, я попробую, - сказал Линч. - Я и в самом деле рискую лишь своей невинностью.
Эдельсон согласно кивнул головой.
- 11
- На время операции тебе нужно перебраться в отдельную квартиру. Для тебя это не будет проблемой? Или у тебя есть семья, девушка...
- Девушки нет, капитан, да и семьи, о которой можно говорить - тоже.Так что не беспокойтесь, что я кому-нибудь проболтаюсь. Я больше вас хочу сохранить это в тайне.
- Вот и хорошо. С этого момента ты находишься на задании семь дней в неделю по восемнадцать часов в сутки. Все инструкции и деньги на расходы получишь у меня. Приходи завтра в десять утра. Я введу тебя в курс дела и покажу участок, где отныне ты будешь активно фланировать днем и ночью в поисках контактов, в надежде на взаимность. Будешь слоняться по "голубым" барам, в местах, где они снимают друг друга, в общем, везде, где они собираются. Главное, соблазнить потрошителя.
Линч откинулся на спинку стула и взглянул на потолок, вероятно, для того, чтобы насладиться предвкушением чудесной возможности пьянящего безделья в течение нескольких недель, пока не завершится операция. Неожиданно неприятная мысль омрачила его лицо.
- Но как я узнаю убийцу среди сотен "голубых"?! Мне что, трахаться со всеми подряд? Не могу же я с каждым ходить в кусты.
Капитан строго посмотрел ему в глаза и медленно, ледяным тоном произнес:
- Наконец-то ты спросил о главном. Да, ты действительно пойдешь в кусты. Или в подворотню. Или в любое другое место, куда тебя пригласят...
Джон опустил глаза, и щеки его зарделись.
- Но насколько далеко, вы ожидаете, я могу зайти, как говорили в таких случаях девушки в моем родном Квинсе? - заерзал на стуле Линч.
Эдельсон погрозил пальцем.
- Тщетная предосторожность, Джонни. Твоей невинности ничего не угрожает. Убийства совершены на сексуальной почве, но без полового контакта. Наш эксперт не обнаружил на трупах ни следов спермы, ни даже признаков какой бы то ни было сексуальной активности хоть в одном из телесных отверстий жертвы. Так что, твоей невинности ничего не угрожает, Джонни.
- Возможно, он их прикончил как раз потому, что те были не в меру застенчивыми и слишком долго ломались?
- Сомневаюсь, - возразил капитан. - Убийцу не прельщают прелести гомосексуальной любви. Его соблазняет лишь насилие в самой кровожадной форме. Словом, извращенец среди извращенцев.
- Значит мне грозит лишь быть выпотрошенным! - мрачно констатировал Джон Линч.
- Именно, - подтвердил Эдельсон. - Тем более, что вооружен ты будешь лишь компактным газовым баллончиком специальной модели усиленного поражающего действия.
- Без огнестрельного оружия?! - схватился Линч за голову, чуть не упав с неудобного стула.
- А где ты спрячешь пистолет в этом летнем тесно облегающем гомовском наряде? Разве что между ног, хотя там его найдут в первую очередь.
Эдельсон резким жестом передал ему что-то похожее на карманную зажигалку. Вещица была длиной пять дюймов, имела стальной ствол, не шире сигаретного мундштука, и синюю пластмассовую кнопку наверху. На вес она оказалась более
- 12
тяжелой, чем можно было себе представить.
- Двадцать унций полицейского "Мейса"! - пояснил Эдельсон.
- А можно воспользоваться этой штучкой, если партнер окажется не потрошителем, а обычным гомосеком? - поинтересовался Линч.
- Нежелательно! - возразил Эдельсон. - Ведь этот случай моментально станет известен остальным "голубым", и они без труда тебя "раскусят". В лучшем случае ты потеряешь все надежды на успех. Так что в случае явной антипатии к партнеру, попробуй сослаться на ревнивого сожителя, который, дескать, не пощадит вас обоих, и предложи перенести свидание в более укромное и безопасное место. Либо разыграй обиду на необходительность партнера и отсутствие должного такта в его манерах. Словом, веди себя как достойный педераст и у тебя не будет проблем с отговорками. - Эдельсон говорил тоном опытного наставника, и Линч чувствовал как ему передается спокойная уверенность капитана. - Прогуляйся сегодня вечером по Третьей авеню и присмотрись, что носят "голубые", каковы их манеры и повадки. Вот деньги на расходы. Купишь себе соответствующую одежку и приступай к работе. Будь настойчив, активен, нахален, где надо, и тебе улыбнется удача.
Линч спрятал деньги в бумажник, пристегнул трубку с "Мейсом" к карману серой курсантской гимнастерки и спросил:
- Вы действительно думаете, что нас ждет успех?
- Шанс есть, а если так, то мы должны его использовать. Увидимся завтра. Рад был познакомиться, Линч.
Джон еще не успел встать со стула, а Эдельсон уже что-то писал в своем блокноте. Линч пошел к двери. Осторожно закрывая за собой дверь, он бросил пристальный взгляд на капитана, но увидел лишь его черепообразную голову, низко склоненную над письменным столом.
2. З А П И С Н А Я К Н И Ж К А Э Д Е Л Ь С О Н А
Среда, день, 8-е июня. Думаю, еще один шаг вперед. Нашел настоящего упрямца, но им можно управлять. Запугай его, потом назови "Джонни-дружище", и вот он уже просит "Позвольте поцеловать Вашу задницу, сэр". Комми, гомики, евреи - вот круг его врагов. Конечно, про евреев сам не говорил, но было видно. К кому он не испытывает вражды? К потрошителю педерастов. Главное, принудить Линча возненавидеть его. Так надавать ему по заднице, чтобы он думал только о том, как бы побыстрее поймать этого сукина сына и больше никогда со мной не сталкиваться. Возможно, Линч не совсем подходит для этого дела что-то в нем не так, - но я прослежу, чтобы он сработал, как надо. Заставлю его. Весь этот треп про армию и череду провалов на гражданке. Еще один хнычущий неудачник, обеляющий свое прошлое. "Подал в отставку и сделал ноги." Сделал ноги и стал полицейским. Такая вот мотивация. И еще плаксивая история о дядюшке Филе. Что ж, сынок, я, может быть, не такой уж ушлый, как раньше, но знаю кое-что о Филе Ланахане. Мы вместе примерно в одно время были курсантами, потом он пошел своим путем, я - своим. Но я слышал о нем. Поступай в армию и укройся от мира, да только это не самое удачное место, чтобы спрятаться от проблем. Ты еще узнаешь об этом, а я тебе помогу. Но к чему мой треп? Да еще так поздно. В записной книжке не об этом пишут. Факты, дружище, факты.
- 13
Бывало, что парни вроде Линча становились проповедниками, правда, довольно плохими. Теперь они проповедники-неудачники с полицейскими значками и пистолетами, маленькие шалуны в синей форме, играющие во всамделишних сыщиков и грабителей. Полицейские и полицейские-изгои, вот кого мы теперь имеем. Впрочем, не все могут быть Эдельсонами, так ведь? Не все могут отдавать работе столько своего времени и вкладывать столько старомодной семитской умственной энергии, как это делаешь ты, чтобы руководить кучкой недалеких амбалов, которые с удовольствием вытерли бы о тебя свои ноги. Не все могут быть такими талантливыми. Не важно, что этот талант не останется в истории. И не важно, что как-то вечером ты пришел домой, как обычно, поздно и не увидел своей жены. И с тех пор не видел ее уже никогда. "Мне просто хотелось увидеть, заметишь ли ты мое отсутствие," - сказала она, когда ты позвонил в дом ее матери. Она больше никогда не вернулась, и ты действительно не придал этому никакого значения. В наше время не часто встречаешь такую преданность работе. Ты говоришь себе, что постоянно смотришь на обручальное кольцо, которое все еще носишь. Теперь ты женат на полиции, на своей должности. Поразительная преданность своему служебному долгу. Но я опять увлекся. Хватит. Линч всего лишь номер три. К завтрашнему дню надо обработать еще семерых "живцов". А здорово я придумал с этой уловкой - "Вы последний, десятый кандидат". Жаль, что не смог додуматься раньше. В прежние времена смог бы. Ладно, пощупаем теперь следующего кандидата. Все хорошо, Эдельсон, сообразительный еврейский мальчик, прикури еще одну сигарету и собирай свой minyun . Если ты такой сообразительный, то почему ты не богат? И если ты такой аккуратный снаружи, то почему так беспокоен изнутри? Итак! Кто там следующий, и как бы его поиметь без излишних хлопот?..
3. С Т Ю А Р Т Р И Ч А Р Д С
"Неудачная неделя, совсем плохая неделя," - отрешенно думал Стюарт не без некоторого внутреннего самодовольства. Он кашлянул и коротко, сдавленно вздохнул. Скоро надо вставать, выпить еще одну таблетку тедрала, чтобы прочистились бронхи. Последнюю дозу он принял в пять, когда проклятая одышка разбудила его. Тедрал ночью. Утром, днем, и вечером тоже. Он зевнул, потянулся и опять лег. Утренние дела могут подождать. Пятница, уже пятница!
Скверное настроение исчезало лишь после удачного убийства. Вот лучшее средство от депрессии и нравственных мучений!
Стюарт вспомнил, как в прошлую субботу проснулся с чувством, будто проспал четырнадцать часов. Раздражительность прошла без следа. Прошла и боль, в висках больше не ломило, как с похмелья. Он мог дышать легко и свободно без неприятных ощущений на каждом вдохе и выдохе. Он чувствовал себя превосходно, как после первого убийства. Все было так же, как и после предыдущих эпизодов, пока не появлялась прежняя все нарастающая усталость и невыносимая раздражительность, когда жизнь кажется бессмысленной и безрадостной, а радость - невозможной. Когда кажется, что нет никакой возможности изба______________________________
Minyum - минимальное количество евреев-мужчин, которое необходимо собрать для проведения литургии. - Примечание переводчика.
- 14
виться от подавленного состояния, вырваться из замкнутого круга, сулящего одни лишь страдания, беспрестанную душевную боль и горькое чувство полной безысходности. Было время, когда помогало кино. Или потрахаться с кем-нибудь. Теперь он мог смотреть по два фильма в день, трахаться каждую ночь на протяжении недели, и все безрезультатно. Фильмы приелись, а блудливые девушки уже не вызывали никаких чувств, кроме гадливости и омерзения. Их чавкающие, зловонные, напомаженные тела лишь отбивали аппетит. Все одинаковые, каждый раз одно и то же - ничего нового, хоть удавись. Он уже не выносил, если кто-нибудь даже случайно заговаривал с ним, и тем более, если требовалось быть учтивым и обходительным. При этом в мозгу его звучала лишь одна и та же фраза, бесконечно повторяемая, как короткая молитва: "Заткнись, оставь меня в покое, мать твою... Заткнись, оставь меня в покое, мать твою..." Повторяемое бесконечно это самовнушение освобождало его от гнетущих мыслей. Бог свидетель, ему-таки нужно было лишиться их на некоторое время, но облегчение, которого он ждал, не приходило. Все только бесконечно нарастало по спирали. И покой приносило лишь убийство... убийство... убийство...
В некотором смысле было легче, когда он ходил на занятия и читал что-нибудь. Он, по крайней мере, мог отключиться и действовать механически. А периоды свободного времени были самыми трудными. Ему было стыдно, что он не выносит оставаться в одиночестве. Вот почему он спланировал нынешнее лето. Хочет проверить, сможет ли прожить три месяца один-на -один со Стюартом Ричардсом. Наедине с самим собой. Тем более что иногда победы на самом деле являются поражениями.
В прошлую пятницу он ездил в центр города навестить отца и поговорить с ним о летних каникулах. Конечно, он начал с опоздания на двадцать минут. Каждый раз, когда Стюарт толчком открывал дверь офиса, он смотрел на пустое место, где после "Луис Ричардс" и "Общественный аудитор" должно было следовать "и сын". Надпись-укор.
Его отец рассчитывал, что Стюарт после окончания в прошлом году Школы торговли, бухгалтерского учета и финансов при Нью-Йоркском университете (школы его отца) будет работать вместе с ним. Дед умер ночью, и дал Стюарту понять, что ему чертовски повезло, раз он может ходить в колледж вот так, на всем готовом. Но потом Стюарт решил, как выразился отец, что он создан для чего-то большего, для аспирантуры в старинном Колумбийском университете Нью-Йорка, не меньше. Он был слишком хорош, чтобы быть просто бухгалтером, слишком умен, чтобы заняться практикой, обеспечивающей достойный уровень жизни, слишком неуравновешен, чтобы умереть своей смертью.
Стюарт настаивал, перемежая угрозы с мольбами, на получении степени магистра английской филологии, чтобы затем стать, как он хотел, преподавателем. Несомненно, ему удалось бы растянуть получение степени магистра гуманитарных наук на два года. Еще два года, прежде чем придется окунуться в большой мир. А кто знает, что может произойти за пару лет? Иногда ему хотелось, чтобы его забрали в эту проклятую армию, или одолела астма, или еще что-нибудь случилось.
В ту памятную встречу в прошлую пятницу отец приветствовал Стюарта, подняв к глазам свои наручные часы.
- Спасибо, - сказал отец, - что тебе удалось найти для меня время в тво
- 15
ем напряженном дневном графике.
Разговор касался различных тем. Стюарт объяснил, что он хотел бы на все лето остаться в своей комнате в "Оклахоме", поработать в библиотеке, не отвлекаясь по пустякам, подготовиться к экзаменам, обдумать диссертацию, прежде чем начать ее писать. По его словам, он выбрал необычную тему. Ведь никому раньше не приходило в голову писать о Роджерсе и Хэммерштейне .
Его отец высказал свое мнение о причудливых колледжах "Плющовой лиги" и о том, как хорошо Стюарт заботится о себе, используя чужие деньги. Но Стюарт знал, что старик с самого начала сделал неверный ход. Образование, по словам его отца, является одной из важных вещей в жизни, и когда они оба исчерпали себя во взаимном презрении, порожденном тем, что узнаешь себя в другом человеке и начинаешь испытывать к нему отвращение, отец не смог сказать "нет" идее, с такой искренностью предложенной Стюартом. Его влекли гуманитарные науки, пока его потребностью не стало убийство, совершаемое во избавление от гнетущих нравственных мучений и с одной лишь целью - обрести покой глубокого удовлетворения.
1 2 3 4 5 6