— Давай оставим любезности на потом, солдат, — улыбнулся Райдербейт. — Сначала я хочу услышать небольшую историю, которую ты рассказал нашему общему другу Джорджу Финлейсону, который, как мы оба знаем, является честным английским джентльменом и занимает ответственный пост в Международном валютном фонде.
— Я ничего не рассказывал Финлейсону.
— Хорошо. Ты повстречал некоего француза в Камбодже, и он рассказал Финлейсону. Правильно? — Мюррей не отвечал. Муха жужжала и билась о потолок. — Я только хочу знать, что знает Финлейсон, — продолжал Райдербейт. — То, что ты рассказал французу, а француз рассказал ему.
— Почему бы тебе самому у него не спросить?
— Потому что он мне не расскажет. Говорит, это не его дело. Наш Бензозаправка — человек чести.
— Мне следует пожать ему руку.
Райдербейт отвинтил крышку фляжки:
— Послушай, солдат, я так же терпелив, как и мои напарник. Но мы здесь далеко от дома, как говорят янки, «на задворках». Здесь некого звать на помощь, если не считать миссис Конквест и этого придурка из USAID.
Мюррей с мрачным видом смотрел на Райдербейта. «Их двое, я — один», — подумал он. Негр намертво стоит у двери, а второй, в кресле, делает предложение и сопровождает его неопределенной угрозой. Мюррею стало интересно, каков характер этой угрозы, и он спросил об этом родезийца.
Райдербейт усмехнулся:
— Мюррей, старина, ты только что подрался. Это видел хозяин, я даже дал ему пять тысяч кипов, чтобы смягчить чувства маленького негодяя. Ему не нравится, когда его ресторан превращают в место, где дерутся нажравшиеся мужики, особенно когда один из них норовит свалиться в выгребную яму на заднем дворе. Ведь если бы Нет-Входа не поддержал тебя, ты бы точно провалился туда ко всем чертям. И тебе некого было бы винить, кроме себя самого. Некого.
— Но еще остается миссис Конквест.
Райдербейт покачал головой:
— Она ничего не видела. Так быстро убежала, что даже не видела, как тебе помог Джонс. Вот какая верная помощница твоя миссис Чертова Конквест!
Вдруг Мюррей сильно испугался. Конечно, было возможно, что Райдербейт блефует или говорит так, потому что выпил лишнего и получил по морде, не считая катастрофы. Но было также возможно, что Жаки Конквест права: Райдербейт ненормален, он садист и психопат и вполне может утопить Мюррея в выгребной яме. Он с отчаянием посмотрел на Нет-Входа.
— Почему бы вам не рассказать нам, мистер Уайлд, — сказал Джонс, растягивая слова. — В конце концов все обошлось только шишками и царапинами. Мы с Сэмми не держим на вас зла. Вы ничего не потеряете, если расскажете нам.
Мюррею это показалось разумным. По крайней мере, более разумным, чем все, что приходило ему в голову в этот момент. История эта довольно фантастична и всегда есть шанс, может быть, опасный, что они все равно не поверят.
— Я бы выпил еще бренди, — сказал он, облокачиваясь на подушку.
Райдербейт швырнул ему фляжку.
— У нас примерно сорок кинут, солдат. Не трать зря время.
* * *
— Ну вот, дело было так. Два месяца назад я был Бангкоке и разговорился с одним парнем в В-и-В баре на Питчбури Роуд. Этот парень сержант военизированной полиции, расквартированной в Сайгоне, они охраняют аэропорт Тан Сон Нхут. Он в основном охраняет главные ворота и транспортный комплекс. А примерно четыре месяца назад с ним случилась смешная история. Как-то вечером его поставили охранять склад. Обычный склад, размером в три этих комнаты, без окон и с двойными стальными дверями. На летном поле их сотни, но этот был особенный.
В комнате стало очень тихо. Мюррей глотнул еще бренди и продолжил:
— Вскоре после того, как он заступил на дежурство, к складу подъехала машина и из нее выскочил майор. Парень сказал, что он был очень возбужден. Майор спросил сержанта, сколько у него людей. Тот ответил, что трое, что нормально, а майор приказал удвоить наряд. Он также приказал сержанту забраться на крышу и наблюдать оттуда за подъездами к складу следующие три часа, пока не прибудет спецнаряд под началом полковника и не возьмет под вооруженную охрану то, что было на складе. Ну, майор уехал, сержант забрался на крышу и провалился.
— То есть?
— Крыша провалилась. Обычная вьетнамская работа — они размочили цемент. Во всяком случае, этот парень из бара — перебравший мальчишка лет двадцати двух — показал мне свою ногу, она была еще в гипсе. Поэтому он и был в В-и-В. А потом он сказал: «И знаете, на что я упал?» Я ответил, что нет, и он сказал: «Четыре фута денег».
Мюррей замолчал. Никто из пилотов не сказал ни слова.
— Я спросил его, что за деньги? — он сказал: «Зелененькие». Я спросил, в каких купюрах? — он ответил: «Всякие — пять, десять, двадцать, и так до сотенных».
— У него было время пересчитать их?
— Только несколько упаковок. Но у него хватило времени на то, чтобы увидеть, что внутри.
— Так откуда он знает, что все деньги в упаковках зелененькие? Он что, их все проверил? — Райдербейт склонился вперед и говорил жадно и нетерпеливо. — Как они были упакованы?
— В водонепроницаемую бумагу. Сержант прорвал одну из них башмаком, и там оказались двадцатидолларовые купюры.
— Использованные?
— Использованные. Ему стало любопытно, и он, даже со сломанной ногой, вскрыл еще пару упаковок, и везде были доллары, в основном в крупных купюрах, по пятьдесят и сотенные, и почти все использованные.
— Он рисковал, этот парень, когда открывал их.
— Он сказал, что некоторые из них так и так порвались из-за упавших обломков крыши. А его напарник был озабочен тем, как вытащить сержанта, а не тем, что внутри склада.
— И сколько он прикарманил?
— Нисколько, так он сказал. Там было слишком много других военных, и его могли обыскать.
— Обыскали?
— Нет. Он сказал, что потом очень сожалел, что не сделал этого. Деньги были упакованы плотно, и Дядюшка Сэм вряд ли бы обеспокоился, если бы пропало пару дюймов.
— И сколько же там было? — Райдербейт сидел, вцепившись пальцами в колени, и отрывисто дышал. — Сколько?
— Четыре или пять тонн. В ту ночь их должны были перегрузить с помощью грузовика с подъемником на самолет и переправить на Филиппины. А потом кораблем в Штаты.
— Сколько? Сколько наличными?
Мюррей посмотрел на потолок. Он располагал только тем, что ему сказал сержант, плюс слухи, которые распространялись в комнате служащих военизированной полиции.
— Около миллиарда, — медленно сказал он. — С большой буквы. Что означает американский миллиард, тысяча миллионов, хороших, законных банковских билетов, — Мюррей закрыл глаза, — плюс-минус несколько миллионов, — добавил он.
Райдербейт растянул в напряженной улыбке потрескавшиеся губы:
— Это очень хорошо, солдат. Действительно очень хорошо! Только непонятно, откуда твой приятель сержант знает, что там был миллиард, если он не считал?
— Он просто посмотрел на упаковки. Он сказал, что со временем набиваешь глаз на таких вещах. Как раз за месяц до этого, вечером, он стоял на посту в центральном транспортном комплексе. Подъехал «форд»-фургон, из него вышли два банковских охранника и попросили его присмотреть за фургоном, пока они выпьют по чашечке кофе в столовой. Они даже не закрыли двери, и пока их не было, сержант заглянул внутрь. Пол сзади был завален упаковками долларов, в этот раз новенькими, прямо из банка. Когда охранники вернулись, он спросил, сколько там денег. Они ответили — восемь миллионов долларов.
Райдербейт присвистнул:
— Судя по твоему рассказу, на этом летном поле проблемы с безопасностью.
— Сержант сказал, что они каждый день перевозят деньги таким образом. И это количество можно приравнять к одному полному чемодану. Но на складе денег хватило бы как минимум на сотню чемоданов.
Лицо Райдербейта было в тени.
— Один миллиард, — выдохнул он. — Боже правый! — потом последовала долгая пауза. — Боже праведный в аду! — воскликнул он. — Они не могут иметь в стране одновременно такое количество денег! Это безумие!
— Совсем не безумие. Они избавлялись от них. Это называют «выплеск». Тотальный отток валюты. Это делают в любой стране, где слишком много американцев и слишком велика экономическая нестабильность — эти понятия очень часто ходят парой. А кого уж действительно не разлить водой, так это американских солдат и доллары. Вы можете пытаться любыми путями регулировать валюту — запускать в оборот скрипы, заявлять, что держать доллары у себя не законно, — но зелененькие остаются на месте.
— Как чудесные весенние семена, — пробормотал Райдербейт, — распространяются во всех диких уголках планеты. Выплеск, отток валюты, да-а, я слышал об этом. Даже мечтал об этом. Каждые несколько месяцев ты собираешь всю наличность из всех банковских подвалов и частных сейфов страны и отправляешь все морем в Штаты. Потом печатаешь то же количество в скрипах и уповаешь на то, что черный рынок и рэкет перестали существовать, — он снова подался вперед, сцепив руки и улыбаясь распухшей физиономией. — Но они продолжают существовать, верно? Как старая проблема вирусов и антибиотиков, Во Вьетнаме дела со скрипами и черным рынком обстоят так же, как и с пенициллином и триппером. А ты знаешь, как распространен триппер в этой проклятой стране? — так сильно, что рискованно даже мастурбировать, — он начал раскачиваться взад-вперед, как в кресле-качалке. — Но миллиард долларов, — Райдербейт тряхнул головой. — Это слишком много, Слишком много даже для моего воображения.
— Почему? Забудь свою доморощенную венерическую философию и займись простой арифметикой. Американцы ведут здесь дорогую войну. Она обходится им в среднем, по последним подсчетам, в тридцать миллиардов долларов в год. Так что же странного в том, что три процента от этих денег циркулируют внутри самой страны?
— Мистер Уайлд, — неожиданно сказал Нет-Входа со своего места у двери, — если у какого-нибудь Джи-Ай, проходящего службу во Вьетнаме, найдут хотя бы одного Дж. Вашингтона, его отправят прямиком в тюрьму.
— Совершенно верно, — кивнул Мюррей. — Но, с другой стороны, когда бы я ни играл в покер с американскими солдатами, не было случая, чтобы мне отказали, если я хотел получить выигрыш в зелененьких. Доллары есть у всех, потому что снаружи всех интересуют только доллары. Они есть у всех от премьер-министра до мальчишки — чистильщика обуви. Вы знаете, что даже девчонки с Ту-До-стрит теперь не берут ничего, кроме зелененьких, даже на чай?
Райдербейт покачал головой:
— Бедные солдаты. Но полмиллиона Джи-Ай не могут иметь миллиард долларов.
— Не о Джи-Ай и речь. Я имею в виду большой бизнес: американские строительные корпорации заключают самые жирные контракты века, строят аэродромы, искусственные гавани, целые города, — и все с десятипроцентным возвратом гонорара федеральным властям. А этим ребятам платят не в пиастрах или скрипах, или еще в каких-нибудь монопольных деньгах. Существует еще много других компаний: французские, британские, тайские, японские, индийские, китайские, не говоря уж о торговцах золотом и наркотиками, и о тех вьетнамцах-патриотах с бесчисленными счетами в швейцарских банках, которые занимаются грязными делишками, пока рефери в Париже не свистнул в свисток и война не закончилась. Не волнуйтесь, во Вьетнаме сейчас долларов больше, чем в любой другой стране мира, кроме Штатов. А что касается Государственного банка США, для них доллар всегда доллар, грязный он или нет.
— Даже если им подтирал задницу Мао Цзэдун, — сказал Райдербейт, — потом он вдруг встал, ощупывая кончиками пальцев свое лицо. — Но один миллиард — это примерно четыреста миллионов фунтов стерлингов. По моим расчетам в 160 раз больше, чем ваше Великое ограбление поезда. А эти бедные трезвенники гнили в тюрьме тридцать лет за какую-то мелочь!
Он стоял напротив полуоткрытого окна и смотрел на уголок маленького жаркого города.
— Думаю, по юридическому счетчику мы можем схлопотать по пятьсот лет каждый. По британским законам. Или даже по американским. Только вряд ли это будут американские, да?
— Я не консультировался в верховном суде по этому вопросу. Возможно, что это сложная статья в международном законе.
— И, кроме того, это очень важно, если мы посмотрим на мрачную сторону вещей. Например, если Нас арестуют здесь, в Лаосе... — он повернулся, все еще почесывая челюсть, но теперь уже улыбаясь. — Ты знаешь, около года назад во вьентьянском аэропорту сперли кучу долларов. Банда французов. Ухватили три миллиона долларов, когда их грузили на один из наших самолетов «Эйр Америка» для отправки в Бангкок. Но они допустили ошибку: не подкупили местную полицию, и их заблокировали на дороге. Судил лаотянский суд, и знаешь, по сколько они получили? По три года с правом выхода из тюрьмы на выходные при условии, что они не будут выезжать из города. Их иногда можно увидеть в баре «Des Amis». Неплохая жизнь, если учесть, что половина денег не найдена. Я хочу сказать, если нас схватят, будет лучше... — Райдербейт отвернулся к окну и задумчиво продолжил: — Хотя меня удивляет, почему эти янки так стремятся переправить все эти деньги обратно в Штаты. Почему они просто не сожгут их, как Бензозаправка на своем заднем дворе?
Мюррея это тоже волновало, пока Чарльз Пол не объяснил ему в чем дело.
— Это очень дорого — переиздать четыре тонны наличных, особенно если это международная валюта. Если бы это были банкноты по 1000 долларов, особой проблемы бы не возникло, так как их регистрируют. Но стодолларовые и пятидесятидолларовые банкноты — другое дело. Гораздо дешевле выделить один самолет и оплатить груз до Сан-Франциско.
— И рискованнее.
— Может быть, в госказначействе просто скупы? Сэмми, мы были женаты на богатых девицах, и ты знаешь, что у богатых странный подход к мелочам. Их не беспокоят несколько «роллсов» и «рено», но они готовы экономить на дешевом шерри.
Райдербейт все еще стоял лицом к окну, но по движению его плеч Мюррей понял, что родезиец беззвучно смеется.
— Мне нравится твоя аргументация, солдат. Это так фантастично, что может оказаться правдой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35