Блин, она была в порядке! Даже утром, после ночной смены, она была… - так выглядят голливудские звезды, так смотрится Шарон Стоун в фильме «Основной инстинкт», так в Париже в отеле «Креон» выглядела перед камерами Елена Березовская во время интервью БАБа относительно его конфликта с Примаковым. Впрочем, нет - закованные в свои светские «армани», «версаче» и косметику от Шанель, эти королевы выглядят нарочито холодными и мраморнонеприступными. А Полина… Конечно, с одной стороны, это была инопланетянка - так в детских сказках изображают богов, спустившихся когдато с неба пожить среди людей и поставить их на путь цивилизации: высоченные красавцы и красавицы с небесными ликами и божественного сложения. Но с другой стороны - при всем ее почти двухметровом росте и светском прикиде была в облике этой Полины какаято аура простоты, домашности и еще та особая сексапильная перчинка в каждом движении волос, плеч и бедер, которая разом будит в мужчине острый позыв и дикие желания…
Но я не мог подойти к ней сейчас - я не знал, как будут реагировать на это водитель «лексуса» и второй мордоворот, сидевший возле него, явный охранник того, у которого провела ночь эта Полина Суховей. Поэтому я с индифферентным видом закурил, посмотрел, как эта краля вошла в подъезд, открыв его магнитным ключом. Затем проводил глазами «лексус», машинально сфотографировав взглядом его номерной знак «М447ХМ», достал свой мобильник и позвонил Рыжему.
- Виктор, это Чернобыльский. Я ее нашел. Пришли за нами машину на Малую Бронную к дому номер 32. Желательно «мерседес»…
- Почему? - удивился он.
- Мы на других не ездим, - сказал я и дал отбой. Десять штук были у меня в кармане. А эти суки в моей конторе сказали, что я спекся, выдохся и вообще «пора на заслуженный отдых, Павел Андреевич»…
Я выждал, пока дверь подъезда снова открылась - из него выскочил еще один утренний спортсмен в беговых кроссовках. Просто не район, а какойто оздоровительный центр! Попридержав за ним дверь, я шагнул в подъезд. Как я и предполагал, кабина лифта уже стояла наверху, на шестом этаже. Я дождался ее спуска и поднялся к 16 й квартире, нажал кнопку звонка.
- Кто там? - послышался удивленный голос за дверью.
- ФСБ. Откройте.
- Ктокто?
- Полина, это ФСБ, откройте! - И я подставил к глазку свое удостоверение.
С минуту она изучала мое удостоверение через глазок. (Кстати, глазок на нормальной высоте - метр шестьдесят, а не под ее высоченный рост, и, следовательно, это не ее квартира, а съемная…) Потом изза двери послышалось:
- А в чем дело?
Я убрал удостоверение и, зная, что она, все еще вынужденно пригнувшись к глазку, смотрит на меня, улыбнулся как можно душевнее.
- Не беспокойтесь, Полина, у нас к вам нет никаких претензий. Но нам очень нужна ваша помощь. Очень нужна, ейбогу…
Люди ужасно любят, когда в их помощи нуждаются органы власти. Особенно силовые.
Она приоткрыла дверь на цепочке, и ее зеленые глаза оказались надо мной, а расслабленное полусонное тепло ее грудок - почти рядом.
- Что вы хотите? - спросила она сверху вниз.
Самое честное было сказать: я хочу тебя, и немедленно. Но я, конечно, этого не сказал.
- Полина, я не могу через дверь. Возьмите мое удостоверение, посмотрите его еще раз. Я подполковник ФСБ Чернобыльский Павел Андреевич. Вы нас очень обяжете, если разрешите мне войти на минутку…
Две старушки соседки с нижнего этажа торчали под моей дверью, а жэковский слесарь ковырялся в моем замке.
- В чем дело? - удивился я, выйдя из лифта и увидев эту компанию.
- А воду надо выключать, когда из дома уходишь, - сказала одна старушка.
- Залил нас совсем, - добавила вторая.
Я похолодел. Неужели я в таком маразме, что не выключил воду, уходя из дома? Но разве я принимал утром душ? Я ведь даже и бритьсято уже дня три как не бреюсь…
- Минуту! - Я отодвинул слесаря, открыл дверь и вошел в квартиру.
Старушки с видом пытливых следопытов поспешили за мной, чтобы взять меня с поличным.
- Вот видишь! - показали они на лужу в прихожей. - И нас залил. Будешь платить за ремонт…
Я по луже шагнул в ванную, но там все краны были закручены, и на кухне тоже, и в туалете. Я поднял голову - так и есть: с потолка капает, вся стена мокрая.
- Это белорусы, - сказал я и кивнул слесарю: - Пошли наверх!
Командой народных мстителей мы поднялись на этаж выше, я без всякого звонка толкнул дверь верхней квартиры.
Там, прямо от порога, весь пол «стадиона», в который превратилась эта квартира, был залит свежим цементным раствором, и этот цемент обильно орошал резиновый шланг, подсоединенный к водопроводному крану. А хмыри, сидя на двух табуретах в углу «стадиона», то есть на бывшей кухне, где цемента еще не было, заправлялись пивом, огурцами и хлебом.
Правда, увидев наши решительные лица, они подхватились, и один Лукашенко сказал другому:
- Ты, блин, опять воду не выключил? Ну, козел!
Старушки открыли рты, призывая на хмырей все мыслимые и немыслимые напасти. А я сказал слесарю:
- Саша, с ними нехер разговаривать. Вызывай начальника ЖЭКа, пусть акт составит…
Ехать к Кожлаеву Полина отказалась наотрез.
- Но почему? - изумлялся я, коекак освоившись с нашей разницей в росте. - Это же больница. Там ничего не будет…
- Нет!
- Я гарантирую, что с вами ничего не случится…
- Нет! Уходите!
- Минуту! Полина, послушайте. Он умирает, ему жить осталось несколько часов. Будьте гуманны…
- Очень хорошо, пусть подохнет!
- Знаете что? А давайте я вам заплачу. Хотите пятьсот долларов? Просто съездим туда и обратно. А?
- Нет, я сказала: я не хочу его видеть!
- Но вы же берете деньги, Полина… - сказал я как можно мягче.
- Да, я беру деньги, - ответила она спокойно. - Но к Кожуну я ни за какие бабки не поеду.
- Почему?
- Это мое дело. Все, уходите. У меня в три кастинг, я должна выспаться.
- Хорошо, дайте мне ваш паспорт.
- Зачем?
Но я не стал объяснять. Когда девушка выше вас на целую голову, это сначала смущает, а затем раздражает. Окинув взглядом ее уютное, с евроремонтом, однокомнатное гнездышко, я увидел на окне палеворозовые гардины, рядом с окном - софу и телевизор «Самсунг», в алькове - двуспальную кровать, покрытую розовым покрывалом, в пенале кухни - идеальный порядок, все белое - холодильник, плита, кофейник; а по другую сторону комнаты - трельяж и косметический столик. И на стене несколько огромных фотографий хозяйки - не эротических, а из какихто дорогих женских журналов типа «Элит» или «Космополитэн». И на этих фото Полина была просто отпад - юная фея с картин Боттичелли…
Но я не стал рассматривать эти фото, а уверенно подошел к трельяжу, открыл косметический столик и тут же увидел то, что мне нужно - два паспорта, внутренний и зарубежный. Под ними лежал фирменный конверт «Эр Франс». Я взял оба паспорта и конверт.
- Не смейте! - бросилась ко мне Полина.
- Спокойно! Я из ФСБ. За сопротивление властям есть статья, ты знаешь? - Я открыл ее паспорт, пролистал. - Так, паспорт из Нижнего Новгорода, а московская регистрация кончилась три месяца назад. Ты тут живешь нелегально… - Я открыл конверт «Эр Франс», там был билет в Париж на послезавтра. - И ни в какой Париж ты не полетишь, мы тебе выезд за рубеж вообще закроем. - Я достал свой мобильник, набрал на нем какой-то номер и сказал в мертвую трубку: - Валерий Иванович, добрый день, это Чернобыльский. Пожалуйста, запишите для шереметьевской таможни: Суховей Полина Степановна…
- Не нужно, - устало сказала Полина. - Хрен с тобой, я поеду.
Я посмотрел на часы. Сколько отсюда до Склифосовского? По моим подсчетам, «мерседес» Кожлаева уже должен подъезжать к Малой Бронной. Но чтобы не стоять с Полиной на улице, я все-таки набрал номер Рыжего. И услышал:
- Чернобыльский, можешь расслабиться, он умер.
Я оторопел:
- Как умер?
- Ну, как умирают? - насмешливо произнес голос Рыжего, мне показалось, что я даже вижу его усмешку. - За родину, наверное… Короче, оставь себе аванс и отдыхай. Пока.
И он дал отбой.
Они пришли вечером - начальник ЖЭКа и какаято дама лет тридцати, маленькая и черноглазая, как японка, но в дорогой шубке из темной норки и в черных сапожках из тонкой кожи, плотно облегавших ее кегельные ножки.
- Вы видите? - сказал ей начальник ЖЭКа. - Вода прошла отсюда по стволу электрического коллектора. Залила весь пол и стены - вот, обои еще сырые и паркет разбух. И просочилась вниз, там весь потолок посыпался…
- Хорошо, - сказала ему женщина. - Вы составили смету? - И повернулась ко мне: - Сколько, вы думаете, я вам должна?
Я понял, что это хозяйка верхней квартиры, и промычал:
- Ну, я не знаю… Нужно посчитать… - И посмотрел на начальника ЖЭКа, который делал мне большие глаза, явно предлагая слупить с этой дамы раза в три больше, чем стоил бы ремонт, и поделиться с ним наваром.
Но чтото в темных глазах этой дамы говорило мне, что лупить с нее не надо, нельзя.
- Не знаю… - повторил я.
- Приезжайте завтра, мы все подсчитаем, - тут же сказал ей начальник ЖЭКа.
- Завтра я не могу, - ответила ему дама. - У меня муж в больнице, я и сегодня заехала только на две минуты. Послушайте, - вдруг обратилась она ко мне, - вы пенсионер? Полковник ФСБ?
- Подполковник, - уточнил я.
- А вы не могли бы присмотреть за этими рабочими наверху? Муж в больнице, и у меня совершенно нет времени следить за их работой. А без присмотра… вы же знаете, как у нас работают. Я вам заплачу, не беспокойтесь.
- А что я должен делать?
- Ну, просто следить за ремонтом. А если вы понимаете в строительном деле… - Она посмотрела на часы. - Знаете что? Мне через десять минут нужно быть в больнице, а то врачи разойдутся. Вот моя визитка. - Она открыла маленькую черную сумочку, достала визитку и протянула мне. - Позвоните и приезжайте ко мне на работу, мы там все обсудим. И захватите с собой смету на ущерб, причиненный вашей квартире и квартире нижних соседей. Как вас звать?
Я посмотрел ей в глаза:
- А что с вашим мужем?
- К сожалению, инсульт.
Российский Промышленноинвестиционный Банк
СОЛОВЬЕВА Инна Петровна
Заместитель председателя правления
Начальник юридической службы
Кандидат юридических наук
Москва, ул. Палиха, 46.
Тел. (095) 452 12 73. Факс (095) 452 12 79.
EMail: solovyova@rpib.ru
Здание банка было новенькое, краснокирпичное, семиэтажное, у входа в два ряда стояли «мерседесы», «БМВ» и импортные внедорожники. На гранитном крыльце дежурили крутоплечие охранники. Хотя на улице было попрежнему всего плюс шесть или восемь, они были только в костюмах.
Впрочем, я тоже был не в зимнем пальто и даже не в куртке. Собираясь к Соловьевой, я привел себя в божий вид - побрился, извлек из шкафа свой единственный выходной костюм, надел белую сорочку и галстук. Конечно, в китайском плаще, финском костюме восьмилетней давности и с несвежим галстуком я все равно выглядел скорее милицейским дубарем, чем щеголем из ФСБ, но - I did my best, то есть я, как говорят американцы, сделал все, что мог.
- Вы к Инне Петровне? Чернобыльский? Идемте, я вас провожу.
Новенький лифт… ковровая дорожка на полу коридора… маленькая приемная с секретарем… небольшой, но дорого обставленный кабинет с видом на Палиху… телевизор, книжный стеллаж и стол, на котором в рамке с косой черной лентой - портрет сорокалетнего толстяка с залысиной и большими умными глазами.
Я изумленно посмотрел на Соловьеву. Только теперь я сообразил, почему она вся в черном - платье, лента в волосах и даже чулки.
- Да, - подтвердила она. - Он умер… вчера. Но вы садитесь. У меня есть четыре минуты, потом я должна ехать в Верховный суд, на процесс. Отменить я его не могу, поэтому я на работе, несмотря на смерть мужа… - Она заглянула в свой настольный календарь. - Павел Андреевич, правильно?
Я кивнул.
- Извините, я сразу к делу. Вы принесли смету вашего ущерба?
Я положил на стол бумагу, составленную и подписанную начальником и главным инженером нашего ЖЭКа. Хотя начальник ЖЭКа уговаривал меня слупить с этой Соловьевой тысячу долларов, я посчитал, что мой мелкий косметический ремонт (который я все равно делать не собираюсь) должен стоить две сотни, а у нижних соседей - от силы полторы.
Соловьева бегло глянула вниз страницы на «итого» и тут же открыла тумбу письменного стола, достала тонкую пачку новеньких пятидесятидолларовых купюр.
- Я вижу, вы не рвач, спасибо, - сказала она, отсчитала ровно 350 долларов и подвинула ко мне. - Но это не все. Я хочу попросить вас об одной услуге. Дело в том, что эту квартиру купил мой муж. Вообщето мы с ним живем… то есть жили, за городом, в Пахре, у нас там дом. Но ему было долго ездить на работу, он был юрисконсультом гостиницы «Аэростар», это рядом. И когда подвернулась эта квартира возле работы, он ее взял так, на всякий случай. И рабочих тоже он нанял. Но теперь… Мне эта квартира не нужна, я буду ее продавать. Поэтому вот вам еще 150 долларов, рассчитайте этих горерабочих. Я, честное слово, не знаю, сколько мы им должны. Если не хватит, вы мне позвоните, хорошо? Только не завтра, завтра похороны. Ладно? - И она встала изза стола, показывая, что спешит.
- Конечно. - Я тоже встал. - Инна Петровна, примите мои соболезнования.
- Спасибо, - ответила она.
На ипподроме шел ремонт трибун, но по мокрым и еще грязным дорожкам уже катили двуколки - жокеи выгуливали коней по первой солнечной погоде, и кони с явным удовольствием бежали по кругу, высоко вскидывая свои тонкие сильные ноги. Был в их красивом грациозном беге даже какойто завораживающий эффект.
Честно говоря, живя столько лет рядом с ипподромом, я никогда не увлекался бегами и не заглядывал сюда чуть ли не с детства. Но теперь… Теперь я вот уже третий день прихожу к гостинице «Бега», стою у металлической решетки ограды ипподрома, смотрю на бегущих по кругу лошадей и думаю…
Нет, я бы не сказал, что я думаю о чемто определенном. Я пенсионер, о чем могут думать пенсионеры? Наверное, мне полагается думать о внуках, но у меня нет ни внуков, ни даже дочки… Может быть, мне полагается вспоминать прожитые годы и «битвы, где вместе сражались они». Но вспоминать битвы в Чечне - нет, нет, упаси меня Бог от этих воспоминаний! А вспоминать своих бывших женщин - зачем?
Нет, я ничего не вспоминал, ни о чем не думал, а только стоял и смотрел на бегущих по кругу лошадей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10