Тем временем он будет делать все, что в его силах, чтобы притормозить экспедицию консорциума. У Трейвиза уже была готова пара идей, как сделать это лучше всего.


3. ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ДАННЫЕ

Самолет летел к югу над озером Рудольф в северной Кении, когда Эллиота вызвал Том Симанз.
Симанз закончил математическую обработку признаков, отличающих горилл от других обезьян, в первую очередь от шимпанзе, потом сравнил свои данные с полученной им из Хьюстона трехсекундной реставрированной видеозаписью, той самой, на которой была снята горилла, заглянувшая в камеру и потом разбившая параболическую антенну.
– Да? – сказал Эллиот, глядя на экран компьютера.
На экране появились результаты анализа:
ФУНКЦИЯ КЛАССИФИКАЦИИ ГОРИЛЛА/ШИМПАНЗЕ ПО ФУНКЦИОНАЛЬНЫМ ПРИЗНАКАМ АУТЕНТИЧНЫЕ ОБРАЗЦЫ РАСПРЕДЕЛИЛИСЬ СЛЕДУЮЩИМ ОБРАЗОМ:
ГОРИЛЛА: 0,9934 ШИМПАНЗЕ: 0,1132 ВИДЕОЗАПИСЬ (ХЬЮСТОН): 0,3349
– Черт! – ругнулся Эллиот.
С такими цифрами работать дальше бесполезно, все и так ясно.
– Мне очень жаль, – сказал Симанз, – но наши неприятности частично обусловлены качеством самого изображения. Нам приходится учитывать компьютерные преобразования, в результате которых изображение улучшилось, стало более упорядоченным, а здесь могли потеряться важнейшие детали. Мне хотелось бы поработать с исходной цифровой матрицей. Можно ее получить?
Карен Росс согласно кивнула.
– Конечно, – сказал Эллиот.
– Я повторю все операции с матрицей, – сказал Симанз, – но если вас это интересует, интуиция мне подсказывает, что более определенного ответа мы не получим никогда. Дело в том, что для горилл, как и для человека, очень характерна индивидуальная вариабельность черт лица. Если мы расширим базу исходных данных, то получим еще больший разброс и более широкий диапазон популяции. Думаю, вы завязли. Вы никогда не докажете, что это не горилла, хотя я готов биться об заклад, что так оно и есть.
– И что отсюда следует? – спросил Эллиот.
– Это какое-то неизвестное человеку существо, – сказал Симанз. – Уверяю вас, если бы это на самом деле была горилла, то функция классификации дала бы вероятность 0,89, даже 0,94 или что-нибудь в этом роде. А вероятность того, что на видеозаписи снята горилла, оценена всего в 0,33. Этого просто недостаточно. Питер, это не горилла.
– Тогда что же?
– Какая-то переходная форма. Я просмотрел функции, чтобы найти наиболее характерные параметры. И ты знаешь, в чем оказалось главное различие? В цвете шерсти. Даже на черно-белом изображении для гориллы это существо недостаточно темное. Уверяю тебя, Питер, это совершенно новый вид.
Эллиот повернулся к Росс:
– Это может иметь какое-нибудь отношение к вашим кривым времени?
– Пока никакого, – ответила Карен. – Другие факторы намного важнее, а этот вообще невозможно учесть.
Громкоговоритель донес голос пилота:
– Начинаем снижение. Самолет пошел на посадку в аэропорту Найроби.


4. НАЙРОБИ

Милях в пяти от границ Найроби начиналась настоящая восточноафриканская саванна. Многие старожилы помнили те времена, когда она почти смыкалась с городом; на задние дворы забредали газели, буйволы и жирафы, а изредка к кому-нибудь в спальню забирался и леопард. В те дни город еще сохранял многие черты обычного колониального поселка, а в пору расцвета был чем-то вроде проезжего двора, в котором редко кто задерживался надолго. Вопрос: «Вы женаты или живете в Кении?» – ни у кого не вызывал удивления. Мужчины здесь были грубы и много пили, женщины – красивы и распущены, а образ жизни отличался не большей предсказуемостью, чем охота на лис, каждый уик-энд проносившаяся по окрестностям.
В современном Найроби почти ничего не осталось от старого вольного города колониальных времен. Немногочисленные уцелевшие здания в викторианском стиле терялись в современном городе с его полумиллионным населением, автомобильными пробками, светофорами, небоскребами, супермаркетами, срочными химчистками, французскими ресторанами и отравленным воздухом.
Самолет с экспедицией СТИЗР на борту приземлился в международном аэропорту Найроби на рассвете шестнадцатого июня. Мунро отправился на поиски носильщиков и рабочих для экспедиции. Росс собиралась вылететь из Найроби не позже, чем через два часа, но из Хьюстона позвонил Трейвиз и сообщил, что Питерсон, один из геологов предыдущей экспедиции в Конго, каким-то образом оказался в Найроби.
Росс пришла в восторг:
– Где он сейчас? – спросила она.
– В морге, – ответил Трейвиз.

* * *
Подойдя ближе к покрытому нержавеющей сталью столу, Эллиот вздрогнул: там лежал труп блондина примерно его возраста. Руки его во многих местах были переломаны, кожа местами вздулась и приобрела отвратительный красноватый цвет. Эллиот мельком взглянул в сторону Росс. Она не отвернулась, не побледнела и казалась совершенно спокойной. Патологоанатом нажал педаль и включил микрофон, укрепленный над анатомическим столом.
– Назовите, пожалуйста, ваши имя и фамилию.
– Карен Элен Росс.
– Ваши национальность и номер паспорта?
– Американка, F1413649.
– Можете ли вы опознать этого человека, мисс Росс?
– Да, – ответила она. – Это Джеймс Роберт Питерсон.
– Какое отношение вы имели к покойному Джеймсу Роберту Питерсону?
– Мы вместе работали, – хмуро ответила Росс.
И тени каких-либо эмоций не отразилось на ее лице. Казалось, Росс смотрит не на труп коллеги, а равнодушно изучает очередной геологический образец.
Патологоанатом повернулся к микрофону:
– Опознание подтвердило, что покойный является Джеймсом Робертом Питерсоном, мужского пола, европеоидом, двадцати девяти лет, гражданином США. – Он снова обратился к Росс: – Когда вы видели мистера Питерсона в последний раз?
– В мае этого года. Он собирался в Конго.
– В течение последнего месяца вы с ним не встречались?
– Нет, – ответила Росс. – Что с ним произошло?
Патологоанатом прикоснулся к вздувшейся красноватой коже на руках Питерсона. Кожа легко подалась, на ней остались белые пятна, как следы зубов на человеческой плоти.
– Чертовски странная история, – сказал он.
Днем раньше, 15 июня, Питерсона доставили в аэропорт Найроби на борту небольшого чартерного грузового самолета. Он находился в тяжелейшем шоке и спустя несколько часов умер, не приходя в сознание.
– Поразительно, как он вообще добрался до самолета. Очевидно, из-за какой-то механической неполадки самолет произвел вынужденную посадку в Гароне – это такая грязная полоска в глубине Заира. И как раз в это время из леса, шатаясь, вышел Питерсон и упал без сознания у лог экипажа.
Патологоанатом подчеркнул, что у покойного были переломаны кости обеих рук, причем травмы он получил по меньшей мере за четыре дня до смерти.
– Должно быть, он перенес невероятные мучения.
– Что могло быть причиной такой травмы? – спросил Эллиот.
Патологоанатом признался, что никогда в жизни не видел ничего подобного.
– На первый взгляд это напоминает механическую травму, например последствия автомобильной катастрофы. Таких случаев сейчас больше чем достаточно, но в подобных катастрофах переломы никогда не бывают двусторонними.
– Значит, это была не механическая травма? – спросила Карен Росс.
– Не знаю. В моей практике это первый случай, – неохотно ответил патологоанатом. – Под ногтями покойного мы нашли следы крови и несколько серых волосков. Сейчас мы выясняем, что это такое.
– Это определенно не волосы человека, – оторвался от микроскопа сидевший в другом конце комнаты второй патологоанатом. – Поперечное сечение иное. Шерсть какого-то животного, близкого человеку.
– Поперечное сечение? – не поняла Росс.
– Это самый надежный показатель происхождения волоса, – объяснил патологоанатом. – Например, у человека лобковые волосы в поперечном сечении более эллиптичны, чем волосы на других частях тела, в том числе и на лице. Это очень характерный признак, даже суды учитывают его в качестве вещественного доказательства. А поскольку в нашей лаборатории мы имеем дело с шерстью самых разных животных, то тут опыта у нас достаточно.
Загудел большой анализатор, одетый в чехол из нержавеющей стали.
– Готов анализ крови, – сказал патологоанатом.
На экране появились два почти одинаковых набора полосок, окрашенных в пастельные тона.
– Это электрофореграммы, – объяснил патологоанатом. – Так мы проверяем белки сыворотки крови. Слева обычная человеческая кровь, а справа – кровь из-под ногтей покойного. Сами можете убедиться, это не кровь человека.
– Не человека? – переспросила Росс, взглянув на Эллиота.
– Она очень похожа на кровь человека, – сказал патологоанатом, внимательно изучая полоски. – Но все же различия очевидны. Возможно, это кровь домашнего животного, например свиньи. Или, быть может, примата. Серологически обезьяны очень близки к человеку. Через минуту будут готовы результаты анализа.
На экране компьютера появились слова:
АЛЬФА– И БЕТА-ГЛОБУЛИНЫ СЫВОРОТКИ СООТВЕТСТВУЮТ КРОВИ ГОРИЛЛЫ.
– Вот и ответ на вопрос, что было под ногтями Питерсона, – сказал патологоанатом. – Кровь гориллы.


5. МЕДИЦИНСКОЕ ОБСЛЕДОВАНИЕ

– Она не сделает вам ничего плохого, – успокаивал Эллиот испуганного санитара. Все трое находились в пассажирском салоне грузового «Боинга-747». – Смотрите, она вам улыбается.
Эми и в самом деле демонстрировала свою самую очаровательную улыбку – старалась не показывать зубов. Но санитар из частной клиники Найроби был незнаком с такими тонкостями горилльего этикета. Дрожащими руками он взялся за шприц.
В Найроби им предоставлялась последняя возможность провести полное медицинское обследование Эми. Большое и сильное животное не отличалось крепким здоровьем, – точно так же, как под внешне злобным и вечно хмурым выражением лица скрывалось кроткое, легкоуязвимое существо. В Сан-Франциско сотрудники «Проекта Эми» строго следили за ее здоровьем: анализ мочи через день, еженедельный анализ кала на скрытую кровь, ежемесячный полный анализ крови, а раз в три месяца – обязательный визит к стоматологу для удаления черного зубного камня – неизбежного следствия вегетарианской диеты.
Эми спокойно переносила все медицинские процедуры, но насмерть перепуганный санитар этого, конечно, не знал. Он осторожно подкрался к горилле, держа шприц как оружие в вытянутой руке.
– Вы уверены, что она не укусит?
Эми, пытаясь облегчить жизнь санитару, жестами показала: «Эми обещает не кусать». Как всегда, при встречах с людьми, не знавшими ее языка, она жестикулировала нарочито медленно, обдуманно.
– Она обещает не кусаться, – сказал Эллиот.
– Это вы так говорите, – засомневался санитар.
Решив не вдаваться в объяснения, кому принадлежат эти слова, Эллиот промолчал.
Взяв пробу крови, санитар немного успокоился и стал укладывать в чемоданчик свои приборы.
– Ну и уродливая скотина, – пробормотал он.
– Вы ее оскорбили, – сказал Эллиот.
«Кто уродливый?» – протестующе зажестикулировала Эми.
– Не обращай внимания, Эми, – сказал Эллиот. – Он просто никогда не видел горилл.
– Прошу прощения? – не понял санитар.
– Вы ее оскорбили. Я бы на вашем месте извинился.
Санитар защелкнул свой чемоданчик, недоуменно посмотрел на Эллиота, потом на Эми:
– Извиниться перед ним?
– Перед ней, – поправил Эллиот. – Да, извиниться. Вам бы понравилось, если бы вас назвали уродом?
Эллиот был искренне возмущен. С годами он все более и более болезненно реагировал на широко распространенное предубеждение людей, которые искренне считали шимпанзе милыми детьми, орангутанов – мудрыми старичками, а гориллу – огромным опасным зверем. Все эти представления на самом деле были более чем далеки от истины.
Каждое животное – уникальное творение природы, и все попытки втиснуть его в узкие рамки человеческих стереотипов заранее несостоятельны. Шимпанзе, например, гораздо более грубы и жестоки, чем гориллы. Все шимпанзе по природе экстраверты, и в агрессивном состоянии озлобленный шимпанзе гораздо опасней, чем рассерженная горилла, а в зоопарках Эллиот не раз с удивлением наблюдал, как матери протягивали детей к клетке с шимпанзе и старались держаться как можно дальше, проходя мимо гориллы. Они, конечно, понятия не имели, что дикие шимпанзе нередко похищали и пожирали человеческих детей, в то время как гориллы на такое просто неспособны.
Постоянно сталкиваясь с пристрастным отношением человека к гориллам, Эллиот, конечно, замечал, что и Эми очень переживала, чувствуя предвзятое отношение людей. Она ничего не могла поделать с тем, что она большая, черная, с густыми бровями на квадратном лице. Но за этим лицом, которое все находили отталкивающим, скрывалось умное, тонко чувствующее создание, проникнутое добротой к окружающим ее людям. Эми всякий раз болезненно переживала, когда человек, увидев ее, испуганно вскрикивал, или бросался бежать, или отпускал несправедливые замечания.
– Вы хотите сказать, что он понимает английский? – нахмурился санитар.
– Да, она понимает.
Эллиот терпеть не мог, когда люди называли Эми «он». Те, кто ее боялся, почему-то всегда считали, что Эми – самец.
Санитар покачал головой:
– Этому я не верю.
– Эми, проводи гостя до двери.
Эми проковыляла через весь салон и широко распахнула дверь. У санитара округлились глаза. Эми закрыла за ним дверь и жестами сказала: «Глупый человек-мужчина».
– Не обращай внимания, – сказал Эллиот. – Иди сюда, Питер будет щекотать Эми.
Все следующие пятнадцать минут Эллиот чесал и щекотал Эми, а она каталась по полу, урча от удовольствия. Он так и не заметил, как за его спиной бесшумно распахнулась дверь и на пол упала чья-то тень. А потом было уже поздно. Эллиот повернулся, но успел увидеть лишь опускающийся темный цилиндр, тут же на мгновение почувствовал страшную, ослепляющую боль и потерял сознание.


6. ПОХИЩЕНИЕ

Эллиота вывел из шока пронзительный сигнал какого-то электронного устройства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44