А уж о том, что они станут делать с окровавленной женщиной и чего Асе потом это будет стоить, и думать не хотелось.
Она впустила сводного брата в чужую квартиру, где хозяйничала вот уже с час, и тут же свистящим шепотом поинтересовалась:
– А ты на чем приехал? Я машины твоей не видела.
– А другую видела? – Ванька схватил ее за руку, потянувшуюся к выключателю, и попенял: – Ты совсем глупая, да?! Тебя наверняка уже пасут, а ты к свету тянешься.
– Почему это сразу меня пасут? – возмутилась Ася. Негромко правда. – Чуть что, так сразу меня!
– А кого? Меня? – Он хмыкнул многозначительно и на ощупь пошел в комнату. – Где труп?
– Чур меня, чур! – зашикала ему в спину Ася, медленно продвигаясь следом и мысленно вознося молитву Ванькиной отзывчивости. Хоть и ирод, но все же не чужой. Приехал опять же, не бросил ее одну. – Живая она. Голая, правда, и вся в крови.
– Очаг повреждений где? – обронил он через плечо, останавливаясь у дивана.
– Чего?! Слушай, Вань, ты бы не умничал, а! Я что, ее осматривала? Мне и дотронуться-то до нее было страшно…
– Страшно или противно? – догадливо ухмыльнулся он в темноте. – Или страшно противно?
– Да пошел ты!
– Ася, не груби старшему брату, – беззлобно отозвался ирод в темноте и тут же засветил фонариком прямо ей в лицо. Поглазев на нее с минуту, пробормотал с плохо различимой интонацией: – Хороша… А если бы тот, кто ее… покалечил, пришел бы и за тобой? Ты об этом подумала? Что ты вообще делаешь со своей жизнью, сестренка? Когда начнешь умнеть? Носилась, тушила пожар, не додумавшись посмотреть в окно…
– А что бы я там увидела? – не к месту спросила она. Ванька к тому времени уже склонился над женщиной.
– Ты бы там увидела темную «восьмерку». По-моему, цвета «баклажан». И кого-то в ней за рулем. Кого-то, кто курит и не спешит уехать, – проговорил Ванька, осторожно поворачивая хозяйку квартиры.
– И что? Может, он просто так там сидит и курит…
– Ага, просто! Просто вышел покурить из дома в четыре утра. Просто пепельница у него там есть, в машине-то. Пепельница и еще прикуриватель. Так, что ли?
– Не так, – виновато согласилась Ася, потом нетерпеливо поинтересовалась: – Ну что там с ней, Вань?
– Я откуда знаю! Нашла рентген… Давай-ка вытащим ее отсюда, завернем во что-нибудь и снесем в машину. – Ванька зажал фонарик в зубах и бесцеремонно потащил даму за ноги из ниши, в которой она лежала.
– Ты что делаешь, ирод?! – заскулила Ася, отступая. – Ты же ей голову оторвешь!
– Ничего, она, кажется, живучая. – Вытащив пострадавшую на середину комнаты, он принялся беззастенчиво ее разглядывать, высвечивая каждый участок ее тела фонариком. Потом стащил с дивана простыню, укутал женщину, словно мумию, и, взвалив ее на свое широченное плечо, пробормотал с характерной хрипотцой: – Какой генетически чистый экземпляр пострадал! Такая красотища… А вот надо же… Будет теперь ходить под себя… с такой-то дыркой в голове…
Асю сильно покоробило его заявление. Тут же она представила себе, какими глазами мог смотреть на длинноногую блондинку ее Ленчик… но комментировать ничего не стала. Пусть красивая, пусть фигура и ноги шикарные, пусть! Но за что-то же схлопотала дамочка по башке…
Ася злорадствует? Черт возьми, она злорадствует?! Может быть. Но при ее достаточно скромных внешних данных и сложившихся драматических обстоятельствах это было то немногое, что она могла себе позволить.
Они вышли из квартиры, не забыв захлопнуть за собой дверь, и начали осторожно спускаться по красивой лестнице. Ася направилась было к подъездной двери, но ее остановило гневное шипение сводного брата:
– Ты куда, чучело?
– Как куда? Там у меня машина! И твоя…
– Моя за домом. Тут проходной подъезд. Ты что, этого не знала?
Надо же! Про подъезд она тоже не знала. Не углядела, таращась все больше на окна. И правда чучело. Две недели наблюдала, а самое важное упустила. Количество цветов на тюлевой занавеске точно помнит – девятнадцать штук, а вот что дверь черного хода открыта, не разглядела.
Понуро опустив голову, Ася вышла за Ванькой на улицу через запасную дверь и тут же увидела его машину – шикарный «Форд» с огромными, как у трактора, колесами, с тонированными стеклами и блестящими бамперами. «Форд» ироду подарила его мамаша. Асина, стало быть, мачеха. Ася, помнится, долго язвила по этому поводу, но после того как Ванька устыдил ее, язык благоразумно прикусила. Дело в том, что мачеха предлагала и ей машину такой же марки и такой же точно стоимости, но она принципиально отказалась, продолжая ездить на «Жигулях» покойной матери.
– Чего замерла? – Сводный брат открыл огромный, будто погреб, багажник и без лишних церемоний сунул туда свою ношу. Захлопнул его, вытер руки носовым платком и полез в машину со словами: – Топай теперь до своей тачки.
– Как это, Вань?! – Ася, которая уже хотела пристроиться с ним рядом в машине, встала как вкопанная. – Я же боюсь!
– А ну как ментов поутру кто-нибудь вызовет, углядев следы пожарища через окно, что тогда? – Он смерил ее совершенно чужим и совершенно неодобрительным взглядом и закончил укоризненно: – Иди уже, чучело. Я буду рядом. Подстрахую, если что.
– А идти через подъезд? – промямлила Ася, которой до смерти не хотелось снова входить в пустое холодное парадное с шикарной мраморной лестницей и ярким светом под потолком. – Вань, может, я того… угол дома обогну?
– Вот я тебе сейчас обогну! Ступай, сказал. Не дай бог кто-нибудь проснется и в окно вздумает посмотреть.
Он уронил свое большое тело на водительское сиденье, заставив красавицу-машину качнуться под его весом. Заработал мотор, и «Форд» медленно двинулся с места. Асе ничего не оставалось, как следовать Ванькиным указаниям. Стремглав пролетев подъездное пространство от двери черного хода до парадной двери, она выскочила на улицу и с шумом перевела дыхание. Слава богу! Кажется, ничего не случилось! Она жива и здорова. Машина ее стоит на прежнем месте, приветливо подмигивая красным глазком сигнализации. Наблюдатель, если, конечно же, и в самом деле он был наблюдателем, исчез. Исчез вместе с машиной и нервно прыгающим сигаретным огоньком.
Мало ли кто это мог быть, сделала для себя вывод Ася, заводя машину и выезжая со двора. Дел больше ни у кого никаких нет, только как за ней следить. Вернее, не за ней, а за квартирой номер восемь. У нее-то все понятно: ее интерес прямо пропорционален силе ее чувства по отношению к непутевому Леньке. А у того, с сигаретой, что? Да ничего, если только… если только это не обманутый муж генетически совершенной особи. А что? Чем не мысль! Может, Ленька тут совсем и ни при чем? Он пришел, повидался и ушел через заднюю дверь, чтобы не быть замеченным. Муженек явился следом и шарахнул свою неверную супругу по башке, а квартиру поджег в состоянии аффекта или чтобы следы своей скорой расправы замести. А потом уселся в машину и стал ждать, когда разгорится.
Вот это да! Вот это она молодец! А то ведь что удумала: Леньку во всем обвинила! Стал бы он убивать кого-то… Он же… он же не такой, ее Ленька. Он совсем другой. Он кто угодно, но не преступник.
Ася разволновалась и даже повеселела, выдав самой себе такое вот резюме.
Чему она радовалась в тот момент? Тому, что предположительно ее Ленечка никого не хотел убивать, или тому, что у нее вдруг появился еще один повод для отсрочки? Отсрочки приговора их зыбкому невсамделишному счастью. Отсрочки принятия решения, которое она никак не могла заставить себя принять. Она же по-прежнему любила его. Любила ничуть не меньше, чем в первый день их встречи. С тем же благоговейным обожанием смотрела на то, как он ест, спит, одевается. С тем же наслаждением слушала его голос, даже когда слушать его не следовало. С тем же удовольствием отдавалась ему в те редкие ночи, что они ложились в постель вместе. Да, любила она его ничуть не меньше. Только теперь к ее любви примешивалась еще и горечь. Такая отчаянная скорбная горечь, что ощущение было таким, будто она сжевала целую охапку полыни. Как глупая безмозглая корова на лугу, сжевала. Так, кажется, недавно окрестил ее ненаглядный.
Глупая, безмозглая корова…
Ну и пускай себе считает ее глупой и безмозглой. Однако же у нее хватило ума не уехать и подстраховаться, потушив пожар и вызвав Ваньку. Был ли причастен ко всему случившемуся в квартире номер восемь Ленька, нет ли, теперь это уже дело десятое и дело не ее, но вот теперь доказательств его причастности ни у кого не будет. И все почему? Все потому, что его глупая безмозглая корова потушила пожар и спасла от неминуемой смерти его… женщину, провалилась бы она вместе со своей недогоревшей квартирой и выгоревшими дотла шторами…
Ася выехала из двора и закрутила головой. Где же иродов «Форд»? Ага, вон он. Ванькина левая рука вынырнула из окна джипа и принялась отчаянно жестикулировать в воздухе, очень ловко указывая ей пальцами траекторию движения. Прямо как в спецназе! И самое главное – Ася мгновенно поняла, что он от нее требует. Они едут к девятнадцатой городской больнице, где у Ваньки в друзьях значилась парочка хирургов. Один из них помучил в свое время Асю изрядно, вскрывая огромный фурункул под правой лопаткой. Потом еще долго шутил, моля господа усеять ее тело подобной дрянью.
– Такой нежной пациентки с таким неподражаемым контральто у меня не было с первого дня моей врачебной практики, – скалился он в ее и Ванькину сторону.
Ирода подобные шутки приводили в неописуемый восторг, и он тоже делал вид, что молится. Но молиться Ванька не умел. Он умел много чего, только не слепо верить во что-то, чему ни разу в его жизни не нашлось подтверждения…
Двор девятнадцатой больницы слабо освещался тремя фонарями, свисающими с козырька над входом. Голые еще ветки четырех хилых деревьев сплели диковинный шатер прямо под фонарями, отбрасывая на ступеньки причудливые тени. Три скамейки с покосившимися щербатыми спинками. Три облупленные урны. И дощатый столик, приткнувшийся к одному из чахлых стволов. Пейзаж не впечатлял. Специального подъезда для машин «Скорой помощи» здесь не было. Больных обычно вносили через центральную дверь. Выносили по-разному…
– Не доросли еще, – вежливо отшучивался, объясняя сей факт, все тот же эскулап, что колдовал со скальпелем над Асиной лопаткой. – Когда-нибудь… Может быть, в следующей жизни…
Про следующую жизнь любил шутить и Ванька, хотя всячески отрицал существование потустороннего мира и не верил в загробное существование. Фишка у них такая была, у друзей ирода, – все хорошее, что не успело с ними еще случиться, они ждали в непременной следующей жизни.
Ванькина рука снова выпросталась из водительского окна и махнула пару раз, указав Асе на больничный угол, потонувший в кромешной темноте.
Все ясно. Рисоваться не станет. Спрячет машину в темном углу. Вызовет Виталика и уже потом… Это «потом» Асе виделось смутно. Как можно без непременного оповещения милиции и без документов определить женщину в таком плачевном состоянии на больничную койку, она не знала. Представление о процессуальном порядке подобных действий она имела. Пусть и не конкретное, но все же имела. Поэтому, останавливая свои «Жигули» около Ванькиного джипа, Ася сникла и загрустила. Ох, и должна же она ему будет за все… Страшно представить, как и сколько должна. А ходить у Ваньки в должниках было то еще удовольствие…
– Что дальше делать, Вань? – Ася выбралась из своей машины и, глядя на сводного брата снизу вверх, виновато двинула носом. – Виталика надо как-то найти, да? А вдруг его нет на дежурстве? Вдруг у него выходной, Вань?
– Не тарахти, Аська. – Иван болезненно сморщился. Она всегда живо чувствовала его мимику по интонации. Всегда, даже если не видела его лица, как вот сейчас. – Виталя на дежурстве. Он уже должен был сделать все необходимые приготовления, так что мучиться тебе недолго.
– При чем тут я?! – снова делано возмутилась Ася, потихоньку про себя недоумевая, как это Ваньке всегда удается с такой точностью классифицировать ее внутреннее состояние.
Она и в самом деле мучилась. Мучилась от пожара, который ей пришлось тушить. Мучилась от того, что Ленька опять облажался и ей придется в который раз делать над собой чудовищное усилие, чтобы удержать себя в рамках – и не впасть в истерику и не расцарапать ему его смазливый фейс. И еще мучилась от того, что у нее на руках оказалась эта женщина. Вот еще послал бог обузу! Мало ей Леньки ее непутевого, так теперь еще и с его женщинами возись!
Скорее бы уже от нее отделаться. Скорее бы сбагрить блондинку Виталику, и пусть он делает с ней что хочет. Хочет лечит, хочет выписывает. А Ася лично сейчас вот сдаст ее ему с рук на руки и все – до свидания, девочка. Выздоравливай, одним словом. Асе не до ее проблем. У нее своих хоть отбавляй. Взять хотя бы, к примеру…
– Аська, Аська… – прервал ее эгоистические мыслишки вкрадчивый голос сводного брата. – Что ты за человек такой, не пойму! Сама ввязалась во всю эту историю, меня впутала, теперь вот еще Виталика подставляем… Ведь у него могут быть из-за нас ох какие неприятности! Но он не смог отказать мне, потому что человек уж больно порядочный. Ни я не смог тебе отказать, ни он, а ты вот теперь стоишь и молишься своему богу, чтобы быстрее все закончилось. А кто тебя просил во все это дерьмо влезать?! Кто?!
– Вань, не начинай, – поморщилась Ася его прозорливости, которая всегда сшибала ее с ног своей буквальностью.
– Нет, я начну, черт возьми! Еще как начну! Я еще не забыл, чего нам всем стоило твое расследование причин смерти твоей матери! Не забыл! И как я с матушкой своей тебя из обезьянника вытаскивал. Как залог за тебя вносили. И как отца твоего в больницу отправлял с микроинфарктом. И как потом платил за разбитую чужую машину, и…
– Тебе доставляет удовольствие трепать мне нервы, да?! – взвилась Ася.
Всякое напоминание о ее неудавшейся игре в частного детектива всегда лишало ее душевного равновесия. Это расследование едва не стоило жизни ей и ее отцу.
1 2 3 4 5 6