Длинные светлые волосы, склеившись прядями, были перекинуты на одну сторону, открывая лицо удивительной красоты и бледности. Правое плечо упиралось в подбородок. Руки стиснуты в кулаки и прижаты к груди. Тончайшая талия, длиннющие ноги… На роль топ-модели эта дамочка подходила как нельзя лучше. Только вот ее теперешнее положение оставляло желать лучшего.
Кровь, кровь, повсюду кровь. На спинке дивана, на обоях, на руках, судорожно стиснувших грудь. На животе, на ногах… Столько крови Асе еще никогда не доводилось видеть. Человеческой крови, успевшей подернуться матовой пленкой и издающей тошнотворный сладковатый запах.
Что-то нужно было делать со всем этим. Что-то срочно, просто безотлагательно нужно было со всем этим делать… Только что?!
Ну, вызовет Ася «Скорую»… Та приедет. Затем приедут пожарные. А они непременно вызовут милицию. Начнутся вопросы, понимающее хмыканье, протоколы там какие-нибудь… Появится дознаватель с умным проницательным взглядом выстуженных чужим горем глаз. И снова будут вопросы. Что делала под окнами этого дома в столь поздний час? Так это… мужа своего караулила. А кто у нас муж? Так это… ведущий программист одной солидной фирмы. А что он тут делал в такое время? Так… не трудно же догадаться – навещал свою знакомую. А почему после его визита знакомая оказалась в таком плачевном состоянии? Нет, что она абсолютно голая, это логично. Но вот почему в крови и без сознания? И где, собственно говоря, сейчас этот самый ведущий программист? Почему его нет в квартире? Которая к тому же еще и горит синим пламенем…
Ася крепко зажмурилась и попыталась проглотить комок, который вечно начинал ей мешать дышать в таких вот ситуациях. Какой там, к черту, дым, когда и без дыма дышать стало нечем! Вовсе даже дым и ни при чем!
Нет, не квартира эта дурацкая сейчас горит, это жизнь Асина занялась синим пламенем. И ярко полыхает, выстреливая в небо последними искрами глупых бабьих надежд.
Вся картина допросов и разбирательств с такой поразительной точностью возникла в Асином воображении, что ее в который раз за последние минуты замутило.
Могла ли она допустить подобное?! Могла ли допустить, чтобы эта дрянь – ее непутевый красавчик Ленечка – сотворил с ней, с ними, с их семьей подобное?! Суровые мужи в формах и кокардах, наручники, с омерзительным лязганьем захлопывающиеся на запястьях, сочувственные вздохи и скорбные взгляды ей в спину…
Нет! Все, что угодно, только не это! Пускай Ленечка со своей жизнью делает все, что ему хочется, но с их общей, с ее жизнью конкретно – она не позволит ему ничего такого совершить!
«Позор!!» – прошипел Асе в самое ухо полустертый расстоянием папин голос.
«Ах, боже мой, какой позор!!! – зазвенел в другом ухе истеричный возглас мачехи. – Что скажут люди?»
А в самом деле, что они скажут, всплыви вся эта ужасная история в их великосветских кругах? Что дочь уважаемого Константина Ивановича попала в ужасную историю? Или что это закономерный финал, благодатно взращенный ее упрямством и дочерним неповиновением?..
Ася беспомощно оглянулась. Нет, нет, она точно не допустит ничего подобного. Она что-нибудь непременно придумает.
Резко выпрямившись и снова прошагав прямо в ботинках по дивану, Ася побежала в прихожую. Убедившись, что входная дверь захлопнулась на замок, она ворвалась в ванную и, открыв краны на полную мощность, принялась наливать воду во все имеющиеся в наличии тазики и ведра. Потом, поочередно хватая наполненные, она принялась метаться между ванной и комнатой, заливая огонь. Соседи снизу ее не беспокоили по той простой причине, что за две недели Асиных наблюдений в квартире, что находилась прямо под восьмой, ни разу не горел свет. То ли там никто не жил, то ли хозяева находились в отъезде. Причина ее не волновала. Света не было, значит, не было и людей. Так что с этой стороны неприятностей быть не должно.
У Аси ушло минут двадцать на то, чтобы загасить все очаги упрямо тлевшего огня. Пламя фыркало, трещало, не желая сдаваться, обдавало ее клубами удушливого дыма, но она терпела. Восемь шагов от шкафа до ванной и восемь обратно. Снова восемь шагов туда и снова обратно. Она расстегнула куртку. Через пару рейсов сняла ее, бросив на развороченную постель. Но все равно было жарко. Спина и грудь под шерстяным свитером взмокли. Короткие жесткие волосы встали ежиком. Ладони саднило, но она продолжала метаться. Ася, наверное, вылила целую тонну воды, прежде чем до нее дошло, что ничто уже не трещит и не стреляет искрами. Тогда она широко распахнула все форточки в квартире, чтобы избавиться от дыма. Отнесла в ванную оба ведра и тазики, вымыла лицо и руки. И лишь после этого вернулась к молодой женщине, спасение которой для чего-то вдруг взвалила на свои хрупкие плечи.
Поза, в которой Ася застала хозяйку квартиры за ее же собственным диваном, не поменялась. Те же стиснутые на груди руки, прильнувший к плечу подбородок и сильно вытянутая левая нога. С содроганием Ася дотронулась до ее запястья, ища пульс.
– Ну и что мне с тобой делать? – прошептала горестно, нащупав слабое биение. – Что?!
Слезла с дивана, по которому по-прежнему разгуливала в ботинках. Протиснулась в нишу, где в луже крови лежала ее соперница, и попыталась приподнять ее. Тщетно – голое окровавленное тело было неподъемно тяжелым. К тому же еще выскальзывало из рук. Изгваздав в крови свитер и джинсы, измучившись и окончательно обессилев, Ася потянулась за курткой и, нащупав мобильник, набрала номер Леньки.
Черта с два он откликнулся! Как и час, и два, и три назад, он все так же был недоступен.
– Ну, не гадина? – воскликнула Ася со слезой и брезгливо покосилась на окровавленную блондинку. – Сам смылся, нащелкав своей пассии по башке, а мне теперь возись с ней. И ведь не понимает, что, умри она, сидеть ему в тюрьме как миленькому.
И у Аси снова появилась трусливая мыслишка сбежать отсюда подобру-поздорову. В конце концов пожар она потушила, девицы кто-нибудь обязательно хватится. Или она сама со временем может прийти в себя. Что от нее, от Аси-то, требуется? Ничего! О ее присутствии в этой квартире никто и не догадывается, так что…
Все говорило за то, что она может оставить здесь все как есть и уехать. Но плоды папиного воспитания вдруг заколосились молчаливыми упреками, и напоминание об элементарном гражданском долге было самым из них безобидным.
Нет, уехать просто так, оставив блондинку умирать, Ася не могла. Самостоятельно дотащить ее до машины тоже не могла. Сашку просить о помощи – дело пропащее. Сил в ее тощих ручонках ничуть не больше, чем у самой Аси. К тому же та начнет квохтать, охать, причитать, разбудит чего доброго соседей, и тогда… Нет, Сашкина кандидатура не подходила. А Ленька – истинный виновник той дерьмовой ситуации, в которой Ася оказалась, на звонки не отвечает. Что, стало быть, следует делать? Правильно! Надо как можно скорее звонить Ваньке-ироду…
Ася тяжело, почти с присвистом вздохнула, вспомнив о собственной клятве, оброненной ею во зле: никогда и ни при каких обстоятельствах больше не звонить сыну своей мачехи. Это она теперь так его называла: сын моей мачехи. А когда-то он был для нее братом. И никак иначе она его друзьям не представляла.
– Это мой брат, – кокетливо стреляла она глазами в толпу подруг и прятала торжествующую ухмылку на предмет их восторженных всхлипов. – Ванечка…
Она даже научилась называть его по-особенному. Как ее любимая Люба из любимого фильма «Офицеры»: мягко так, нежно, с непременными собственническими модуляциями в голосе. Только потом он стал Ванькой-иродом – когда разбил сердце ее любимой Сашке. Это ведь после него Сашка решила обить свою дверь той ужасной ярко-розовой кожей с чудовищными гвоздями-сердечками по периметру всей дверной коробки. Так сказать, своеобразная акция протеста в адрес его подлой утонченности. Так-то вот он из Ванечки и стал Ванькой-иродом.
– И-ии чем обязан, сестренка? – хмыкнул ирод так погано-догадливо, что Асе тут же захотелось нажать на кнопку отбоя.
Причем на звонок Ванька ответил почти сразу. Будто и не спал он вовсе в это самое ночное время, а только и дел у него было, что сидеть и ждать ее звонка и непременных извинений. Он ведь когда-то так и предсказал, глядя в ее удаляющуюся спину: что она обязательно позвонит ему первая, да еще и извиняться будет за собственное недостойное поведение. Извиняться она, конечно же, не собиралась, а вот поздороваться была просто обязана.
– Привет, – нейтральным голосом поприветствовала сводного брата Ася. – Как дела? Чего не спишь?
– Аська, что-то случилось? – Его голос надломился в тревожном вопросе, что всегда прежде приводило ее в заблуждение.
Ирод мог прикинуться и заботливым, и чутким. Мог с таким участием смотреть тебе в глаза, что мгновенно хотелось рассказать ему все про себя, про друзей, про подруг и потом снова про себя. Рассказать даже то, чего на самом деле и не существовало вовсе. Только ради одного такого вот его участливого взгляда.
Мерзавец! На самом-то деле он таковым вовсе не был. На самом-то деле он был подлым, хитрым и… иродом, одним словом.
– Случилось! – рявкнула Ася и покосилась на женщину, все так же без движения лежащую у стены. – Еще как случилось!
И замолчала. Как сказать ему о пожаре и об этой даме? Как?! Ирод же сразу пристанет, прилипнет клещом и начнет вытягивать из нее все по слову! Мол, а почему моя милая сестренка в начале четвертого ночи, вернее, уже утра не в кроватке? А где твой мачо доморощенный и почему он отпустил тебя ночью из дома одну? А что ты там делаешь в такое время?
Раньше рассказать ему правду она смогла бы легко, но вот после Сашки…
– Я догадался! – противно хохотнул ирод Асе. – Ты позвонила мне, чтобы извиниться. Пиковое время – четыре часа утра. В это время людей по статистике посещает раскаяние, мысли о самоубийстве и…
– Заткнись, – устало попросила его Ася, испытав вдруг чудовищное облегчение от того, что слышит его голос. – Заткнись и слушай, Вань. Я в такой заднице…
Ваньке надо было отдать должное – он слушал ее, не перебивая саркастическими замечаниями. Подробности, которые она благоразумно опустила, наверняка его очень волновали, но он ограничился лишь немногословным замечанием:
– Как я понимаю, в этой самой заднице ты оказалась по вине своего красавца. Н-да, Аська… Подробности, думаю, тянут не на одну бутылку коньяка. Так? Называй адрес, я сейчас подъеду. И слушай меня, Аська: выключи свет и никому не открывай дверь. Я приеду и постучу, как обычно. Все поняла?
– Все! – Она так обрадовалась, что, забыв поблагодарить его за участие, тут же отключилась.
Ванька приедет! Господи, какое счастье переложить хоть какую-то часть непосильного груза, свалившегося на нее в эту изнурительную ночь, на чужие плечи. А Ванькины плечи были о-го-го какие! На них сам бог велел взваливать проблемы. С Сашкой только вот у них не пошло. Ну, да ладно, это разговор еще на пару бутылок коньяка. Глядишь, что-нибудь да прояснится. В прошлое их объяснение они больше орали друг на друга и слышали каждый сам себя, а эмоции в таком деле плохой союзник. Теперь же можно будет и прояснить ситуацию, отчего это Сашка после разрыва отношений с Иваном пару недель не отзывалась даже на Асины звонки и видеть никого не хотела. Не влюбилась же она в него без памяти, в самом деле! Кто-кто, а Сашка себе такой роскоши не позволяла никогда, хотя…
Ася решила не забивать себе пока голову еще и этим. Она выключила свет в комнате, надела куртку и замерла у окна, поджидая Ваньку-ирода, у которого появилась вполне осязаемая возможность реабилитироваться в ее глазах. Хотя сам он об этом наверняка еще и не подозревал.
Она стояла довольно долго, прежде чем раздался условный стук в дверь: три раза по два коротких и один затяжной – последний.
Стояла, просматривая территорию милого дворика, и поражалась тому, как мало ей удалось его рассмотреть, сидя в машине. Израсходовав все свои силы на наблюдение за домом, она совсем упустила из виду тот факт, что справа, чуть ближе ко второму подъезду соседней двухэтажки, есть еще одна автомобильная стоянка. Наверное, и машины там постоянно парковались, а она не заметила. Ни разу ведь не заметила! Там и сейчас стояла машина. Разобрать марку в предутренней апрельской темноте ей не удавалось, но вот мерцание огонька чьей-то сигареты внутри Ася рассмотрела вполне отчетливо.
Ванька, как и ее Ленечка, не курил. Так что подозревать его в том, что он подъехал и теперь наслаждается своей первой за утро или последней за ночь сигаретой, было глупо. А у Леньки мало того, что не было пагубной тяги к сигаретам, так еще и машины не было. Он принципиально не хотел садиться за руль, пользуясь такси или городским транспортом. Блажь ли то была либо псевдопролетарский налет, оставленный ему в наследство родителями-коммунистами, то было Асе неведомо. Но факт оставался фактом: Ленька не мог сейчас сидеть в машине и курить.
Тогда кто?
Асе сделалось по-настоящему жутко. А что, если этот курильщик, как и она недавно, наблюдает сейчас за квартирой номер восемь? И наблюдал все то время, пока она здесь находилась. И видел, как она металась по квартире с ведрами и тазами, заливая огонь. И рассмотрел ее отлично, потому что шторы к тому моменту выгорели по самый карниз. Какая же она дура! Почему было не оглядеться по сторонам? Почему было не обратить внимание на предметы, ее окружавшие? Нет ведь, вперила взгляд как зачарованная на это идиотское окно, будто оно средоточие Вселенной, и проморгала коллегу по цеху наблюдателей…
Вспомнив о том, что Ванька, который спешит ей на помощь, может быть запеленгован курящим невидимкой, Ася потянулась было к мобильному телефону, и вот в этот самый момент и раздался условный стук в дверь.
– Вань, ты?! – спросила она из-за двери.
– Я, открывай, – произнес он тоном, не сулящим ей добра.
Оно и понятно, она ж теперь по самые уши у него в долгу. Что согласился выслушать и помочь – в долгу. Что приехал – в долгу.
1 2 3 4 5 6