Носенков Василий Романович
Ленты бескозырки
Василий Романович Носенков
ЛЕНТЫ БЕСКОЗЫРКИ
1
Была весна тревожного 1919 года...
Затих и стал безлюдным старый Адександровский парк. Строгие аллеи его опустели. Сиротливо стоят покосившиеся некрашеные скамейки.
В темных, уединенных уголках не слышно шепота влюбленных, не раздается задорный девичий смех. Только серебряный рожок месяца в небе с независимым безразличием занимает свое законное место и свидетельствует о наступлении полночи.
Но ночная тишина обманчива. Где-то за Невой, на Марсовом поле, закричал человек. Возможно, кто-то звал на помощь, издали разобрать трудно. Вслед за криком сухо щелкнули два револьверных выстрела, и вновь наступила тишина.
Спустя полчаса после выстрелов со стороны серой громадины Нардома послышались шаги. В ночной темнота шел человек. Он то шагал открыто по центральной аллое, будто нарочно разбрызгивая сапогами грязные лужи талой воды, то, словно вспомнив об осторожности, неожиданно сворачивал с дорожки, останавливался за толстима стволами деревьев и подолгу прислушивался.
Парк был безмолвным. Только изредка с веток падал тяжелый мокрый снег да слышно было, как по Камепноостровскому проспекту проходил патрульный автомобиль.
Бывший штабс-капитан царской армии Сергей Аркадьевич Кондауров возвращался после очередного собрания группы, готовившей выступление в поддержку Юденича в Петрограде. Дела последних дней сильно измотали Сергея Аркадьевича, и он не всегда отдавал себе полный отчет в своих поступках. Вот и сегодня. На тайном совещании он чуть было не ударил поручика Филаретова, предложившего его кандидатуру для выполнения опасного диверсионного акта. Почуяв неизбежность скандала, полковник Коротаев со всей деликатностью, присущей старому дворянину, напомнил собравшимся о "великом долге русского офицерства перед многострадальной матушкой-Россией" и о соблюдении строжайшей дисциплины. Авторитет полковника был непререкаем, и Кондауров, подавив внезапно вспыхнувшую неприязнь к своему коллеге, поспешил заверить собравшихся единомышленников, что постарается с честью выполнить возложенную на него задачу.
Выполнить... Легко сказать! Несмотря на офицерские погоны, которые он, между прочим, без особого сожаления спорол в семнадцатом году, солдат из него был никудышный, да и политик неважный. Выходец из богатой дворянской семьи, он рано начал проявлять интерес к коммерции и достиг кое-каких успехов по этой части, но в 1914 году по совету своего престарелого отца оказался в действующей русской армии. Его назначили интендантом. Талант коммерсанта пригодился.
Кондаурова мало беспокоило то обстоятельство, что русские крестьяне и рабочие, переодетые в солдатские шинели, шли в бой за батюшку-царя, поев вонючих щей с гнилым мясом, доставленным на передовую по накладной с витиеватой подписью штабс-капитана интендантской службы. Зато счет в петроградском банке на его имя заметно увеличивался. Да, время было золотое, есть что вспомнить...
Сейчас по вине этих бородатых мужиков-лапотников, на которых он с пеленок привык смотреть как на рабочий скот, все идет прахом: денежные сбережения, земля, дво отличные усадьбы...
Большевики, оказывается, не такие олухи, какими их описывают некоторые господа. Они сумели захватить власть в свои руки. Кондаурова очень беспокоил именно этот вопрос - власть большевиков для него была смерти подобна. Буквально за два года он стал нищим. А что будет дальше? Можно сделать уступки, согласиться на многое, но потерять свою собственность он не согласен.
Хочешь не хочешь, а приходится бороться. Сама жизнь обязывает его взяться за оружие...
И вот теперь, оставшись наедине с собой в темном, безлюдном месте, Сергей Аркадьевич впервые за последний дни подумал о перспективах предстоящего выступления.
В этом деле он уже считал себя не новичком и не доверял интеллигентным крикунам, призывавшим "всех, кому дорога Россия", на борьбу с большевиками. В июле восемнадцатого года штабс-капитан, будучи в Москве, проявил непростительное легкомыслие, поддался на удочку левых эсеров и вступил в отряд мятежников под командованием Попова. Увы! Они не сделали и шага из ворот морозовского особняка в Трехсвятитсльском переулке, как были наголову разбиты. На память об этом у Кондаурова остался осколок снаряда в правом плече.
С тех пор Сергей Аркадьевич перестал верить во всякие партии и с отвращением относился к призывным речам. Он признавал и уважал лишь одну силу - силу верных солдат и оружия.
Полковник в своем докладе, безусловно, преувеличивал численность прибалтийской армии, которой должен был командовать доставленный французами из Гельсингфорса русский генерал Николай Николаевич Юденич. Но все же это были регулярные войска, состоявшие в основном из офицерства. Они, на взгляд штабс-капитана, могли успешно справиться с петроградскими рабочими, не умевшими обращаться с оружием. К тому же десант союзников, о котором так много говорилось и на который возлагались такие большие надежды...
Он прошел метров пятьдесят после последней остановки и так задумался, что не услышал, как справа за кустом скрипнул снег. Мгновением позже тяжелая рука легла сзади на больное плечо штабс-капитана. Влажный холод разлился по всему телу Сергея Аркадьевича. Попался! Ну что ж, он считал себя солдатом и сумеет взглянуть смерти в глаза. Он медленно повернул голову паправо - черная дырочка пистолетного дуда зловеще покачивалась перед его лицом. За ней, на расстоянии полуметра, не более, Кондауров увидел смятый квадрат искусственного серого каракуля солдатской папахи с пятиконечной красной звездой. Из-за деревьев появилась еще одна фигура в черном бушлате и бескозырке, по-видимому матрос. Теперь не оставалось никаких сомнений, что он напоролся на красноармейский патруль.
Когда матрос приблизился к Кондаурову, штабс-капитан нервно дернулся, стараясь освободить из цепких пальцев врага еще не зажившее после ранения плечо.
- Не торопись, папаша, - простуженным голосом прохрипел державший его красноармеец.
- Что вам от меня нужно? - с трудом выдавил из Себя Кондауров.
Ему не ответили. Подошедший матрос молча расстегвул пуговицы на шубе Сергея Аркадьевича, с видом знатока потрогал рукой мягкий енотовый мех:
- Жора, я шубу нашел.
- Так неси ее сюда, - послышался голос из-за кустов.
- Да в ней человек!
- Так ты его вытряхни, - последовал совет.
- Пожалуй, - согласился матрос и с ловкостью профессионального гардеробщика снял с плеч штабс-капитана меховую шубу.
- Как же так, господа... - начал было Кондауров.
Красноармеец небрежно ткнул его в зубы стволом нагана:
- Вот мы тебя и отправим к господам, чтобы им не было скучно на том свете.
- Т-товарищи! Что ж это такое? Ведь я документы имею, - заикаясь, продолжал Кондауров.
- Нам наплевать на твои документы. Советую помолчать, шкура, пригрозил матрос.
В его голосе штабс-капитан уловил нотки тревоги.
А красноармеец тем временем быстро ощупывал голенища хромовых офицерских сапог Сергея Аркадьевича.
- Сымай живо!
Только теперь, наконец, штабс-капитан понял, что попал в безжалостные руки грабителей. Он и раньше слышал разговоры о том, что бандиты всех мастей без зазрения совести грабят по ночам квартиры, одиноких прохожих, по стечению обстоятельств оказавшихся в темное время на улице, но сам встретился с грабителями впервые. Он молча снял сапог с правой ноги. Потом с левой.
- Шуба, вроде, справная, а сапоги у тебя - дрянь, - разочарованно произнес человек в папахе, ощупывая стершиеся до основания кожаные подошвы сапог.
- Какие есть, других не имею, - в тон ему ответил Кондауров, втайне надеясь, что грабители передумают и вернут ему хотя бы сапоги.
"Матрос" тем временем торопился напялить на себя шубу. С трудом просунул он руки в рукава, но дальше дело не шло. Верзила был широк в плечах.
- Бушлат сыми, - посоветовал голос из-за кустов.
Действительно, без бушлата он оказался тоньше, и шуба Кондаурова плотно облегла плечи нового хозяина.
Грабители на этом не успокоились. Человек в папахе, бывший, видимо, главарем шайки, пренебрежительно отбросил сапоги к темневшему в снегу бушлату и потребовал от Кондаурова часы и деньги. Штабс-капитан покорно отстегнул цепочку с золотым брегетом и передал главарю.
Тот молча опустил часы в карман шинели. "Матрос" осмотрел костюм штабс-капитана. Изрядно потертый офицерский френч и старые брюки-галифе не произвели впечатления, и он тихо сказал "красноармейцу":
- Черт с ним, пусть в этом тряпье на тот свет уходит.
Было бы что стоящее, а то ведь обноски офицерские...
"Не хватает еще, чтоб они меня прикончили", - цепенея от ужаса, подумал Кондауров. Теперь его мозг лихорадочно заработал. О вещах он совершенно забыл. До того ли сейчас... Что делать? Сам он, пожалуй, не нашел бы правильного решения. Бандиты невольно помогли ему найти выход.
Человек в папахе взвел курок нагана. Кондауров на видел, а догадался об этом по знакомому щелчку.
Бандит приблизился к нему сзади вплотную и корявой, как куриная лапа, рукой принялся снимать висевший на шее крестик.
- Золотой? - поинтересовался вполголоса.
- Чистого червонного, - соврал Кондауров. - У меня и дома есть золото, - наконец сориентировался он. Заговорила душа коммерсанта: надо им пообещать что-нибудь и выиграть время.
Главарь сунул за пазуху руку с револьвером и приказал:
- Тогда ты пойдешь с нами и покажешь, сколько у тебя золота. Если. наврал или попытаешься увильнуть, ваше благородие, то музыку на похороны не гарантируем. Сейчас все оркестры на фронтах.
"Матрос" подал Кондаурову свой бушлат и ботинки.
Сапоги он успел надеть на себя. Тут из-за кустов вышел третий бандит. Сутулый, в сером пальто с поднятым воротником, в натянутой до глаз меховой шапке, он вьюном завертелся возле своих дружков. Лица его Кондауров так и не рассмотрел...
Однако торжествовать победу было еще рано. Он пока только обманул грабителей, а надо было избавиться от иих. О бегстве нечего и помышлять. Штабс-капитан никогдй не был спринтером, а главарь в серой шинели и не думал снимать указательного пальца со спускового крючка нагана. Так вчетвером они и вышли на Большую Дворянскую улицу.
- Господа-товарищи, - начал Кондауров, - хвастаясь перед вами золотом, я забыл предупредить, что сейф с ценностями охраняется и взять их без шума вряд ли удастся.
- Постой, постой! Ты что мне фокусы выкидываешь? - грозно спросил главарь, хватая Кондаурова за грудь.
- Никаких фокусов. Все очень просто, я уполномочен провести кое-какие работы в Петрограде. Разумеется, я здесь не один, и у нас есть золото, деньги, много денег.
Но мы платим людям, которые в свою очередь оказывают нам услуги. А как же иначе?
- Не морочь нам голову. Какие такие услуги?
- Например, под видом чекистов нужно зайти в указанное нами место и оставить подарочки для большевиков.
- Легко и просто.
- Что-то мне непонятно, ваше благородие.
- Я, по-моему, сказал ясно: денег у нас много, но они даются за дело. В какой-то степени риск есть... А вы ведь тоже рискуете, грабя честных людей? - вдруг спросил Кондауров и сам ответил: - Рискуете. Вот на вас форма, носить которую вы не имеете права. Вы вооружены, но и чекисты не с голыми руками ходят. Не так ли?
Поэтому я вам предлагаю честную игру. Кроме того, вы от нас получите настоящие документы, которые будут подтверждать, что вы являетесь сотрудниками Чека.
Ей-богу, вы на них похожи...
Грабители переглянулись. Как быть? Верить или не верить? Тот, что был в меховой шапке, попридержал за рукав главаря и азартно прошептал:
- Может, он предлагает стоящее дело, Мальчик?
- Сейчас мы обмозгуем, - резонно ответил "красноармеец" и кивком головы показал на распахнутые ворота дома. Он первым повернул в тихий, безлюдный двор.
Остальные послушно последовали за ним.
2
Василий Николаевич Афоничев, заместитель начальника комендатуры третьего подрайона Петроградской стороны, считал, что сегодня ему повезло. После трех суток бессменной работы он получил разрешение пойти домой и отоспаться. Но не так просто сразу уйти с работы. Пока он переписывал рапорты и отчетные справки о происшествиях в районе за истекшие сутки, часы пробили одиннадцать вечера. К этому времени начальник комендатуры пожелал увидеть своего зама в служебном кабинете.
Рудольф Карлович Лепник - бывший латышский стрелок, коммунист - был направлен на работу в народную милицию как человек, исключительно преданный делу революции. Жил он тут же, при комендатуре, в маленькой комнатке без кухни.
Прежде чем отправиться к Лепнику, Василий Николаевич почистил сапоги куском шинельного сукна и освежил лицо холодной водой из-под крана. Он полагал, что между командой "отоспаться" и вызовом к начальнику существует прямая связь - какое-нибудь интересное задание. Однако его предположение не подтвердилось. На лице Рудольфа Карловича не было той знакомой решительности, которая всегда бывает у начальника перед выполнением задания. Ленник сидел пригорюнившись. Непочатая кипа текущих бумаг сиротливо лежала на кромке стола, придавленная тяжелым пресс-папье. Не привыкший бездельничать, Лепник нервно перекатывал по столу толстый карандаш, стараясь хоть чем-то занять свои крепкие, жилистые руки.
- Садись, - коротко пригласил он Афоничева, указывая на стул.
Василий Николаевич сел. После нескольких фраз, касающихся служебных дел, Лепник попросил у него в долг... костюм.
Дело в том, что недавно за отлично проведенную операцию по поимке группы опасных преступников Афопичева премировали новым костюмом. Теперь он щеголял в поскрипывающей желтой кожанке и таких же, правда весьма неудобных в носке, хрустящих брюках-галифе.
Костюм придавал молодому, щупленькому Афоничеву благородную осанистость и солидность. Кроме того, он не требовал ни стирки, ни чистки, ни глаженья. Не каждый мог похвастаться тогда подобным обмундированием.
1 2 3 4 5 6 7