Вовец разыграл эту сцену, чтобы хоть как-то урезонить вредную соседку. Похоже, удалось. Он на ощупь вставил обратно в магазин патрон, опустил ружье на место и лег.
- Валентина Владимировна, - сказал почти шепотом, - я сегодня протопал двадцать километров, нашел изумрудный след, устроил пожар, угнал трактор и проломил череп человеку. И я чертовски устал от всего этого. Дай мне спокойно дожить до утра, не толкай на новое преступление. - И тут же прервал её попытку что-то резко возразить. - Я прекрасно понимаю твою обиду на всех мужчин, но ей-богу, я тебя сегодня увидел в первый раз и буду счастлив завтра с тобой расстаться. Надеюсь, это взаимно. Спокойной ночи.
- Значит, просветили насчет интимных подробностей? - зло зашипела из темноты Валентина. - Ничего, про тебя мне Серый тоже все рассказал. Да ты такой же подлец, как и тот, что мне семь лет голову дурил. Жену-то с ребенком, скажешь, не бросал?
- Нет, не бросал. - Сон пропал начисто, почему бы и не поговорить по душам? Вовец приподнялся, опершись на локоть. - Это она меня бросила, точнее, выставила. Видишь ли, у меня отсутствует главное мужское достоинство - деньги. Но на основании этого я не считаю, что все бабы продажны и ради денег готовы на все. И жену свою бывшую ни в чем не виню, каждый живет как умеет, как научился. А ей благодарен за сына и за то, что первый с ней был самым счастливым в мой жизни, и за то что расстались, тоже благодарен, не пришлось вести войну на изнурение с матерью собственного сына. Честное слово, - Он сменил интонацию, говорил мягко, как взрослый с подростком, почти на равных, но все-таки сохраняя дистанцию возраста. - А ты, значит, в семь раз меня счастливее, раз семь лет рядом с любимым провела. Не надо, не злобься. Какие твои годы, вся жизнь впереди. Встретишь ещё своего принца, нормального парня, умного, работящего, красивого, порядочного. Только ты уж не разговаривай с ним в таком тоне. А со мной можешь вообще не разговаривать, я не обижусь. Давай, как будто мы поссорились и не разговариваем друг с другом? Хорошо?
- Как же, - пробурчала Валентина недовольно, - встретишь его, порядочного. Мне, между прочим, уже двадцать восемь. Ладно, больше не разговариваем.
Вовец закрыл глаза, вытянул руки вдоль тела и расслабился. Надо спать. В каждой клеточке тела сидела усталость. Этот поздний разговор растревожил душу, полезли всякие ненужные воспоминания. Но он сумел их отстранить, закатил глаза, расслабил лицевые мышцы, принялся глубоко дышать. Этим приемом он мог преодолеть любую бессоницу. И сейчас испытанное средство подействовало безотказно. Через минуту Вовец уже спал чутким звериным сном. В отличие от Валентины, которая смотрела на постепенно светлеющую стенку палатки и размышляла об услышанном.
* * *
Разбудил Вовца негромкий треск. Он ещё глаза открыть не успел, а рука уже отыскала ружье. Звук был несколько нарочит, и как-то сразу стало понятно, что ветки ломают специально. Было уже светло, часы показывали половину седьмого. Летний сон на свежем воздухе может быть коротким, организм все равно успевает отдохнуть. Вовец полежал с полминуты, прислушиваясь, и понял: кто-то разжигает костер, ломает сухие веточки на растопку. Дождя слышно не было, а яркий утренний свет со всей очевидностью указывал, что небо расчистилось и день обещает быть солнечным и жарким.
Вовец пошарил в проходе между матрасами, куда ночью бросил свою одежду. В руках оказался тонкий женский свитерок. Он посмотрел на посапывающую Валентину. Ворох каштаново-рыжих волос лежал в изголовье. Разделась ночью и одежду бросила в проход, чтобы показать свое презренье и подразнить заодно. А может, провоцирует таким образом, проверяет, сколько в нем наглости и как легко возбуждается. Вовец откинулся на спину и прикрыл глаза. Если провоцирует, то ей это удалось. Он совершенно автоматически представил её лежащей без свитера в своем пуховом мешке, воображение само рисовало. Вовец мотнул головой, прогоняя наваждение. Эта женщина определенно волновала его. У неё очень милое лицо, красивые, нет, роскошные волосы, так бы и зарылся лицом, вдыхал их свежий, теплый запах... Вот черт, надо вставать, а то лезет в голову всякая дребедень.
На полу палатки лежали Валентинины штаны, а одежды Вовца не было на месте. Вначале это поставило его в тупик, потом рассмешило. Он не знал, как расценить устроенную Валентиной подмену, решил об этом помалкивать, а одежду поискать в ногах, возле входа. Действительно, там она и оказалась. Вовец оделся, осторожно выбрался наружу, опираясь на ружье. Солнечные лучи уже путались в вершинах сосен. Капли ночного дождика поблескивали на ветках. Клим, сидя на корточках, колдовал над костерком, подкладывал в бездымное, бесшумное синее пламя сухие сучочки. Поднял руку в знак приветствия, повесил чайник на железный крючок и достал сигареты. Вовец присел рядом на влажное бревнышко, протерев его ладонью.
- Синяков вроде нет, - констатировал Клим, осмотрев Вовца, - руки-ноги тоже на месте, не повыдерганы, сам пришел, а не на носилках из палатки вынесли. Дай ружье посмотреть, а то ночью слишком темно было.
- Держи, только курок не трогай, - Вовец протянул оружие. - Да, тяжелая девушка. Надо бы её как-то спровадить отсюда. В лесу гранильщик все равно не нужен, мне кажется.
- "Ремингтон", - прочитал Клим название, - красивая игрушка. А Валентина только добровольно уйдет. Можно, конечно, навалиться всей толпой, связать и в таком виде унести, но это только новые проблемы создаст. Пусть лучше кухней занимается, у нас больше времени для работы останется, да и готовит она лучше. Мы её и взяли с таким расчетом. Просто не подумали, что новый человек имеется, а она тоже не проявлялась, пока тебя не увидала.
- Тогда буди, пусть завтрак готовит, - Вовец поднялся и пошел к ручью умываться. - Нечего бабе валяться, когда мужики встали.
Валентина, вопреки его предположениям, как только Клим её разбудил, сразу поднялась. Вылезла из палатки, в том же свитере и брюках в обтяжку, сладко потянулась. Увидела Вовца, улыбнулась и приставила палец к губам, мол, помню ночной разговор, отныне друг другу ни слова. Вовец облегченно вздохнул, расстелил на столе карту и углубился в её изучение. Ребят решили пока не будить, пусть отоспятся как следует. После завтрака вдвоем с Климом отправились на разведку.
К знакомой делянке подошли сбоку, принялись в два бинокля рассматривать. Вагончик вытащен к буровой, рядом стоит трактор. Штабель ящиков в прежнем виде, наполовину развален и разломан, колонки керна валяются на земле. Можно подойти посмотреть, да ни к чему рисковать. Людей не видно, спят или просто попрятались.
В десятом часу из вагончика начали выползать работяги. Справляли нужду у колеса, умывались из ковша, закуривали, лезли в механизмы, проверяя готовность к работе, набирали из железной бочки соляру в ведра, заливали в баки. Из косо воткнутой трубы над крышей вагончика потянулся дымок, завтрак принялись готовить. В десять часов заслышался рокот двигателя. На делянку вывалил "Кировец", следом огромный черный джип. Начиналось интересное. Клим с Вовцом спрятались за молоденькие пушистые сосенки, выставили бинокли сквозь лапник, молча принялись наблюдать.
Похоже, порядок в фирме был тот еще: пока не выспались, на подмогу не поехали. Нет у них группы быстрого реагирования, обычные сторожа, только с дубинками и ружьями. Из джипа их целых шестеро вылезло, шофер седьмой. Толку от их присутствия не было никакого, слонялись, пинали кочки, опрашивали работяг, грозными взглядами окидывали окрестные заросли и угрожающе наводили стволы "помпушек" на лес. Из вагончика с трудом вылез ночной герой: весь облепленный пластырем, голова перебинтована, рука на перевязи. Заковылял к джипу, корчась после каждого шага. Его подхватили, чуть не на руках отнесли в машину. Квадратный карапуз в кожанке до колен похлопывал его по плечу, похоже, утешал и обещал вознаграждение за проявленное мужество и геройство. Так, во всяком случае, ведут себя начальники с пострадавшими подчиненными. Вовец мог поклясться, что охранник специально вырядился и старается подать себя раненым героем, а не лопухом, проигравшим по всем статьям. И ран у него никаких нет, только царапины, приобретенные, когда его мужики за ноги из земляной кучи выдергивали.
Вся эта бестолковщина продолжалась и через час. Работяги уже запустили дизель, закрутили буровой станок, а доблестное войско продолжало слоняться из джипа в вагончик и обратно. В джипе стоял радиотелефон, о чем и штырек антенны на крыше свидетельствовал, поэтому все время кто-нибудь сидел в салоне и докладывал в город начальству об окружающей обстановке и текущих успехах, а может, просто с девушкой трепался. Наблюдать за столь малозначительными событиями было скучно, и Клим предложил отправиться по своим делам.
Но тут на делянку выкатил желто-голубой милицейский "жигуленок" с четырьмя пассажирами в форме. На вырубку он выезжать не рискнул, остановился на пробитой бульдозером дороге. Из машины вылез сержант, держа в левой руке продолговатую рацию; брезгливо задирая ноги, иногда оскальзываясь, направился к вагончику. Среди охранников появление гостей вызвало волнение, все высыпали из балка, сгрудились у джипа, оживленно переговариваясь и жестикулируя. Словно в муравейник забралась ящерица и всех переполошила. Потом квадратный карапуз в сопровождении двухметрового качка - Пат и Паташон - пошел навстречу милиционеру. Посреди вырубки они сошлись и остановились. Вовец видел в бинокль, что сержант в основном общается не с собеседником, а с черным бруском рации. Потом все трое направились к вагончику. Милиционер шел с таким видом, словно он тут один, откровенно игнорируя своих сопровождающих. А у тех был вид прогуливающихся денди, за которыми увязался назойливый попрошайка. Вся троица скрылась в вагончике. Через пару минут в дверях появился сержант, утирающий губы. Видно, обитая листами металла будка не пропускала радиоволны, пришлось высунуться наружу. Милиционер что-то сказал в микрофон и для ясности махнул пару раз рукой. Трое его товарищей тут же дружно покинули машину и быстро направились к вагончику.
- Ну всё, снюхались и сели пьянствовать, - прокомментировал Клим, опуская бинокль. - Мы как, отчаливаем? Больше тут смотреть нечего, все интересное кончилось.
- Пожалуй, ты прав, - согласился Вовец, - должен, правда, ещё быть вынос тел, блевание с крыльца и клятвы вечной любви с мокрыми поцелуями, но этого мы и так навидались за прожитую жизнь. Так что пойдем своей кривой дорожкой и постараемся не встречаться с этими блюстителями общественного порядка, они связались с плохими парнями.
И разведчики вернулись на стоянку, где Серж и Серый уже истомились от бездельного ожидания, а на костре доспевал обед.
* * *
Если верить старой красноармейской карте, ручей километров семь слегка петлял по долине меж сопок, а начинался в маленьком озерке. У Вовца, как у человека, получившего приличное геологическое образование, это единственное продолговатое озерко в какой-никакой, но все же горной местности вызвало удивление - слишком нетипичное. Но чего не случается в природе? Предстояло исследовать русло ручья на всем протяжении до истока и обнаружить выходы слюдита. После короткого совещания решили, что в поиск пойдут Вовец и Серый. Вовец как специалист будет исследовать, а Серый у него на подхвате каелкой работать, мешок с образцами таскать, заодно и подучится чему-нибудь полезному. Клим с Сержем остаются на месте. Во-первых, нельзя оставлять лагерь без охраны, а, главное, надо исследовать найденные в ручье образцы.
Ружье Вовец решил оставить. Для него - лишний груз, а ребятам в лагере не помешает, тем более что их в лицо знают плохие парни из железного вагончика. Вовец показал, как обращаться с "Ремингтоном", зарядил, разрядил, дал пощелкать без патронов, чтоб привыкли двигать цевьем. Валентина ночной уговор соблюдала, на Вовца даже не посмотрела ни разу. Но его это ничуть не трогало. Он уже настроился на работу, после обеда сразу собрался: мазь, чтобы отпугивать комаров и клещей, кусок полиэтилена на случай дождя, сухой паек, аптечка, фляга с чаем, котелочек, нож на пояс, обушок в руку. В станковый рюкзак был вставлен фанерный ящик для образцов, в нем пачка газет - обертывать камни. Серый снарядился примерно так же, но в рюкзак себе вставил пластиковый лист к спине и уложил большое долото, топорик, килограммовый молоток, складную лопатку и промывочный лоток. Проверили обувь и отправились вверх по течению ручья.
В густые заросли ивняка по берегам не лезли, обходили. По каменным глыбам тоже не скакали, как козлы, - поскользнешься раз и запросто ногу повредишь или ещё что необходимое. Серьезным делом заняты, дурака валять ни к чему. Время от времени Вовец выковыривал со дна ручья несколько обломков породы и, убедившись, что это слюдит, шел дальше. Серый не отставал, вперед не забегал, попусту на ходу не болтал, наблюдал по сторонам. Солнце стояло высоко, жарило немилосердно, на лицах выступали капли едкого пота. Комаров не было, зато с реактивным гулом кружили крупные пауты, садились на одежду и лезли в лицо. Долина ручья была довольно узкой - метров двадцать-тридцать - и не имела следов присутствия человека. Ни покосов, ни тропинок, ни ржавых жестянок, ни пустых бутылок. Только по склонам увалов виднелись старые, "дедовские" закопушки, ямы и кучи земли, заросшие деревьями. Так что лет сто-полтораста тому назад здесь было бойкое место. Да найдется ли на Урале хотя бы гектар, не обезображенный старателями, горщиками или углежогами? И правда, в ручье попалось ржавое колесо от тачки. Ему тоже было лет сто, после удара бойком обушка от колеса отлетели огромные куски рыжей ржавчины.
Через два с половиной часа добрались до истоков ручья. Никакого озера здесь не оказалось. На его месте был продолговатый овраг, по дну которого журчал все тот же ручей, просто более слабый. Вовец сразу понял, в чем дело. Здесь две горы сходились, сжимая долину, и в самом узком месте когда-то была сооружена плотина, сохранились её живописные остатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59