сурового ханбалитского махзаба или средневековых персидских адатов. Тогда мусульманский Закон принимает жестокие меры для пресечения "ширка" ("нечестия"): содомитов побивают камнями, ворам отрубают руки, мужчину, заговорившего на улице с незнакомой женщиной сажают в тюрьму... Это и есть исламский фундаментализм: восстановление древнемусульманского уголовного права, жестокими мерами охраняющего не только материальные интересы, но и мораль общества и его религиозные устои. ...Видится, что фундаментализм с его попытками "возвести каменную стену Ислама", не приносит пользы мусульманству. Дело даже не в том, что на нем паразитируют такие по сути антиисламские явления как фанатизм, экстремизм, а порой и терроризм. Ничего фундаментального мусульманского, как уже говорилось, в фундаментализме нет. Это ошибка, может быть - ошибка трагическая.
Арнольд, постарался сконцентрировался на тексте, почувствовав, что сейчас прочел что-то очень важное. Но не получилось. И он, переведя дыхание, стал читать дальше.
...А если мусульманин обратит в ислам христианина, тот так же попадет в рай, но там как изменник своей (христианской) веры будет гореть вечным огнем - и от него обративший его мусульманин сможет раскуривать свою трубку. Кстати, сквозь это суеверие тоже достаточно четко просвечивает мусульманское убеждение: отказ человека Книги от своей веры (даже ради Ислама) есть предательство и грех перед Богом. ................................................................................................ ...Оказавшись в западной стране, мусульманин попадает в окружение "ширка", оскорбляющего его религиозные убеждения и вызывающего желание привести окружающую среду в соответствие с требованиями Корана. Формального права на обвинение "христианского" Запада в "кафр" (безбожии или богопротивном язычестве) Ислам не имеет (впрочем, еще во времена пресловутой крестоносной агрессии мусульмане стали называть римо-католиков "кафирами"). Однако приверженцы Ислама делают не формальные, а сущностные оценки, истина же в том что современный Запад уже очень далеко ушел от Евангелия Христова и по сути стал языческим, поклоняясь "золотому тельцу" наживы и кумирам похоти плоти, похоти очей и гордости житейской. Отсюда становится понятным стремление мусульман обратить на западных язычников и безбожников свою "дауа". ...Тем деятелям Запада, которые действительно заинтересованы в модернизации исламских государств и плодотворном сотрудничестве с ними, следовало бы не навязывать мусульманам "западный образ жизни" в стиле вульгарных голливудских "идеалов", а с уважением отнестись к общественным устоям и традициям, которыми мусульмане не желают жертвовать ни за какие "пряники" западной цивилизации. Теми же причинам, и что и фундаментализм, вызвана активизация мусульманских общин уже на самом Западе. Численность мусульман, поселившихся в западных странах, резко возрастает, и в их рядах все громче звучат лозунги "дауа": призывы к обращению в Ислам окружающего мира. (Доходило до прозвучавшего из Алжира требования, что бы мусульманство принял Президент Франции.) ... История православно-мусульманских отношений есть косвенное, но весьма яркое свидетельство того, что в отличие от западных конфессий только Православие сумело установить Евангелие прямо: соблюсти в чистоте веру Христову.
И уже в новейшей истории уникальный, образцовый для всего мира полуторавековой опыт не просто мирного соседства, а содружества Православия и Ислама был накоплен в Центральной Азии.
Еще в книге содержались история ваххабизма и связь "зеленого знамени" Талибана с героиновой иглой. Подробно разбирались теоретические основы Ислама, искаженные "лучшими мусульманами" и как итог братоубийственные войны. Но все это показалось Арнольду слишком сложным и по сути не интересным. Он перелистнул сразу несколько глав и остановился на "Принципах православно-исламского диалога":
Прежде чем говорить о возможности межрелигиозного взаимодействия, я должен подчеркнуть, что являюсь решительным противником так называемого гиперэкуменизма, то есть потуг измыслить на основе мировых религий некое единое "суперучение". Занятие это бессмысленное и с точки зрения любой религии кощунственное.
Каждая мировая религия претендует на обладание полнотой Божественного Откровения, каждая имеет собственный вероучительный фундамент, который невозможно сдвинуть ни на миллиметр.
Вопрос о том, какой именно путь приводит к вечности Божией, разрешается только за пределами земного существования, однако здесь, на земле, во временном бытии, сотрудничество между Православием и Исламом оказывается не просто возможным, но насущно необходимым. И как это ни парадоксально звучит, именно ярко выраженная несовместимость наших вероучений, практическая нереальность взаимной миссии является одной из главных предпосылок такого сотрудничества.
Перечень нравственных добродетелей, к которым призывают верующие, в Православии и Исламе почти одинаков. Христианство часто называют религией любви, Ислам - религией справедливости. Сущностное различие наших мировоззрений - в определении того, какое из двух этих великих чувств должно главенствовать при служении человека Богу. Но в земной жизни справедливости не о чем спорить с любовью.
Если возможно, будьте в мире со всеми людьми ,- заповедует Евангелие.
Кто примирит и уладит, милость тому от Аллаха; ибо Аллах любит справедливых, - гласит Коран.
При этом знать то общее, что существует в наших религиях, очень и очень полезно. Предвзятое отношение к Исламу с христианской стороны есть следствие слабых знаний об Исламе, элементарного невежества в этой области.
..............................................................................
Это утверждение может показаться парадоксом, но из всех мировых религий Православие и Ислам видятся наиболее близкими друг другу. Они идут как бы по параллельным путям, неподвижны в своих основаниях и не поддаются никакому "осовремениванию", веруя в незыблемость Божественных установлений. Их сближают и высокие нравственные требования, которые эти учения предъявляют к своим верующим.
... Мусульманство, мнимой агрессивностью которого запугивают общество некоторые журналисты, на деле может стать одной из главных державных скреп Российского государства... ... завет благоверного великого князя Александра Невского: "Крепить оборону на Западе, а друзей искать на Востоке"...
...Россия действительно при желании может обрести искренних друзей в исламском мире, прежде всего, конечно, в мусульманских странах Содружества.
"Ммммм!...", - подумал Арнольд, - "...все это, как минимум любопытно. Пусть, я и не нашел в этой книге ответа на записку Кати, но... Надо будет потом, когда будет побольше свободного времени, прочесть ее повнимательнее. И может быть еще что-нибудь прочесть, на эту тему". Чтение дело хорошее, но надо было собираться и покидать гостеприимный вагон по крайней мере до вечера. Сосед благополучно спал, молодецки похрапывая и судя по всему видя во сне радикальное увеличение продаж его ненаглядных памперсов. Такое положение дел, было на руку Арнольду. Он оделся, сунул в карман свою "религиозную библиотеку", и стараясь не шуметь вышел из купе. В коридоре маячила проводница, не смотря на заспанный вид внимательно наблюдающая за постояльцами сдающими постельное белье. Благополучно миновав ее, Арнольд снова, как вчера оказался на перроне. И снова идти было некуда. Надо признаться: вчерашний день прошел без пользы для проводимого им расследования. Город за пределами вокзала, наваливался всей своей массивной сталинской архитектурой. Серая мгла раннего утра усугублялась изменившейся осенней погодой. Свинцовое небо поставляло на грешную землю мелкую взвесь дождя. Капли оседали на лице, создавая не комфортное ощущение. Без цели побрел бедный стоматолог, по пока еще пустынным московским улицам, в неизвестном ему направлении с неопределенными планами и спутанными мыслями. * * * "Где я?..." - пронеслось у него в голове, - "...это не Москва!...". Арнольд очнулся на проезжей части обычной городской улицы. Обычной для любого российского города. Для любого кроме Москвы. Улица была совсем узкая. Две грузовые машины разъедутся с трудом. Он стоял по середине улицы состоящей из старых, одно-двухэтажных, с пооблупившейся штукатуркой, кривоватых от времени, и таких не Московских в его понимании, маленьких домов. Среди них попадались даже деревянные. Самое удивительное, что осмотревшись вокруг, и подняв голову, постаравшись заглянуть за крыши, он не увидел по соседству привычных многоэтажек. Дома стояли в ряд. И только не высокие заборы, да наглухо закрытые ворота разделяли их. "Как странно, я всегда думал, что в Москве не осталось таких мест. Зачем они? Здесь можно построить много новых современных домов", -думал наш незадачливый друг, - "... это же не музей. Здесь все запущенно и не ухожено. Будто бы этот район просто забыли. Забыли отреставрировать, забыли снести. Просто забыли о нем...".
Находись он где-нибудь в другом месте города. Там где побольше прохожих. Или дома повыше и у них есть подворотни. Ну или ездят машины. Тогда Арнольд наверняка не заметил бы этого человека. Но наш герой стоял посередине пустынной улицы. Даже целого квартала. День был субботним и люди не спешили выходить на улицу в плохую погоду.
И Арнольд все же заметил его. Ничем не примечательный человек. Даже просто незаметный. Не привлекающий никакого внимания, просто зачем-то, совершенно без всякого дела, вот уже казалось десять минут, столько же сколько здесь остановился Арнольд, стоит на другой стороне улицы и разглядывает табличку на доме. Он не осматривал дом, не заходил не выходил, и даже казалось не двигался. Его не было... Но он был.
У каждого человека есть внутреннее чувство опасности. Не то которое возникает, когда ты уже оступившись летишь в глубокую яму. Не то, от которого холодеет, когда заходишь в темную подворотню на незнакомой окраине города. А то, не громкое, если прислушаться, очень часто, тихо нашептывающее: не доверяй этому случайному знакомому, не сворачивай на эту дорогу, не впутывайся в это дело. Как говорится: знал бы где упадешь, соломки бы подстелил. А меж тем, это самое внутреннее чувство опасности, очень часто советует, где необходимо подстелить, а где лучше, вообще не ходить, чтобы не падать. Жаль что наш стоматолог редко прислушивался к этим советам. Скорее всего, он и не слышал их. Жаль. Многих неприятностей, описанных в этой истории, он бы мог избежать.
Вот такой внутренний голос, не зашептал, а закричал Арнольду: "Это по твою душу!!!...Беги!".
И Арнольд побежал. Куда-то вперед, потом на право по улице. Потом во двор и еще во двор. На улицу. Снова во двор. Как можно меньше бежать по прямой, как можно чаще сворачивать. Дальше, дальше от этого места. По гулким подворотням, перепрыгивая декоративные заборчики и клумбы, на одном дыхании проскакивая дворы. Как в детстве путая следы...
Устал. Уже и дышать нечем. Мелкие иголочки разрывают грудь. Ноги налились свинцом, к ним привязаны неподъемные гири. Бежать! Ползти, бежать!...
Вот! Как обухом по голове. Спасительный вход в метро! Скорее туда. Быстрее же быстрее проходите, неповоротливые москвичи... Последние силы, последний рывок. На эскалаторе можно передохнуть. Нет! Быстрее вниз! Быстрее. Ноги заплетаются. Только бы не упасть. Вон поезд. Он скоро отходит. В еще открытую дверь. Не успею! Еще... ну! Успел! Все успел. Двери закрылись, поезд тронулся. Спасен! Убежал!...
Глава 21.
Еще несколько часов, Арнольд ездил на метро. В последнюю секунду перед закрытием дверей выходил из вагона. На другой станции, заскакивал в уже почти закрытые двери. Каждый раз внимательно осматривал платформу и вглядывался в лица пассажиров в вагоне. Окончательно успокоившись, он доехал до одной из немногих хорошо известных ему станций - "Пушкинской". Вышел на поверхность и направился к любимому месту всех российских гостей столицы, самому большому в Европе ресторану быстрого питания "Макдональдс". К счастью прошли те времена, когда для того, чтобы попасть туда, надо было отстоять несколько часов. Быстро получив свою порцию картофеля, клубничного коктейля и Биг-мак с дежурной улыбкой, Арнольд забился в дальний угол зала. И уставившись через непривычно чистое окно на улицу, он стал живать американскую еду, попутно раздумывая над своей загубленной судьбой и дальнейшими действиями. О том кто и зачем следит за ним, а теперь это стало совершенно очевидно, не хотелось даже и думать. Эти люди явно не хотели его арестовывать или тем более убивать, иначе они бы это давно сделали. Но найдя его один раз, они найдут и другой. А там кто знает, может уже придет время, и его пырнут ножом или застрелят... И никто не узнает обезображенный труп... Но об этом, как уже говорилось, думать не хотелось. Сегодня он победил. Он убежал, он герой! Милиция его не искала. Ни один милиционер, даже в упор смотревший на него, не проверил документы. И это притом, что безобидные жители азиатских и кавказских республик, вызывали у всех постовых милиционеров, не поддельный к себе интерес. "Нет милиция меня, пока не ищет...!" И тут родился очень простой ответ. Очень простой ответ. Просто звенящий своей простотой ответ. Ответ на вопрос: Что дальше делать? Конечно позвонить! Позвонить майору Анохину! Позвонить по междугороднему автомату, и никто не узнает от куда он звонит. Он не будет говорить долго, его не засекут за это время. Но он успеет спросить, а главное понять: получил ли Анохин его письмо, раскрыла ли милиция убийства, и как ему дальше себя вести... Как полегчало! Как стало сразу весело и легко на душе. Конечно он позвонит. И окажется, что убийц нашли! И не важно кто они. Пусть будут кем угодно. Важно, что он Арнольд вне подозрений. И он вернется в Козлов. И все снова будет по-прежнему. Он будет лечить зубы... И они... Да! Они с Мариной поженятся... В таком приятном томлении, Арнольд доел свой скромный обед. И выйдя из кафе, направился по Тверской вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13