- Да че ты, че ты? - забеспокоился Ястребов. - Тут воля маячит, а ты... Нельзя рисковать больше: Квазимода от меня ментячий глаз отводить будет. А ты ерепенишься. Нельзя больше рисковать, цы-па...
- Давай я ему Галку приведу... в следующий раз, - заплакала она.
- Какой раз, ты че, ох... обалдела, коза... последний шанс судьба дает, потом все, кранты, век свободы не видать!
Ястребов не выдержал, залепил Рае звонкую пощечину - аж затрясся фонарик на ящике, отбросив на стены дрожащие блики.
- Подверни, не корячься...
Рая зарыдала - надрывно и басовито.
- Успокойся, Раечка, милая, родная, - зашептал Ястребов и стал гладить Раю - неумело, резко.
- Он один хоть?.. - сквозь рыдания спросила "декабристка".
- Один! - обрадовался Аркаша. - Божусь на курочку-рябу! - И сделал резкое движение большим пальцем правой руки - будто вырывая у себя воображаемый зуб. - Да он, воще, может, просто посидит, поговорит с тобой... ну, обнимет там, то, се... Ну че, пойду приведу?
- Где телефон? - шмыгнула носом Рая. - Я пока Галке позвоню.
- Вон, под топчаном! - обрадовался Ястребов. - Все, я счас, жди.
Он соскочил с топчана и исчез в дыре, а Рая, достав аппарат, стала накручивать заедающий на каждом обороте диск.
В это время в своем кабинете появился Лосев - заместитель директора ЖБИ. Он и не должен был прийти в субботу, как и рассчитывал Аркаша, но все же пришел: за номенклатурой плановой продукции. Он быстро сложил бумаги в портфель и собрался уходить, но вдруг услышал щелчки вращающегося диска. Аппарат явно где-то "запараллелили". Его предупреждали о вероятных подключениях, поэтому он не стал снимать трубку сразу, а дождался набора номера. К своему изумлению, он услышал не мужские голоса, а женские.
- Чего ты ревешь, дура? Сама ведь лезла...
- Галь, он еще одного пошел звать... Говорит, для дела дай ему...
- Может, в милицию позвонить?
- Ой, что ты, что ты! Позору не оберешься, попробую, может, уговорю его... с тобой познакомлю Квазимоду этого.
- Вот спасибо, подружка милая! Сама с Квазимодой трахайся! - Галя помолчала немного. - Побег-то обсудили?
- Обсудили. Все по плану будет, Аркаша все рассчитал...
Станислав Александрович тихо положил трубку и осмотрел телефонный провод. Так и есть: ответвление вело за угол. Он спешно прикрыл окно и выскочил из кабинета.
Ястребов же отвел Воронцова в подвал, вроде как для серьезного разговора, и перед ним в свете фонаря предстала обнаженная женщина, слегка прикрытая какой-то материей. Иван растерялся, зажмурился, как бы сбрасывая какое-то наваждение, не веря в реальность. Он почувствовал, как его пробивает дрожь, трясутся колени - мужская плоть мгновенно взыграла во всем теле...
- Кваз, братан, зла не держи... отведи душу...
Иван стоял истуканом и, пересиливая себя, выдавил:
- Не могу... Ты че, за скота меня держишь? Че я, жеребец или как?
Он развернулся и, ладонями прикрывая глаза, вышел... Перед глазами стояла Надежда, и понял, что, несмотря на разрыв, изменить ей никогда не сможет.
Аркаша присвистнул от удивления и двинулся за ним.
Не успели они выйти, как послышались громкие голоса у самого входа в подвал.
- О, да тут девка... А ну, давай сюда, красавица, вылазь.
Вслед за вышедшей Шакалов вынес остатки еды в газете, вольную одежду, телефон, парик. Потом, пыхтя, ухитрился вытащить и топчан.
Пойманную вели на вахту под ядреные выкрики и улюлюканье осужденных. Все были в восторге, рассматривая полуобнаженную кралю.
На вахте Рае дали умыться, накапали валерьянки, напоили чаем. Появился Медведев, и Рая, как всегда, ни в чем не призналась. Просила не сообщать в милицию. А главное, впервые застеснялась майора, вспомнив, как ответила ему однажды: если ихними... утыкать, буду на ежа похожа...
- Этого никак не могу, - сказал майор, теперь догадываясь, куда звонил Ястребов, когда впервые появился на зоне и был пойман с поличным. - Обязан сообщить - там уж они сами пусть решают: пятнадцать суток дать или штраф выписать... Проведем экспертизу, на предмет половой связи.
- Нет, что вы! - испугалась Рая. - Я... сама... дала, но кому, не скажу. Вы уж меня простите по-соседски...
- Дала... - хмыкнул майор. - Ну-ну...
ЗОНА. ЯСТРЕБОВ
Накрылся план, едрена матрена... По шнуру нашли, падлы. Теперь и правда кранты. Дура безмозглая.
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
"Дробница! Дробница. Дробница..." - молоточками звонкими стучало в тяжелой от недосыпа голове.
- Товарищ майор... - Кляча смотрел на него просительно. - Мать же...
Медведев поднял голову от бумаг, встретился с ним взглядом и неприятно поразился: испитые глаза неопределенного цвета пялились на него тускло и тяжело...
"Вот его мать, - вяло отметил майор, - мучается, но любит этого обноска, для нее он - самый лучший. Поплакивает, молится, поди, вечерами. Ждет".
- Вы же знаете порядок, Дробница... - печально заметил Медведев. Причиной дополнительного свидания могут быть события экстраординарного свойства. Говорю понятно, осужденный?
Дробница мрачно кивнул, не поднимая головы.
- Болезнь же вашей матери должна быть в обязательном порядке подтверждена документально.
- Справка, что ли? - буркнул нахохлившийся Дробница.
- Что ли... - передразнил майор, злясь на его манеру не говорить, а гундосить. - Ты же бьешь ее пьяный, сам видел... какое же здоровье надо, чтобы тебя терпеть?
- Ну, так она там... не встает...
Майор мельком взглянул на него и разозлился - врет же, врет, подлец!
- А кто вам сообщил, что она не встает? - в упор и недружелюбно разглядывал доходягу-зэка. За свою богатую практику Медведев научился распознавать безнадежных заключенных, тех самых, кого по народной мудрости "исправит только могила". Отсиди он хоть сто лет, сразу же после освобождения возьмется за старое. Вот такой тип был сейчас перед ним. Все воспитательные разговоры и мероприятия - равно что сыпать бисер перед свиньями... Полная отрицаловка...
Дробница не выдержал его взгляда, отвернулся.
- Она писала, кто ж еще...
- И что написала?
Кляча замялся - кажется, мучительно соображал: не читал ли майор письма, ему адресованные? Вполне же мог...
Но все же решился.
- Ну... эт самое, что болеет сильно. Хочет видеть... - С него сошел весь азарт и кураж, в состоянии которого пришел он к Мамочке.
- Это-то понятно. Ну а как же она доберется-то до нас, если не встает? Мы о свидании вашем говорим, Дробница, или о том, как вас домой отпустить - за ваши ошеломляющие успехи? Чего ты темнишь-то?
- Ничего я не темню... - обиделся осужденный, и глазницы будто впали еще глубже, оттуда, из полумрака низких бровей, взглядывали теперь маленькие рыбьи глазенки. Они были мертвые, как у мороженой трески, отчего майору стало как-то не по себе. И вдруг из этих пустых глаз закапали - одна, вторая - крупные нечистые слезинки.
Майор нахмурился:
- Ты чего, Дробница? Во-оо...
Зэк не слышал его, а слезы, будто существовавшие отдельно от его серого, никакого лица, катились по щекам, шее, и плакавший не вытирал их.
Майор закашлял - неодобрительно, плеснул в стакан воды из графина, громко хлопнул стаканом об стол перед плачущим: он не верил этим слезам, навидался он таких слез - два озера - за свою службу.
Дробница выпил, полил воды на худую синюшную руку, протер глаза, размазав грязные подтеки. На майора не смотрел.
- Дядя может заместо ее приехать, дядя Саня. Он ее последний наказ мне и передаст, - сказал четко, другим голосом, будто и не плакал только что.
- Последний... ты тоже... не хорони раньше смерти... Может, и наладится выздоровеет, - хмуро буркнул Медведев. - Я могу даже зайти к ней, помню, где живет... тебя, алкаша, тащил домой. У тебя же такой геройский дед был, красный командир, орден Красного Знамени получил, а в те годы это была высшая награда... За что он хоть его получил, знаешь?
- Бабка говорила, что белых офицеров в Крыму прищучил и утопил их целый полк, пленных.
- Как, пленных потопил?! Ты что-то не то буровишь. За такие дела ордена не давали... - ошарашенно проговорил Медведев. - Врешь ты все, придется зайти к матери... у нее спрошу...
- Нет, - звонко сказал Дробница. - Там же рак, гражданин майор. Все. Конец ей.
Внимательно посмотрел на него Мамочка.
ЗОНА. МЕДВЕДЕВ
Или не врет про мать? А я тут целую теорию под него подвел. Ведь как же на мать можно такое наговорить - рак... Потухший, смиренно сидевший зэк вызывал теперь у меня даже что-то вроде сочувствия.
"Дядя Саня?" - задумался я. Решил - не врет. А значит - помогу. И доходяга Дробница будто сразу понял это, подняв голову, затараторил:
- Дядька это мой, дядь Саня Валенкин. Он здесь живет-то, рядом, полста кэмэ, в поселке... станционном. Он бы приехал на свиданку и все от нее передал. Наказ. - Дробница смотрел просительно, во взгляде потухших, казалось навсегда, глаз теперь светилась надежда.
Как же я могу лишать тебя и ее надежды этой: кто еще в твоей бестолковой жизни может помочь тебе? Пусть пока это будет мент...
- Хорошо... Будет тебе свидание. Пиши своему... дяде Саше. Ты хоть понял, что оно внеочередное?
- А как же? - Зэк воодушевился, и в лице проскользнуло то настоящее, которое было и у него когда-то, еще в детстве. - Век вам буду благодарен за мать. - Он неожиданно улыбнулся, обнажив мелкие, как у хорька, зубы.
- Иди, - говорю. - Я это тыщу раз от вас слышал. Вот только ни разу благодарности так и не дождался...
- Это вы зря... - все улыбался Кляча. - Это - не по моему адресу.
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
А когда просочилась в дверь хлипкая фигура зэка, "наказ" - отпечаталось в голове у майора. И улыбка Клячи, столь же не идущая к его унылому лицу, как и слезы. "Наказ", - металлически звякнуло последним звонким слогом... "Наказ"... - тихонько позвякивало в голове, когда он смотрел через неделю из окна второго этажа за длинным костлявым мужиком, прощавшимся у барака свиданий с Клячей. Последний был странно весел, будто получил по этому самому материному наказу, как минимум, полцарства в наследство. Дядька же, в противоположность веселому племяшу, был строг и задумчив; сапоги-кирзачи и ватник придавали ему вид совсем не вольного, а такого же, как Дробница, только усталого и хмурого зэка.
Протянул вяло племяннику широкую свою ладонь, положил вторую руку-лопату на нее и, не сказав на прощание ни слова, повернулся, быстро пошел к проходной. Через несколько мгновений, стремительно выйдя на волю, по-молодому ловко запрыгнул в бричку, стеганул кнутом кобылку - сильно, будто не свою. Лошадь резко дернула, отчего мужик выругался, чуть не потеряв кепку. Бричка скрылась в лесу, и Медведев, тупо провожавший ее взглядом, с тоской вдруг совершенно явственно понял, что его обманули.
ВОЛЯ. МЕДВЕДЕВ
И сейчас ругал я себя последними словами, мрачно слушая подполковника Львова.
- ...самое печальное из всей этой истории то, что из троих бежавших вчера - все трое из вашего доблестного отряда, товарищ майор. - Подполковник повернулся ко мне, смерил холодным взглядом. Взгляд я этот выдержал; стало не столь обидно, сколь противно: опять поверил человеку, ясно видя, что верить снова нельзя, и потому влез в очередное дерьмо, человеколюб хренов... Учит, учит тебя жизнь Зоны, майор, да, видать, все без толку...
Львов грузно поднялся со стула, приказал раздельно-зло:
- Так. Группа на станцию Ситниково, там найти дом Ва... - забыл со злости фамилию этого "дяди Сани". - Валенкина, Варенькина... посмотреть по картотеке - быстро: кто приходил на свидание к Дробнице пять дней назад. Поселок этот двадцать домов, желательно сильно не светиться, иначе только пустые бутылки и найдете. Я выезжаю сразу за вами...
- Никуда вы не выезжаете, майор! - сердито оборвал подполковник. - Мне завтра в десять надо быть в обкоме, потому сидите пока здесь. Отвечаете за поиск беглецов до моего возвращения. Я задержусь в городе дня на три-четыре. Вопросы?
Я хотел возразить, но так и застыл с открытым ртом, сжал на мгновение кулаки, но - взял себя в руки. Подполковник, уходя, так и не смог поймать мой взгляд - я уже будто отсутствовал в этой гадской жизни: нестерпимо болел левый бок, и хотелось лечь - здесь и сейчас...
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Этот день тянулся необычно долго и утомительно. Понять направление движения сбежавших. Выяснить возможные захоронки. Найти станцию Ситниково. Оповестить близлежащие станции. Все заработало, и казалось - надо только ждать, когда испуганные и изнуренные люди сами войдут в силки, на них расставленные. Так обычно и было.
Но это не отбивало желания новых и новых зэков бежать и бежать из Зоны зимой и в распутицу, в комариное лето и под выстрелы, без пищи и надежд на прорыв.
Их гнала Свобода, и не было страха смерти, потому что жизнь там, на свободе, как бы не предполагала смерти, казалась им вечною...
ВОЛЯ. МЕДВЕДЕВ
Поисковая группа со станции возвратилась к вечеру. Ни с чем: есть путевой рабочий Варенькин, но - дом его заперт, соседи ничего, конечно, не знают ("Говорить с милицией не хотят, суки", - процедил молодой лейтенант, что вернулся с группой). В общем, пусто-пусто.
Телефон обрывали из области. Я, сдерживаясь, монотонно отвечал на звонки из управления: ищем, знаем, уверены, как только, так сразу...
А еще ведь надо не проговориться и покуда скрывать свою роль в начавшейся катавасии. А ведь именно я, майор Медведев, и есть главный и единственный виновник побега. Я, как слюнтяй, поддался на слезы-сопли прохиндея Клячи, и меня, майора Медведева, тусклоглазый щенок обул по первому числу, чем сейчас похваляется в кругу себе подобных...
Телефон... опять ударил по нервам...
Лейтенант, сидевший рядом, осторожно спросил:
- Поднимать, товарищ майор?
- Свободен, - зло отдал команду. Открыл тут глаза, недоуменно и сонно оглядел лейтенанта, в голове прояснилось, чего ж говорю такое... - Извини. Я пойду на воздух. Ничего не поднимай.
На балкончик вышел, будто с долгого сна. Зона, лежащая внизу, копошилась, двигалась, перекрикивалась. Казалось, все зэки, смотрящие сейчас в мою сторону, ухмыляясь, цедят медленно-высокомерно: "Что, начальничек, обхезался? Так-то..."
Так. Теперь режимно-оперативная часть выскажет свое наболевшее о методах моей работы с подведомственным контингентом.
Особенно его превосходительство капитан Волков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70