Я из тебя отбивную котлету сделаю, Гарри! - Я приподнял его, схватив за галстук. - Последний раз спрашиваю, Гарри, кто сделал тебе заказ?
- Пол Кингсли.
Я так и ахнул. и выпустил его. Он рванул галстук вбок, расстегнул рубашку. Он задыхался. Потом стал трогать лицо, нашел рваные раны и осторожно их ощупал, потом взглянул на окровавленные пальцы.
- Мне нужно к врачу, сыскарь. Я задыхаюсь, кровь в глотку льется.
- Пол Кингсли. А зачем ему?
- Он не сказал. Он сделал нам заказ. И заплатил хорошо.
- Сколько?
- Шесть штук. По три. Мне и Фейглу.
Я бросил ему носовой платок.
- Приложи к губе.
- Мне надо к врачу.
- Сейчас вызову, не плачь.
Я пошел в кладовку, нашел там магнитофон и приказал ему все повторить. Он все повторил. Потом я позвонил в полицию.
Х
В квартире у меня толпились полицейские. Гарри Страма зачинили и залатали. Четыре раза запись с его показаниями была прослушана. К ней добавился новый материал - беседа Паркера со Страмом. Наконец Паркер сказал:
- Ладно, мы проведем опознание и на этом закончим.
После чего вся компания двинулась в часовню Мэннинга с миссией извлечения тела из гроба и предъявления его Гарри для опознания. Гарри опознал, и его повезли в управление, а мы с Паркером отправились в кафе по соседству, где он заказал себе чай с лимоном и бутерброд с салями и соленым огурцом. Я рассказал ему все, начав со звонка Вудварда. Паркер закурил сигару.
- Первое что приходит на ум, - заметил он. - Кингсли был коммунистическим агентом, Вудвард его раскусил и Кингсли его убрал.
- Замечательно, но кто тогда убрал Кингсли?
- Мы почти у цели.
- Каким образом?
- Мы получили данные о продавце ножа. Иностранец, сейчас проживает на Стейтен-айленде, а в Нью-Йорке у него антикварная лавка. Мои ребята как раз сейчас им занимаются.
- Посвятишь меня?
- Как только, так сразу. А ты молодец. Пять тысяч вознаграждения твои. Что ж, желаю тебе удачи. У тебя нет случаем пушки, из которой пришили Фейгла?
- А то! Прошу, лейтенант! - с этими словами я вытащил из кобуры свой пистолет. - Глаза продавца за прилавком едва не вылезли из орбит. Паркер заметил это и крикнул через зал:
- Спокойно, приятель! - и посветил ему полицейским значком.
- Да, сэр, - пролепетал тот. Глаза у него все ещё грозили выскочить наружу. - Это честь для нас.
- Давай-ка двинемся отсюда, - предложил Паркер. - Расплатись - ты у нас сегодня богач.
- С превеликим удовольствием.
На улице он спросил меня:
- Не хочешь проехаться со мной в управление?
Я взглянул на часы.
- Не могу. Дела.
- Вечно у тебя дела, - вздохнул он. - Я смотрю, твой бизнес идет в гору. Где тебя искать, когда мы возьмем продавца ножа?
- Дома.
- Ладно. Я позвоню. Тебя подбросить куда-нибудь?
- К театру "Уэбстер".
Он иронически взглянул на меня. Мы сели в машину и я отлично прокатился по Нью-Йорку с полицейской сиреной.
- Не забудь поставить меня в известность, - сказал я ему на прощанье.
- Не забуду.
Я пошел к служебному входу, отдал охраннику записку, которую даже не разворачивал, но там, вероятно, было написано все что надо, потому что он сказал:
- Ясно, сэр. По коридору направо. Артистические уборные на втором этаже. Первая дверь направо.
Я вошел в уборную и увидел Эдвину Грейсон, лежащую на кушетке в костюме, который едва прикрывал её тело, длинные полные изящные ноги были обнажены до бедер. Она обратилась к своей костюмерше, пухлой седой женщине:
- Спасибо, Анна. Можешь пойти за кулисы. И подожди меня там. Мне после следующего номера понадобится твоя помощь.
- Слушаюсь, мисс Грейсон. У вас есть пять минут.
- Я буду через три.
Костюмерша вышла. Грейсон села и одарил меня ослептельной белозубой улыбкой. Она потянулась и провела ладонями по своим грудям.
- Отдыхаю. У меня ещё два выхода. Надеюсь, вы меня подождете.
- Обязательно.
Эдвина соскочила с кушетки. Я наслаждался каждым дюймом её тела. Она присела к туалетному столику и начала приводить в порядок лицо. Я огляделся. Уборная как уборная: кушетка, стулья, стол, телефон, туалетный столик, ширма, дверь в туалет с душем и огромный чемодан. Я кивнул на него.
- Не верю, что всеми вашими костюмами можно набить его доверху.
- Вы правы, - Она разговаривала с тремя моими отражениями в трехстворчатом зеркале. - В этом сундуке хранятся вещи, которые я годами не вынимаю. Чемодан артиста - это как чердак старого фермерского дома. - Она встала. - Ну, мне пора идти изображать балерину. Ждите.
- Есть!
Я закрыл за ней дверь и задвинул засов. Свой осмотр я начал с туалета и тщательно все исследовал. На это ушло немало времени, но я ничего не обнаружил, потом я обратился к чемодану - он был незаперт, и на его осмотр тоже ушло много времен, но я выудил со дна толстенький и дорогой на вид саквояжик. У саквояжика был медный замок и как только я заметил золотые иницалы А.В., по спине у меня заструился холодный пот.
Я водворил все вещи обратно в чемодан, отодвинул засов и открыл дверь - и столкнулся с ней. Эдвина шла вместе со своей костюмершей. В руках у меня был саквояжик.
- Вы же не уходите? - спросила она.
Они вошли, а я незаметно положил саквояжик инициалами вниз на туалетный столик.
- Мне пора. Я позвонил и... Мне надо идти.
Черные бездонные глаза буквально пожирали меня.
- Но у меня ещё только один выход.
- Мне надо быть дома. Может быть, запишете кое-какие цифры.
Седая костюмерша принесла мне карандаш и бумагу, и я продиктовал ей свой адрес и номер телефона.
- Жаль, что я не могу остаться! - с этими словами я двинулся к двери.
- Вы забыли свой саквояж! - крикнула она.
Я вернулся и пристально посмотрел на нее. У неё на лбу возникла поперечная морщинка.
- Я и не заметила, что вы с ним пришли. Ох уж эта работа. Даже отдыхая, постоянно о ней думаешь. Вы попали не в самый лучший момент, Питер. Обыкновенно я не принимаю гостей во время спектакля. Я-то думала, вы придете после.
Она даже не взглянула на саквояж. Подхватив его, я бросил:
- Люблю вас, сестра!
Сверкнули зубы и один глаз торжественно подмигнул мне:
- Взаимно, брат!
- Вам надо переодеться, мисс Грейсон, - сказала костюмерша.
- Пока! - попрощался я.
Она махнула рукой.
- Я позвоню. Не знаю, когда, но позвоню. И ничему не удивляйтесь. Никогда. Не зря же говорят, что я непредсказуема.
Я спустился по железной лестнице и вышел мимо охранника на улицу. Сев в такси, я стал думать об Адаме Вудварде. Конечно же, он сам припрятал саквояж в таком месте, где никто бы не стал искать - даже хозяйка чемодана. Она выступала здесь в течение двадцати недель и он мог бы забрать его в любое удобное время. Кому бы пришло в голову искать там? Но, пожалуй, он сделал это импульсивно - скорее всего, сунул саквояж в чемодан пока она выступала на сцене. Именно об этом он и хотел поговорить со мной и услышать мой совет.
Такси подкатило к моему дому, я расплатился, дал огромные чаевые и, прошмыгнув мимо швейцара, взлетел наверх, а вбежав к себе, сразу же приступил к замку саквояжа. Только я его открыл, как зазвонил телефон. Это был Паркер.
- Если поторопишься, успеешь к финалу!
- Куда?
- В дом, где жил Кингсли. Я их всех собрал. Поживее, дружок!
- Лечу, лейтенант!
Я схватил саквояж, запер дверь и заметил, между прочим, что Страм не сотавил на замке ни царапинки. Швейцар сказал мне:
- Это для вас - и вручил мне белый конверт.
- Где вы его взяли?
- Посыльный принес.
- Спасибо! - я сунул письмо в карман, выбежал на улицу, поймал такси, назвал водителю адрес и включил свет в салоне. Едва я успел перерыть содержимое саквояжа, как водитель объявил:
- Дом 262, сэр!
Я снова звонил в белый звонок. Дверь открыл Виктор Барри. Он поглядел на меня так, словно проглотил кусок ваты, думая, что это мороженое.
- Имейте в виду, я вас не приглашал! - после чего он проводил меня в комнату с зелеными стенами.
Они все были тут, включая и Линкольна Уитни, и все они выглядели как и раньше, за исключением Марсии, та была просто сногсшибательна в обтягивающем вечернем платье на узких бретельках. Был тут и Паркер в сопровождении целого взвода полицейских.
- Ну, вот у нас кворум, - объявл Паркер и обратился к полицейскому. Введите его!
Полицейский вышел и вернулся с низеньким лысым человечком в темном костюме. Лицо у него было все в морщинах как жилетка толстяка.
- Так, ну начнем, - сказал Паркер. - Назовите ваше имя, сэр.
- Антон Амстердам. - Чудно, что такой маленький человечек обладал столь низким голосом. Говорил он со странным акцентом, вроде бы французским.
- Вы давно живете в Соединенных Штатах?
- Восемь лет. Но я теперь американский гражданин. И горжусь этим.
- Чем вы занимаетесь?
- Я торгую антиквариатом.
- Откуда вы родом?
- Из Антверпена. В Антверпене у меня был процветающий бизнес, я...
- Ладно, - перебил его Паркер. - Сейчас я покажу вам нож - узнаете ли вы его? - Паркер вытащил означенный предмет из кармана и передал его Амстердаму.
- О да! - Лысый коротышка любовно держал нож. - Я же уже заявил вам, что узнал его.
Паркер ухмыльнулся.
- Помню. Но сейчс мы все повторяем. Чтобы все было по закону. Итак, вы узнаете этот нож?
- Да, это разновидность ножа с выбрасывающимся лезвием, отличная от аналогичных ножей американского производства. Он был сделан в Италии в эпоху позднего Ренессанса, возможно, в шестнадцатом веке. Он золотой, ручной работы с хитроумно спрятанным лезвием, которое выталкивается пружиной, после нажатия потайной кнопочки вот здесь. Вот так! - Словно из ниоткуда появилось шестидюймовое смертоносное лезвие. - А убирается лезвие путем нажатия на другую потайную кнопку. Вот так! - и лезвие исчезло в рукоятке. Теперь нож был похож на золотую безделушку с искусным орнаментом. Этот нож был одной из достопримечательностей моей коллекции в Антверпене. Там я и продал его.
- Квитанция сохранилсь?
- Конечно, И фамилия покупателя.
- Вы ведете такой строгий учет?
- Да, сэр. Я привез все свои бумаги с собой в Америку.
- Могу я увидеть эти записи?
- Да, сэр.
- Передайте их мне, пожалуйста.
- Не могу.
Паркер озадаченно смотрел на коммерсанта.
- Послушайте, мистер Амстердам...
- Я ведь уже передал, сэр. Они у вас.
Паркер громко расхохотался.
- Полицейский я, может, и хороший, но юрист дрянной. - Он вытащил из кармана листок бумаги и отдал его Амстердаму. - Вот лист бумаги. Вы можете сказать, что это?
- Это мои записи. Я вел такие записи в своем магазине в Антверпене. Здесь содержится информация о продаже ножа эпохи Ренессанса.
Наши стройные ряды дрогнули. Марк Дворак подошел к Паркеру и сказал возмущенно:
- Полагаю, довольно ломать комедию. Можно взглянуть на нож? - Паркер передал ему нож. Тот осмотрел его и вернул. Потом подойдя к Амстердаму, вперил в него взор, улыбнулся и проговорил сквозь зубы:
- Ну конечно! - Потом заговорил с Амстердамом по-французски, тот в ответ улыбнулся и они быстро залопотали друг с другом по-французски и чуть не обнялись.
После этого Амстердам подошел к Паркеру и, указав пальцем на Дворака, произнес извиняющимся тоном:
- Это Марк Дворак. Знаменитый ученый. Это он купил у меня в Антверпене нож.
- Хорошо, - произнес Паркер. - Мистер Амстердам, вы свободны. Уведите!
Полицейский вывел Амстердама из комнаты. А Паркер обратился к Двораку.
- Ну, приятель, теперь ваша очередь.
- Я действительно купил этот нож в Антверпене, - заявил Дворак. - Мне он показался очень красивой вещицей. И полезной. - При этих словах Рита охнула. Дворак повернулся к ней. - Для вскрытия писем, а не для убийства! Тем не менее, мой дорогой лейтенант, уже год как он мне не принадлежит.
- Нам понадобятся доказательства более веские, чем ваши слова.
- Вы их получите.
- Итак, нож вам не принадлежит. Как это понимать?
- Я подарил его.
- Да что вы? А теперь вы будете меня уверять, что счастливый обладатель ножа недавно пропал без вести с экспедицией в Гренландию!
- Напротив. Обладатель ножа присутствует в этой комнате. - Он поклонился и простер руку в направлении присутствующих.
Рука уперлась в Линкольна Уитни.
У Паркера заклокотало в глотке.
- Линкольн Уитни? - прохрипел он.
Уитни приблизился к нему.
- Позвольте взглянуть?
Паркер передал ему нож. Уитни повертел нож в руках и с улыбкой вернул его лейтенанту.
- Совершенно верно, сэр. Марк подарил мне эту вещь около года назад. Я использовал его в качестве пресс-папье у себя в офисе.
- Вы не обнаружили его пропажу?
- Честно говоря, нет. На моем рабочем столе всегда царит страшный бедлам - это может подтвердить любой из здесь присутствующих.
- Так... Но ведь вы могли бы проинформировать меня, что имеете к этому ножу некоторое отношение, - недовольно проговорил Паркер.
Уитни повысил голос.
- Проинормировать вас, сэр? Разумеется, я бы вас проинформирвал, если бы мне показали этот нож! Но этого не сделали! - Его внушительное лицо побагровело, складки на щеках затряслись. - Если это косвенное обвинение, офицер, то вы просто с ума сошли. Да любой мог стащить у меня со стола этот нож. Ежедневно сотни людей приходят ко мне в кабинет...
- Я вас ни в чем не обвиняю, мистер Уитни.
- А я обвиняю! - раздался в комнате мой голос.
Воцарилась тревожная тишина. Все замерли. У Паркера отвалилась челюсть. Уитни подскочил ко мне.
- Послушайте, вы, маленький... - его веснушчатая рука потянулась к моему горлу.
Я ударил.
Я ударил его по одной складчатой щеке, и складки на второй щеке затряслись как желе и он покатился по полу точно пивной бочонок, и когда он вскочил на ноги, в руке у его блеснул маленький пистолет 22-го калибра, а боковой карман пиджака свисал клоком вниз. Я же был безоружен. И снова его ударил. Он тяжело выдохнул - так автобус дает выхлоп, потом я сильно ударил его по руке с пистолетом и "двадцать второй" полетел на ковер. В дело вмешались полицейские и заломили мне руки за спину. На ковре рядом с пистолетом Уитни валялся мой кожаный саквояж. Паркер подскочил ко мне с перекошенным лицом и сверкающими глазами. Он заорал, брызжа слюной.
- Пит! Ты спятил? Ты совсем свихнулся? Что ты себе позволяешь?
Высвободившись из объятий полицейских, я спокойно сказал:
- А ты загляни в этот саквояж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21