Кейн Генри
Кровавый триптих
ГЕНРИ КЕЙН
КРОВАВЫЙ ТРИПТИХ
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Бег на длинную дистанцию
Дистанция была немалая - от пляжного жезлонга до операционного стола, но я покрыл эту дистанцию - и дня не прошло. Дистанция была немалая - от яркого солнца, мирной голубизны бассейна, бездонной лазури чистого высокого неба до прокуренного подвального бара в Гринвич-виллидж, до молодой леди по имени Рози - почти столь же нагой, сколь нагим был автоматический пистолет в её руке, до перестрелки в гараже на Девятой авеню, когда мне пришлось прикрываться трупом, точно щитом, до амбала по имени Зигги, который выпускал в меня одну за другой пули и некоторые из них попали в цель; до крови и грязи и мерзкого смрада смерти. Немалая была дистанция, но я пробежал её - все тем же летним днем.
Вечеринка накануне того дня протекала в лучших традициях нью-йоркских пирушек. Это был банкет по случаю премьеры нового мюзикла, устроенный продюсером (и его сворой ангелочков) в шестнадцатикомнатном особняке на Западной Сентрал-Парк-стрит, - один из тех банкетов, который как правило развивается по одному из двух сценариев: удачно или обнадеживающе.
На обнадеживающих вечеринках царит атмосфера скабрезного веселья в то время как сердца главного режиссера, продюсера и ангелочков в унисон тревожно екают в паузах между скучнейшими речами о финансовых проблемах театра, ибо все они с нетерпением ожидают двух часов ночи - времени "Ч", когда появляются утренние выпуски "Таймс" и "Трибюн" - в отчаянной надежде, что театральные критики, по мановению волшебной палочки, либо по необъяснимому капризу настроения, либо по здравому размышлению превратят заготовленную ими сухую жвачку в воздушное сахарное суфле. Обычно такого рода приемы внезапно комкаются сразу же после прибытия газет с рецензиями.
Но довольно об этом.
Вечеринки же удачные совсем иного рода. Тут царит подлинный дух веселья. Главный режиссер, продюсер и ангелочки рано или поздно (скорее рано) достигают состояния нирваны, что в просторечии именуется "упиться в сосиску". Тут никто не ждет рецензий. Улюлюканье и возгласы безумствующих гостей сами по себе являются рецензиями. Нескончаемые требования вновь и вновь поднять занавес сами по себе являются рецензиями. Тут никто не чувствует никакой неловкости или скованности. Успех тут столь же очевиден, как беременность в летнюю пору. Общее веселье заразительно. Банкет достигает кульминации. Шампанское льется рекой, как и положено шампанскому, виски - как и положено виски, а коктейли "водка-мартини" с однообразной регулярностью превращают гостей в бездыханные манекены, завалившиеся за стул или диван. Сюда собирается весь город - от фамильярных официантов ресторана "Линди" до печального мэра, бубнящего о неминуемой забастовке водителей городких автобусов.
Вот они какие, нью-йоркские веселые вечеринки. Каковой была та, куда пригласили меня.
Все были веселы - кроме меня. А виной всему была как всегда девушка (и я безнадежно, беспомощно, безжизненно пожимаю плечами).
Смуглая, с глубоким свежим загаром. Блондинка с блестящими губами. Высокая, с отличной фигурой. Глаза голубые и сияющие, рот красный и сияющий, золотые волосы тоже сияли. Она была в едва прикрывавшем её нагое тело черном платье из искристого атласа, строгого покроя, без всяких там финтифлюшек, плотно облегавшем фигуру. Платье начиналось где-то на середине её загорелой груди и доходило до икр. Ее стройные ноги были облачены в черные нейлоновые чулки. Наряд завершали черные туфли на высоких каблуках. Если девушке хвататет духу появиться в обществе в черных нейлоновых чулках, значит, она какая-то особенная. В ней и было нечто особенное. Я глядел на неё во все глаза: когда она шагала ко мне, чуть в раскачку, высоко подняв голову и отведя плечи назад, точно шла наперекор штормовому ветру. Я глядел ей вслед: у неё были дерзко отведенные назад плечи, сильные руки, осиная талия а ниже крутая линия размеренно перекатывающегося двухолмия, которого так стесняются женщины и так обожают мужчины. Да, я не спускал с неё глаз ни когда она шла в мою сторону, ни когда удалялась. На ней не было никаких драгоценностей, кроме трехкаратного золотого колечка - явно подарка жениха.
Это колечко испортило мне все настроение.
Я впервые заметил её довольно поздно - было уже, наверное, часа два ночи. Возможно, она приехала слишком поздно, возможно, все её просто поглотил людской водоворот - четыреста гостей в шестнадцати комнатах двухэтажного дома. Шла игра в кости, отчаянная игра между мужской и женской командами, мне пришел черед бросать. Только я изготовился, припав на одно колено, как мой взгляд упал на неё - она стояла в дальнем углу комнаты - и у меня тут же пропала всякая охота к игре и весь азарт улетучился. Я отдал свои кости соседу, выпрямился и направился к ней, но она уже выходила. У лестницы я её потерял. Меня поймали в свои объятья две пухлые дамы-близняшки в одинаковых очках в роговой оправе и зелеых платьях - им вздумалось обсудить со мной перипетии национально-освободительного движения в Африке. Я удачно избежал этой участи, задушив дискуссию в зародыше несколькими глупыми замечаниями, чем выказал свое полнейшее невежество в данном предмете, и оставил их ошарашенным и возмущенными.
После тщетного прочесывания дома, я нашел её опять на первом этаже в окружении мужчин в смокингах - никто из них не был мне знаком. Но тут мимо прошествовал продюсер, отнюдь не трезвый, но ещё не утративший спообности разумно мыслить. Я быстро заговорил с ним, слегка подталкивя его локтем и усиленно подмигивая, и держал его за руку до тех пор, пока в его затуманенном мозгу не блеснул луч понимания.
- А, ясно, ясно, я понял, - наконец промычал он.
Он прорвался сквозь шеренгу смокингов и вернулся с ней. Потом он не без труда отвел нас в более или менее спокойный уголок, одарил её взглядом, одарил меня взглядом и, сияя, произнес:
- Вам надо познакомиться. Вам непременно надо познакомиться. Лола Сазерн. Питер Чемберс.
- Здравствуйте! - сказал я.
- Почему? - спросила она.
Он удалился.
- Простите?
- Зачем? - повторила она
- Зачем - что?
- Зачем нам надо знакомиться?
- Ох, не знаю, правда, не знаю. Но он мне все уши прожужжал по этому поводу, все показывал вас в толпе и повторял, что нам с вами надо познакомиться.
- Все уши?
- И правое, и левое.
- Но я же приехала сюда минут десять назад.
Я только рот раскрыл.
Но она была со мной мила. Ее голубые глаза медленно проехались по мне, потом она улыбнулась и, честно говорю, тут-то я и погиб. Когда она улыбнулась, обнажились два ряда идеально белых зубов, обрамленных ярко-красными губами, но дело было не в этом. Ее ослепительно белые зубы обрамлялись губами точно сияющей рамой, глаза её сузились и ноздри небольшого носика затрепетали. Но даже и не в этом было дело. Все дело было в выражении, которое возникло у неё на лице с этой улыбкой. Можно было подумать, что ей только что рассказали скабрезнейший анекдотец, и она восхищалась каждым произнесенным словом, хотя и пыталась это скрыть изо всех сил, и улыбнулась как бы против воли, то есть как бы улыбалась, чтобы скрыть свою естественную реакцию. От этой улыбки у меня по спине и затылку мурашки забегали.
- Вы тоже заняты в этом мюзикле? - спросила она - Но ведь вы не танцуете. Только не надо меня уверять, будто вы танцор.
- А что вы имеете против танцоров?
- Ничего. Если они женщины. - Улыбка стала ещё шире.
- Нет, я не участвую в спектакле.
- А глядя на вас, можно подумать, что вы из театрального мира. Вы такой импозантный мужчина. Я никогда не стесняюсь этого говорить мужчине прямо в лицо. Так лучше. Зачем водить вас за нос. Мужчина бреется и прихорашивается и то и се - почище всякой женщины, а когда знакомится с незнакомой девушкой, вечно мучается вопросом, как он ей понравился. А девушка молчит. И он думает, что утратил сексапильность. Ну а вы.... нет. Мне нравятся красивые мужчины.. Как вы сказали, ваше имя?
- Чемберс. Питер Чемберс.
- И не участвуете в мюзикле.
- Как и вы.
Она нахмурилась. Очень мило.
- Почем вы так считаете?
- Все очень просто. Если бы вы участвовали в спектакле, вы бы и так знали, что я не из труппы.
- Вы очень проницательны!
- Это моя работа
- А в чем заключается ваша работа?
- Шевелить мозговыми извилинами.
- О, боюсь, вы мне не по зубам.
- Очень жаль.
- Нет, правда!
- Я полицейский.
- Э, нет. Вы совсем не похожи на полицейского. Не надо мне врать.
- Я частный полицейский. Частный детектив. Это правда.
- Знаете, странное дело, мне очень трудно это себе представить, ну, я имею в виду частных детективов. Я, знаете, и не думала, что они и в самом деле существуют на свете, я всегда считала, что их ну... придумали специально для кино, где они играют свою таинственную роль. Как, вы говорите, вас зовут?
- Питер Чемберс.
- А знаете... - Ее улыбка увяла и глаза приняли задумчивое выражение. - Я вас знаю. Я уже видела вас. Вы ведь ухаживали за Джейн Роллингс. Так?
- С тех пор уж столько воды утекло...
- Сейчас она живет в Европе.
- На Бермудах.
- Ах да, верно, на Бермудах. И счастлива со своим мужем.
- Да, познакомилась в Константинополе с принцем, свадьба состоялась в Цюрихе, после чего они обосновались на Бермудах. Та ещё история.
- И... вы не переживали?
- Я? Я не тот человек, леди. Я, знаете ли, как жертва случайного наезда на темном шоссе. Отделываюсь легкими ушибами и... эфемерными переживаниями. Так, пожалуй, можно это назвать.
- А мне о вас говорили... Я теперь смутно припоминаю - довольно лестные отзывы о ваших деловых качествах.
- А, значит, они все-таки существуют, эти лихие ребята!
- Кто?
- Частные детективы.
Она капризно сжала губки.
- Я не думаю, что...
- Но вы же слышали обо мне лестные отзывы. Вы же смутно припоминаете. Кстати...
- Да?
- А как вас зовут?
Улыбка вернулась. Одна бровь чуть приподнялась и голубой глаз лукаво сверкнул.
- Один ноль. Туше! Лола Сазерн. Уроженка Нового Орлеана - города, который ношу в своем сердце. А вы чертовски милы! Но честно говоря, что касается памяти на имена и род занятий, то я запоминаю все это точно персонаж кинофильма - представьте себе: парень случайно встрчается с девушкой, а на ней красное платье - вырви глаз - и под ним ничего, и она раз-другой оказывается в его объятьях, и он ощущает её близкое тело, а потом на сцене появляются суровые ребята и учат нашего героя уму-разуму на первый раз ласково. Мне продолжать?
- О да! Я заинтригован и очарован....
- А вы мне нравитесь. Правда. Очень рада, что встретила вас здесь.
- Взаимно, мисс Новый Орлеан. Жутко нравитесь! Как вы сказали, вас зовут?
- Лола. Рифмуется с "кока-кола" - это напиток такой прохладительный. Сазерн - вовсе не то же самое, что "сазан", так как не имеет отношения к пресной воде. А вы Питер Чемберс, и мне о вас много рассказывали и сейчас я просто балагурю, изливаю на вас поток сознания. Мне продолжать?
- Несомненно.
- Итак, они учат нашего героя уму-разуму, а потом уволакивают куда-то, и он оказывыается в крохотной вонючей квартирке и пытается сбежать, но его опять учат уму-разуму, на этот раз уже по-серьезному - он теряет сознание и тут все в кадре начинает вертеться кружиться концентрическими кругами, и когда наш герой наконец приходит в себя, он понимает, что его то ли накачали наркотиками, то ли ещё что-то в этом роде. И вот старая дама - ей лет сто не меньше - она добрая тетушка одного из гангстеров - входит в комнатушку как рза в тот самый момент, когда наш герой завершает свое мучтельное путешествие по концентрическим кругам. Она поднимает его с кровати, к котрой он привязан веревками, и начинает водить его за ручку, водить, водить несколько часов. Он приходит в себя и свихивается...
- Свихивается? Как это?
- Он начинает избивать людей. Всех и каждого. Он ломает незнакомым людям пальцы, ломает им носы, ломает им руки, выбивает зубы, прошибает им черепа. Кровь льется рекой, бьет ключом, разливается морем разливанным. И очень скоро все плохиши валяются вокруг в синяках и кровоподтеках, а наш герой принимается за девчонок. Девчонки разных цветов кожи и разной комплекции, но они всегда голые, абсолютно голые, в чем мать родила, и он их всех убивает выстрелом в пупок, что ему не составляет никакого труда. А расправившись со всеми пупками по соседству, он накидывается на нашу старую знакомую в красном платье, ну и, разумеется, она-то и есть то самое... она и есть его злой гений, который совершил все предыдущие убийства, поэтому она остается той единственной преградой, которая отделяет его от получения всей страховки от несчастного случая. Это означает, что ему надо расправиться ещё с одним пупком. И вот он срывает с неё красное платье и стреляет прямехоьнко в пупок... и ему это не составляет никакого труда.
- Пора выпить, - прервал её я.
- Вы читаете мои мысли.
- Что вы будете?
- Мартини. А у меня для вас новость.
- Новость?
- Я уже выпила несколько бокалов..
- Это для меня не новость, сестренка. Стойте здесь и не двигайтесь.
Я пошел к бару и скоро вернулся, стараясь не разлить наполненные до краев бокалы с мартини. Мисс Лолу Сазерн уже окружили пятеро задумчивых молодцов - трое были во фраках, а двое в смокингах и кто-то из из них оказался чертовски проворным, потому что мисс Сазерн держала в обеих руках по бокалу мартини. Только между нами - мисс Сазерн была натянута все равно что нахлобученная на уши шляпа в осеннюю непогоду. Или точнее сказать, была во время нашей с ней беседы. Теперь же она заливалась журчащим смехом и высоко поднимала то один бокал, то другой.
Вот тогда-то я и заметил у неё на пальце кольцо.
Я пробормотал какой-то жалкий тост, чокнулся со всей компанией и залпом заглотил оба своих мартини. Я, увы, не смог браво разбить путстые бокалы о каминную решетку, потому как в комнате камина не было, так что я поставил их на первый попавшийся поднос. После чего я вернулся в комнату, где шла игра в кости, и остаток в ночи уже не видел Лолу Сазерн. Хуже того, я просадил двести семьдесят долларов, делая очень неплохие, как мне казалось, ставки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21