Он лишь предполагает, что Георгий выдернул оборотные средства фирмы и взял большой кредит, чтобы сыграть на ГКО, а когда эта государственная пирамида рухнула, то погребла под собой и "Новатор". Мол, Гоша весь в долгах, на него наезжают кредиторы, и он вынужден скрываться.
Это объяснение, хоть и потрясло её - лишиться всего, чему они с мужем отдали тринадцать лет жизни! - но все же выглядело более-менее достоверным и в основных чертах кореллировало с Гошиным характером - он по жизни был склонен к авантюризму. Все же фанфаронство и рисовка, метко подмеченные покойным Симиным отцом, были присущи ему не только в молодости.
Все это время Серафима ни разу не поговорила с детьми. Тогда Регина с Сережей ещё жили с нею, в квартире на Ленинском проспекте, в которой она прожила всю свою жизнь, за исключением периода, когда они с мужем скитались по чужим углам. Последний разговор с Гошей состоялся днем, когда он привез её из больницы. Регина в то время была на работе, Сережа - на занятиях. Потом Серафима недвижимо лежала в спальне, на расспросы детей отвечала, что плохо себя чувствует, дочь приносила ей еду, но тарелка оставалась нетронутой. Все эти дни Регина с Сережей, вернувшись домой, ходили на цыпочках, чтобы не беспокоить больную мать.
"Знают ли они о том, что их отец от нас ушел?" - спросила себя Серафима. И не смогла ответить. Если знают, то почему молчат? А если нет, то почему не спросят, где он?
Вечером она решила поговорить с детьми, но не знала, как начать разговор. Сказать, что Гоша ушел к другой? Теперь ей в это уже не верилось. Как за спасительную соломинку, Сима ухватилась за подброшенную ей версию, что муж весь в долгах и скрывается от кредиторов.
"Он нарочно сказал мне, будто уходит к другой женщине, чтобы кредиторы не требовали у меня отдать долг, - придумала ему оправдание Серафима. Пусть это жестоко по отношению ко мне, но мир бизнеса вообще жесток. Кредиторы увидят, в каком я состоянии, и не станут тормошить еле живую женщину, от которой ушел муж. Я ведь и в самом деле не знаю, куда делся Гоша. Может быть, уехал заграницу, у него шенгенская виза. Или отсиживается в чьем-то загородном доме". У них тоже был загородный дом, но вряд ли муж столь непредусмотрителен, чтобы прятаться там.
Так ничего и не придумав, она дождалась прихода детей и вышла на кухню.
- Вы знаете, где ваш отец? - Сима решила не ходить вокруг да около.
Сережа отвел глаза, а Регина ответила:
- У своей сучки.
У неё подломились ноги, и сын едва успел её подхватить.
- Пойдем к тебе, мама, тебе нужно прилечь, - сказал он и, бережно поддерживая её, повел в спальню.
Она механически переставляла ноги, а в голове был туман. Значит, дети все знали? Все знали и молчали? Лишь она одна была слепа?
Когда сын уложил её на кровать и укрыл одеялом, а дочь присела рядом, взяв за руку, Серафима тихо спросила:
- Вы знали?
- Знали, - за обоих ответила Регина.
- Почему же вы мне не сказали?
- Ты болела, - лаконично пояснила дочь.
Сима не нашлась, что возразить. И в самом деле, может быть, дети поступили правильно, избавив мать от волнений, - она часто лежала в больнице, ей предстояла операция.
- И что теперь? - спросила она больше себя, чем своих детей.
- Он уже подал на развод, - сказала Регина, а сын по-прежнему молчал.
- Сережа, почему мне отвечает только Регина, а ты не сказал ни слова? - обратилась к нему Серафима.
- А что я могу сказать? Он мой отец, ты - моя мать, я вас обоих люблю. Но не могу же я заставить его жить с нами, если он сам этого не хочет.
Она едва не расплакалась, но все же сдержалась. Дети никогда не видели её слез, не увидят и сейчас.
Сережа присел на корточки перед кроватью и положил голову ей на грудь. Так он делал, когда был маленьким, и сейчас Сима опять почувствовала, что вот-вот разрыдается. Ощутив, что её грудь судорожно вздымается, сын тихо произнес:
- Не плачь, мам. Все обойдется.
- Да как же может все обойтись, когда ваш отец меня бросил? прерывающимся голосом вскричала Серафима.
- Он тебя не бросил, а ушел к другой.
- Есть разница? - иронически поинтересовалась у брата Регина.
Сима ощутила благодарность дочери за эту, пусть и символическую, моральную поддержку и за то, что та назвала любовницу отца "сучкой". Все ж недаром каждая женщина мечтает о дочери. Сын - это сын, он чаще всего солидарен с отцом. И Сережа, скорее всего, тоже проявляет чисто мужскую солидарность, - мол, дело житейское, поменял одну женщину на другую. А дочь - это почти подружка. Только она способна понять мать как женщина женщину.
Сережа пожал плечами и оставил вопрос сестры без ответа.
- Ты считаешь, что все в порядке вещей? - тихо спросила его Сима.
- Мам, но ведь ты не первая...
Регина одарила брата зверским взглядом, а Серафима зажмурилась: "Господи, ну и слепая же я... Оказывается, совсем не знала, не только своего мужа, но и своего сына..."
- Слушай, заткнись, а! - рявкнула Регина, заметив, что брат уже открыл рот, намереваясь продолжить свои "успокаивающие" речи. - Мам, не слушай ты его! Мужчины всегда горой стоят друг за друга, когда дело касается женщин. Поглядела бы я на своего братца, если бы его, больного, после операции, бросила жена, которую он считал близким человеком и даже настоящим другом.
Сима благодарно сжала руку дочери - как хорошо та её понимает... Именно это и потрясло её больше всего. Ну неужели нельзя было подождать хотя бы месяц-другой, пока она окрепнет!
- В одном братец прав, - продолжала Регина. - На это нужно наплевать и растереть. Все, мам, поезд ушел.
- Я не могу... - жалобно простонала Серафима.
- Ну хочешь, я пойду и расцарапаю морду этой сучке? - чисто по-женски решила проблему дочь.
- Ты её знаешь? - удивилась Сима.
- Знаю.
- И кто она?
- Бывший референт в "Новаторе".
- Тогда я тоже должна её знать.
- Знаешь. Катька Зинчук. Правда, эта прохиндейка с амбициями и именует себя Клеопатрой. Клеопатра! - фыркнула дочь. - Акулина она или Авдотья, а не Клеопатра. Мнит себя богиней секса и царицей спальни. А на самом деле элементарная подстилка. Из тех, кто сразу ложится, когда ей велят сесть.
Серафима и в самом деле знала Катерину Зинчук. Правда, видела её редко - это не её вотчина. "Красивая девушка, - вспомнила Сима. - Правда, взгляд неприятный, ищущий какой-то... Или хищный?.."
- А почему ты говоришь, что она бывший референт?
- Потому что теперь Катька стала папиной секретаршей и ревниво пасет, как бы другая его не увела.
- Так значит, у них началось давно?
- Точно не знаю. Полагаю, примерно полгода.
- А ты как познакомилась с Катериной?
- Мы с ней учились в институте.
- Откуда ты знаешь, что они любовники?
- Случайно увидела их в папином "Крайслере". Они проехали мимо меня, гляжу - папик за рулем, а рядом Катька. Догнала их и покатила за ними. Отец остановился, и я тут как тут. Подошла и говорю ей: "А ты что делаешь в машине моего отца?" А он сразу замельтешил, начал оправдываться, мол, всего лишь подвез её. А я: "С какой стати генеральный директор подвозит всяких шалав?" И тут Катька выпятила грудь: "Выбирай выражения! Я не шалава!" А я ей в ответ: "Раз тебе не нравится слово "шалава", пусть будет подстилка. Тебя драли все, кому хотелось, и хором, и по очереди, и вертолетом, и прочими способами". Смотрю, папик пошел красными пятнами. Тогда я не знала, что эта соска работает в вашей фирме, думала, он просто подцепил её где-то, и она ему время от времени отсасывает. Ты тогда болела, лежала в больнице, а отец ещё в полном соку, ну, я и решила, что мужская физиология требует своего. Даже не подозревала, что эта пиявка так крепко в него вцепится.
Почему-то от слов дочери Серафима успокоилась. Та говорила о любовнице отца в столь уничижительных выражениях, а Сима, будучи верной женой, относилась к доступным девицам с презрением порядочной женщины и теперь уже не считала Катю серьезной соперницей.
И в самом деле, последние годы между нею и мужем практически не было интимных отношений. О каком сексе может быть речь, когда чуть ли не каждый месяц попадаешь в больницу на выскабливание, а низ живота постоянно болит, да и вообще - ощущение полного дискомфорта! А Гоша мужчина, полный сил, это Регина правильно отметила. У него всегда были высокие сексуальные потребности. Вот он и реализовал свои потребности с доступной девушкой, раз жена не в состоянии исполнять супружеский долг.
Сознавать это тоже больно, но все же, по мнению Серафимы, секс - ещё не все. Между нею и Гошей сложились крепкие отношения, и какая-то развратная девица не может стать разлучницей. А то, что муж ушел и скрывается, - вполне укладывается в сценарий: их фирма обанкротилась, и ему приходится прятаться от кредиторов.
Поначалу Сима не задумывалась о материальной стороне проблемы. Пусть они теперь без средств, но это ещё не катастрофа. И у нее, и у Гоши есть профессия, без работы не останутся.
Она не сомневалась, что муж рано или поздно вернется, когда разберется со своими долгами. В конце концов, не миллионные же у Гоши долги! А минимум пять-шесть сотен тысяч долларов они по сусекам наскребут, да ещё займут под проценты.
Как всегда, верная соратница своего мужа Серафима Новицкая уже прикидывала, как помочь ему выпутаться из опасной ситуации.
Загородный дом можно продать, а он стоит почти полмиллиона долларов. У всех четверых есть машины, можно оставить всего одну, если придется потуже затянуть пояса, отдать кредитором все деньги, вырученные за дом и три автомобиля. На самый крайний случай можно продать квартиру и снимать жилье. Пусть они уже не молоды, но ведь бывают обстоятельства, когда нужно чем-то поступиться ради более значимых вещей. А сейчас самое важное - благополучие Гоши.
Даже став состоятельными людьми, они по-прежнему жили в квартире её родителей. Сима категорически не хотела никуда переезжать - это её родной дом, рядом Даниловское кладбище, где лежат папа с мамой, и она ходила к ним каждый месяц. Сима была благодарна мужу, что он проявил понимание и не обнаружил задатков типичного нувориша, переехав в огромную квартиру, "как все". Им и этой квартиры вполне хватало. В маминой комнате теперь жила Регина, в папиной - Сережа, а они с мужем, как и прежде, занимали её бывшую девичью комнату. Правда, в такую квартиру не пригласишь две сотни гостей, но Серафима никогда не была любительницей подобных сборищ. Всю свою юность она работала, работала и работала, и ей было не до развлечений. Даже став богатой женщиной, она не желала бесцельно тратить время. Когда строили загородный особняк, Гоша пожелал устроить там огромную гостиную в американском стиле. Сима не возражала. Пока у неё не было желания устраивать светские приемы, но ведь дом строится не на один год. Когда-нибудь они смогут позволить себе праздно проводить время и вести образ жизни, свойственный состоятельным людям. Регина с Сережей сделают карьеру, и тогда им тоже пригодится загородный особняк, выстроенный в соответствии с современными требованиями.
Поговорив с сыном и дочерью, Серафима немного повеселела - забрезжила надежда, что с мужем все наладится. А финансовые проблемы - не проблема. По молодости у них были денежные затруднения, а после смерти её родителей огромные, по их понятиям, долги. И ничего - заработали, выплатили. А спустя какое-то время сколотили немалое состояние. Так и сейчас - заработают, выплатят долги и, даст Бог, опять поднимутся в гору. А даже если и нет, то на жизнь им хватит и зарплаты.
Месяц Сима прожила в ожидании вестей от мужа. Она уже немного окрепла, правда, её ещё периодически мучили боли. Во время операции молодой ассистент так старательно тянул крючки, что низ её живота довольно заметно перекосило на левую сторону, а с правой стороны клеевой послеоперационный шов разошелся и никак не заживал. Серафиме пришлось снова лечь в больницу, хирурги иссекли часть тканей и наложили обычные шелковые швы. Внешний вид и анализы пациентки не понравились лечащему врачу, и тот предложил ей ещё месяц полежать в больнице, подлечиться. Симе назначали курс сердечных средств, гемостимуляторов, общеукрепляющих и витаминов, и из больницы она вышла уже в более-менее приличном состоянии.
И опять Гоша явился в день её выписки - то ли угадал, то ли его кто-то проинформировал. Увидев его на пороге, Серафима задохнулась от радости и расцвела улыбкой. Наконец-то! Не зря надеялась!
- Завтра суд, - с ходу заявил муж, не поздоровавшись и не собираясь раздеваться.
- Какой суд? - не поняла она.
- Я же сказал, что подаю на развод.
Сима открыла рот и забыла его закрыть. Так и стояла в прихожей, ловя ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
- Так ты не передумал? - наконец вымолвила она.
- А почему я должен передумать?
Гоша говорил непривычным, агрессивно-напористым тоном, а Сима смотрела на него в немом недоумении - это её муж? Это он с нею так разговаривает? Это он о разводе сообщает так, будто нужно всего лишь сходить в магазин и купить ему новые ботинки?
- Почему ты со мной так разговариваешь?
Сима все ещё надеялась, что, как всегда, её любимый муж улыбнется, рассмеется, скажет шутливую фразу, мол, как я тебе в образе жестокого и беспощадного, а? Но её надежды не сбылись.
- А как я должен с тобой разговаривать, если ты несешь ерунду? Я тебе сказал, что завтра состоится суд, а ты спрашиваешь, не передумал ли я. Мог ли я передумать, если специально приехал, чтобы поставить тебя в известность?
Все в Гоше было ей непривычно - и его интонации, и манера говорить, и этот жесткий взгляд, и твердо сжатый рот.
- Уходи, - сказала Серафима. - Придешь, когда поймешь, как ты жестоко и несправедливо поступил.
- Не забудь - завтра в одиннадцать часов, Лефортовский народный суд, судебный зал на третьем этаже, - проигнорировав её упрек, как ни в чем ни бывало, напомнил он, открыл дверь и, не прощаясь, ушел.
Весь разговор - если только можно назвать этот обмен фразами разговором, - занял всего несколько минут. Муж даже не пожелал войти в квартиру, не снял пальто. Пришел, сообщил ей о времени судебного заседания, не заботясь, что она при этом чувствует, не поинтересовавшись её здоровьем, - а сын всего час назад привез её из больницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54