..Эй, абориген! Мне во-он ту бойкую канареечку!
Менеджер сделал знак. Выбранная девушка, поклонившись в знак благодарности, ушла в глубину. Поднялся и Ознобихин.
- Через час встретимся. Если очень утешит, можешь дать лично девочке десять долларов. Но только, чтоб постаралась.
И, поощрительно хохотнув, удалился. Менеджер продолжал терпеливо ждать выбора второго гостя. А Коломнину, сказать по чести, сделалось отчего-то неуютно. Будто не он выбирал барышню для развлечений, а его оценивали расположившиеся за стеклом двадцать пар девичьих глаз.
Понимая, что пауза неприлично затягивается, он ткнул в сторону девушки в запахнутом халатике, единственной, не искавшей внимания клиента.
Выбор был сделан. К креслу тотчас подошла одетая в кимоно служительница и с поклоном предложила следовать за ней. Нельзя сказать, что комнатка, куда препроводили клиента, была чрезмерно меблирована. Скорее мебели не было вовсе, если не считать за таковую вешалку, массажный, укрытый простынкой стол и ванную с душем. Все это по какой-то странной ассоциации неприятно напомнило Коломнину кабинет райполиклиники, где два года назад ему делали колоскопию. Вошедшую следом избранницу сопровождала еще одна тайка, выжидательно остановившаяся перед гостем.
- Мистер! Спик инглиш?
- Да нет. Русский я, - растерялся Коломнин и, обидевшись на собственное смущение, выпалил. - По-русски! По-русски тренироваться пора.
- О! Рашен мэн. Дринк? - намекающе подсказала массажистка.
- Дринк? Да. Йес. Водки. Стакан.
- О! Рашен водка, - официантка вышла и тут же вернулась с подносом, на котором стояли два бокала, - будто из-за двери вытащила. Дождавшись, когда Коломнин подаст ей деньги, она выдавилась задом, оставив "новобрачных" вдвоем, - все с той же сальной улыбочкой на губах.
- Да! Вот такие дела, - пробормотал Коломнин, с тоской наблюдая, как массажистка открыла воду в ванной и, не переставая улыбаться, шагнула к клиенту. Скользящим движением плеч сбросила с себя халатик и оказалась худенькой, узкобедрой, словно четырнадцатилетняя девочка. С личиком, привычно сведенным в гримасу желания, потянулась к нему и принялась ловко освобождать от одежды.
- Полагаешь, пора? - пролепетал Коломнин. Он проследил взглядом за сползшими вниз шортами. Не на что там было смотреть. - Ну, не суетись, басурманка. Давай хоть дрынкнем сначала.
С усилием освободившись от обволакивающих ручек, Коломнин шагнул к столику и решительно оглоушил бокал. После чего, выдохнув, повернулся к ошеломленной массажистке и решительно махнул рукой:
- Ладно, чему быть, того не миновать. Делай свое подлое дело.
И послушно проследовал в наполнившуюся ванну. Мытье, составлявшее первую часть ритуала, показалось даже приятно. Во всяком случае ласковые прикосновения губки и девичьих пальчиков вызвали умиротворение.
Потом, уложив распаренного клиента на массажный стол, девушка принялась обмываться сама. Делала она это сноровисто, сосредоточенная на чем-то своем. И только время от времени, поймав на себе мужской взгляд, спохватывалась, прикрывала страстно глаза и принималась тереть губкой промежность, делая при этом вращательные движения бедрами и томно постанывая.
Коломнин лежал на массажном столике и уныло вызывал в памяти какие-то возбуждающие ассоциации. Но почему-то больше ощущал себя больным, лежащим на операционном столе в ожидании умывающегося хирурга.
Потому, когда девушка вылезла наконец из ванны и, перебирая худенькими ножками, направилась к нему, Коломнин закрыл глаза и глубоко, обреченно вздохнул.
Впрочем, все оказалось не так и сумрачно. Быстрыми и неожиданно сильными пальцами она пропальпировала его сначала со спины, а затем, перевернув, принялась за грудь, так что Коломнин начал ощущать некое подобие истомы. Вслед за тем массажистка решительным движением сама запрыгнула на мужское тело и принялась тереться об него маленькими грудками. При этом прикосновение к жестким волосам оказалось ей заметно приятно, и она увеличила амплитуду движения, медленно сползая к животу и усиленно вращая ловким задиком.
Губы ее коснулись ложбинки пупка, язычок проник внутрь. Она чуть застонала и скользнула еще ниже. Теперь язык ее задвигался вдоль гениталий. Стоны сделались громче. Возбуждение ее все усиливалось и казалось неподдельным. Она даже замотала головой, будто теряя контроль над собой. Скованность Коломнина начала разрушаться. Нарастающее ответное желание заполняло его. И тут случайно заметил, что в то самое время, как тело девушки содрогалось от неконтролируемых конвульсий, правая ручка с механической неспешностью освобождала от целлофана приготовленный презерватив.
Разом вернулась опустошенность. Коломнин скосился вниз, вдоль своего тела. Увы! Жизни там не было и больше не намечалось.
Выдохнув, он освободился от массажистки и решительно спустил ноги вниз.
- Все! Сэнкью.
- Мистер! Мистер, проблем? - всполошилась перепуганная девушка. И природа ее испуга была понятна, - массажистка, не сумевшая ублажить клиента, расписывается в собственной профнепригодности.
- Гут! Зер гут! Все о, кэй! Мерси, - произнося все это, Коломнин суетливо натянул на себя шорты, перебросил через плечо маечку.
Лицо девочки, несмотря на привычку скрывать чувства, было полно изумления.
- Молодец, умеешь, - он всунул в потную ладошку подвернувшуюся двадцатку. Поколебавшись, хватил второй фужер водки. - Извини, старушка. Май проблем. Как это? Ай хев проблем потеншен. И, старательно отводя глаза, сделал на прощание разухабистый жест рукой.
На первом этаже, куда Коломнин спустился, на диване, напротив открытого экрана, оживленно переговаривались несколько иностранцев. Среди прочих массажисток он заметил и свою "подружку", успевшую вернуться на место, простоев в работе быть не должно.
Мимо сновали разносившие напитки официантки. И ему казалось, что они косились на него с брезгливым сочувствием. Как на тяжело и постыдно больного.
Лишь через полчаса вывалился разморенный Ознобихин.
- Ну-с! С крещением! - приобнял он приятеля. - Умеют папуаски. Ты-то как? - Так, ничего вроде, - невнятно пробормотал Коломнин. Врал он скверно. Но и признаваться в несостоятельности было стыдно.
- И ты прав! По большому счету совсем не то, что прежде. У двери им пришлось посторониться, пропуская большую группу немцев. Ознобихин проводил их глазами.
- А что поделать? Конвейер. Если б ты знал, как здесь работали клиента еще пять лет назад. И сравни, что делается теперь. Пропала подлинность. Истинная страсть, нежность. Какая-то, знаешь, механичность появилась. Все лучшее проклятая немчура опоганила, - вздохнул он так, как вздыхаем мы при воспоминании об утраченных чистоте и невинности. - Но если ты думаешь, что экзотическая программа Николая Ознобихина закончена, то ты не ценишь своего друга. Сейчас такое покажу, - закачаешься!
При мысли, что придется пережить что-то подобное, Коломнин и в самом деле едва не закачался. Но, единожды решившись пройти по экзотическому кругу, приготовился терпеть дальше.
Скоро Ознобихин, проворно ориентирующийся среди улочек ночной Поттайи, шмыгнул в переулок и по винтовой лестнице принялся карабкаться наверх, навстречу аляпистому панно с нарисованной обнаженной тайкой.
Заведение оказалось "крутым" вариантом стриптиз-шоу.
В небольшом затемненном помещении вокруг помоста за столиками угадывались редкие группки посетителей, а в центре ярко освещенного, гулкого, словно барабан, круга, изогнувшись назад и присев на собственные пятки, что-то демонстрировала обнаженная стриптизерша.
Они протиснулись за свободный столик, с которого особенно хорошо была видна суть представления. Коломнин, приготовившийся присесть, разглядел эту суть и, непроизвольно перетряхнувшись, перебрался на стул, стоящий к помосту спиной. Постаравшись впрочем, чтоб это не выглядело демонстративным.
Девушка курила влагалищем. Судя по разбросанным вокруг бутылкам и яйцам, шла демонстрация нетрадиционных возможностей женских гениталий.
- Погоди! Она еще жопой сигару выкурит! - азартно поообещал Ознобихин, подняв вверх два пальца и оглядываясь вокруг в поисках официанта.
И тут из темноты зала поднялась еще одна рука и приветливо помахала.
Ознобихин всмотрелся. - Не может быть! Где бы встретиться! Я всегда говорил: земной шар тесен, как коммуналка, - пробормотал он, поднимаясь. Из-за дальнего столика навстречу шагнула какая-то женщина.
До Коломнина донеслись звуки поцелуев, глуховатый женский голос, перебиваемый Ознобихинскими вскриками, беззаботный, оскольчатый смех. После короткого обмена репликами оба направились к их столику.
Привлеченный этим ее необычным смехом, Коломнин вглядывался в выступающую из темноты женщину лет тридцати, возвышающуюся на полголовы над приземистым Ознобихиным. Взмокшие соломенные волосы под воздействием бесчисленных вентиляторов, казалось, клубились вокруг слегка вытянутого, покрытого тонкой пленкой загара лица. Правая, окольцованная браслетом рука придерживала норовящий взлететь ситцевый сарафанчик. Черты лица ее не были идеально вычерченными. Но сама неправильность эта, наряду с порывистостью жестов, и составляли ее несомненное очарование. Во всяком случае для Коломнина. То ли этот смех так подействовал, то ли театральное, какое-то мистическое возникновение из темноты, - но он не мог заставить себя отвести от нее взгляд.
- Еще один, - констатировал Ознобихин, отодвигая для гостьи стул с видом на подиум. - Прошу знакомиться. Моя старая и добрая ...
- Что значит старая? Слова-то выбирай. Лариса, - она протянула ладошку, весело созерцая очевидную растерянность нового знакомого.
- Коломнин...То есть Сергей Викторович. В смысле - Сережа.
- Страшный человек, - счел нужным дополнить информацию Ознобихин. - Ты не гляди, что он тут перед тобой заикается. В банке от него другие заиками становятся.
- Да будет тебе врать-то, - теряясь под ее любопытным взглядом, буркнул Коломнин. И, как бы не желая мешать нечаянной встрече, развернулся к помосту, где к тому времени появилась вторая стриптизерша. Теперь, улегшись на ковер впритирку, обе как бы играли в своеобразный волейбол: передавали друг другу влагалищами куриные яйца. Одна выдавливала их из себя, вторая - тут же всасывала.
Рядом сумбурно переговаривались, перебивая в нетерпении один другого и бесконечно упоминая общих, неизвестных Коломнину знакомых. Из коротких реплик он уловил, что Лариса отдыхает здесь в составе группы откуда-то из Сибири, где, очевидно, и проживает.
Коломнину нестерпимо захотелось еще раз увидеть ее оживленный профиль. Особенно - завораживающие своей странностью голубые глаза. Вроде бы лучащиеся радостью и в то же время как бы отгороженные от мира. Будто бы какая-то часть ее организма веселилась, а другая, где-то в глубине, за этим весельем иронически подсматривала. Надеясь, что о нем забыли, он потихонечку, воровато скосился. И - поймал встречный, откровенно подначивающий взгляд. Поймал и отчего-то смутился. Хотел было вновь отвернуться. Но увидел, что Ознобихин как раз отвлекся, захваченный происходящим на помосте. С легкой досадой заметила это и гостья.
- Скажите, а почему вы пересели спиной? - вдруг спросила она.
- Да так... лицом к вентилятору, - кое-как нашелся Коломнин.
Ее смех подчеркнул нелепость ответа.
- Знаете, мне тоже не нравится. Заманили на экзотику, а как-то...
- Унизительно это.
- Да, пожалуй, - она будто удивилась неожиданно точному определению. - И уйти неудобно.
- Так давайте вместе, - брякнул он. И, теряясь от собственной дерзости, поспешно добавил. - Я без задней мысли.
- Вот это-то и жаль, - у нее было какое-то угнетающее свойство подчеркивать его неловкость. - Имейте в виду: ничто так не обижает женщину, как ухаживание без задней мысли.
И сама же рассмеялась. А Коломнин нахмурился. Он не обиделся, нет. С того момента, как эта женщина возникла из темноты, он разом признал ее власть над собой. Просто с каждой новой, вырубаемой из себя фразой ощущал он собственную безнадежную мешковатость.
- Скажем прямо, не Цицерон с языка слетел, - подтвердил Ознобихин, который, оказывается, хоть и краем уха, но прислушивался к несвязному их диалогу. - Но хочу заметить, Лара, что Сергей Викторович относится к той редчайшей категории, кто, неясно выражая, все-таки ясно мыслит. Уникальный мастер комбинации. Так что - не спеши с выводами.
- Хорошо, не буду. Тем более есть время. Сергей Викторович только что предложил похитить меня отсюда.
- Я?! - Коломнин смешался.
- И я его предложение приняла.
- То есть мы уходим? - Ознобихин с сожалением оторвал взгляд от помоста.
- Мы(!) уходим, - поднявшаяся Лариса придержала его за плечи. - А ты, Коленька, оставайся. Не лишай себя райского наслаждения.
- Но - после стольких лет...Не можем же вот так - разбежаться. И потом твоя группа? - он кивнул в сторону темного угла.
- Черт с ними. Надоели. А с тобой еще увидимся. Тем более ты теперь будешь знать, где я обитаю. Надеюсь, Сергей проводит меня до отеля?
Коломнин, в горле которого разом пересохло, посмотрел на Ознобихина.
В вальяжном поощрительном жесте Николая перемешались обескураженность и досада.
Через узенький глухой переулок они вышли на одну из центральных улиц, уставленную бесчисленными барными стойками, возле которых на табуреточках сидели в ожидании клиентов проститутки. Коломнин, стремившийся хоть как-то стряхнуть с себя некстати навалившуюся неловкость, помахал им рукой. И радушные тайки, пересмеиваясь, призывно замахали в ответ.
- С ними у вас получается бодрее, - отреагировала Лариса.
- Да. С ними я само остроумие, - что ни скажи, смеются, - совсем уж некстати брякнул Коломнин.
Странно глянув, она чуть покачала головой. Коломнин же окончательно потух. Если поначалу на легкие ее реплики он пытался выдавить из себя какие-то небрежные, к месту ответы, то теперь, окончательно удрученный навалившейся непреодолимой стеснительностью, молил судьбу лишь об одном:
1 2 3 4 5 6 7 8