Результат - беспрецендентный нажим Берлина на нас: "Война против России немедленно!"
2-й советник: Должен довести до сведения высокоуважаемых членов "Ассоциации помощи трону", что глава Германского Рейха во время официальной аудиенции топал, извините, ногами, говорил в непозволительном тоне и употреблял оскорбительные выражения, чем привел нашего посла в уныние и ужас.
Тодзио: Я фюрера понимаю. Нам не до жеманных этикетов, когда на кон поставлены судьбы Европы, Азии, всего мира. Разумеется, он жаждет нашей поддержки. Сиюминутной. Немедленной!
Коноэ: Итак, высказались обе стороны. Выражая твердое мнение большинства, я буду докладывать его императорскому величеству, что конференция пришла к непоколебимому выводу: в высших интересах империи на СССР не нападать.
Тодзио: Считаю своим долгом информировать высокое собрание, что я и министр иностранных дел Мацуока завтра будем докладывать его императорскому величеству нашу особую точку зрения, а также мой план войны против СССР "Кантокуэн".
Коноэ: Это ваше право, генерал. Скажу лишь вот что - когда двое дерутся, третий, который ввязывается в драку, не дождавшись - чья берет, или глупец, или сумасшедший.
Затемнение. Свет. В одном из коридоров дворца встречаются 1-й советник и Одзаки. Сцена без слов, однако советник мимоходом сообщает что-то Хоцуми.
Затемнение. Свет. В кафе встречаются Одзаки и Зорге. Сцена без слов, но Одзаки что-то сообщает Рихарду.
Затемнение. Свет. Зорге с Максом, стучащим ключом на передатчике.
Диктор читает: "Япония решила сохранять строгий нейтралитет. Рамзай".
"После 15 сентября 1941 года Советский Дальний Восток можно считать гарантированным от угрозы нападения со стороны Японии. Рамзай".
"Войны в текущем году не будет. Рамзай. 4 октября 1941 года".
Сцена десятая
Кабинет посла Отта. За его столом сидит Зорге. Мейзингер стоит у окна. Отт ходит по кабинету четко, по-военному.
Мейзингер: Через несколько дней у наших косоглазых союзников праздник.
Отт: Праздник?
Мейзингер: День рождения императора.
Отт: Черт бы побрал их со всеми их праздниками. Фюрер крайне недоволен, что Япония не начинает войну против России. Бог свидетель, я бьюсь как рыба об лед, предпринимаю все возможные и невозможные меры, убеждаю, уговариваю, устрашаю всех и вся. Все впустую. Словно кто-то невидимый, умный, коварный делает все, чтобы этого не случилось. Кто?
Мейзингер: Вы, Эйген, идете традиционными путями, а надо быть изобретательнее. И, главное - свирепее, с этими азиатами для достижения великих целей третьего рейха все средства хороши. Все!
Отт: Моим девизом служат слова фюрера, однажды сказанные им на Вильгельмштрассе: "Я провожу политику насилия, используя все средства, не заботясь о нравственности и "кодексе чести". Умелый посол, когда нужно, не остановится перед подлогом или шулерством".
Мейзингер: Лучше не скажешь. Я понимаю нетерпение и раздражение Берлина. Четвертый месяц наши парни громят красные орды. Вот-вот падут Москва и Ленинград. А эти макаки никак не решатся сделать решительный и такой нужный нам шаг.
Отт: Принц Коноэ и его партия все время отговаривают императора от войны с русскими. А ведь одна Квантунская армия могла бы победоносно промаршировать до Иркутска и далее. Прошла бы, как раскаленный нож сквозь масло.
Мейзингер: Если бы даже и не прошла, то нейтрализовала все русские войска на Дальнем Востоке, связала бы их по крайней мере. Это так предельно необходимо! Мы уже потеряли в России, судя по закрытым сводкам, более полутора миллионов солдат.
Отт: По моим наблюдениям и данным, премьером Коноэ кто-то искусно манипулирует, снабжая его такими военно-экономическими показателями, анализами, докладами, что все наши доводы разбиваются о глухую стену неприятия. Невидимый противник всякий раз выходит победителем.
Зорге (заканчивая писать): Ну вот, вроде бы получилось, Эйген.
Мейзингер: Информация о нынешней позиции Японии в отношении США?
Отт: Да, ты знаешь, мы с Рихардом принимали и информированных японцев, и американского посла. В эту же справку я попросил Рихарда включить и наши агентурные данные.
Зорге: Думаю, прочитав её, в Берлине смогут сделать качественный прогноз.
Отт: Именно в этой связи, господа, я хочу сообщить вам об одном неожиданном и прелюбопытном визите. Сегодня утром меня посетил начальник японской контрразведки полковник Осаки.
Мейзингер: Начальник контрразведки? Вас?!
Отт (достает из скрытого бара бутылку коньяку, разливает в рюмки, предлагает жестом Зорге и Мейзингеру): Меня, признаться, тоже удивил этот визит.
Зорге: С чем пожаловал императорских сыскных дел шеф?
Отт: Оказывается, довольно длительное время они ведут наблюдение за какой-то радиостанцией. Передачи с неё ведет один человек, это по почерку определили их специалисты. Радист опытный, работает на волнах двадцать и пятьдесят метров. По ходу сеанса вдруг переходит на запасную волну. Использует таблицу лучшего прохождения волн в разное время суток. Однако, работает он из разных мест, их разброс - десятки километров.
Мейзингер: Эти макаки обуяны истерией шпиономании. Кому нужны их дерьмовые тайны? Надо сообщить в рейхсканцелярию, там обхохочутся.
Зорге: Засекли радиопередатчик на территории Японии. А идут в иностранное посольство. Не вижу логики.
Отт: У них своя, восточная логика. Да к тому же на патриотической подкладке. Осаки начал с того, что сообщил некий исторический факт - он не знает случая, когда бы японец работал против своей страны. Японец против японца - сколько угодно, но не против империи.
Зорге: Начальник контрразведки явно не в ладах с историей.
Отт: Тем не менее, и он и его люди убеждены, что шпионажем на территории Японии занимаются агенты-иностранцы. И ещё он сообщил вот что: раньше их допотопные пеленгаторы были бессильны аккуратно засекать место нахождения вражеской радиостанции. Теперь, когда они получили нашу новейшую технику, обнаружить и поймать диверсантов дело буквально лишь дней.
Мейзингер: Кстати, я вспоминаю донесение одного из моих агентов. Перехватом передач какой-то неизвестной радиостанции обязали заняться не только армейский дивизион особого назначения, но и всех зарегестрированных радиолюбителей, почту, телефон, официальные радиостанции.
Зорге: Перехват - дело нехитрое. А как с расшифровкой?
Мейзингер (надменно улыбаясь): Макаки...
Отт: Да, Осаки был весьма сдержан в высказываниях. Над расшифровкой работают. Поскольку Германия и Италия - союзники, визит в наши посольства пустая формальность. Подозреваются русские, американцы, англичане. За их посольствами слежка усилена до предела.
Мейзингер: Рихард, ты обещал помочь мне составить справку для Берлина о том, насколько перспективны для нас генерал Тодзио и его ближайшие союзники и соратники.
Зорге: Ты мог бы через свое всесильное ведомство добавить исключительно для меня часиков семь в сутки? За мной три справки для Эйгена. И военный атташе Кречмер умоляет помочь с анализом реализации мобилизационного плана.
Мейзингер: Ну, Рихард, дружище, эти атташе - что Кречмер, что военно-морской, что авиации, нам-то это хорошо известно, нахлебники, жадные, завистливые, а главное - абсолютно бесполезные нахлебники. Даже если бы мы добавили тебе два, три раза по семь часов, ты не смог бы помочь всем в посольстве.
Отт: За последнее время ты здорово сдал, Рихард. Отдохнуть бы тебе хотя бы недельку. Но срочных дел такая прорва...
Зорге: До отдыха ли, Эйген, во время войны? Отдыхать будем после победы.
Затемнение. Свет. Ресторан "Хельмут Кетель" в Токио. Публика европейская. За отдельным столиком Зорге, Вукелич, Мияги.
Зорге: Встречаемся в таком составе в последний раз. Работу сворачиваем, передатчики консервируем. Начальник контрразведки Осаки был в германском посольстве, беседовал с послом. Контрразведка составила списки всех подозрительных иностранцев. Ты, Бранко, Макс и я там наверняка. Кроме того, есть список всех японцев, кто вернулся в страну из эмиграции.
Мияги (усмехнувшись): Такой список без меня был бы явно неполным.
Зорге: Думаю, ты прав, Етоку. Все точки, откуда велись передачи последнее время, запеленгованы.
Вукелич: Девять лет, три тысячи с лишним дней мы работали и никакие Осаки не могли нас раскрыть.
Зорге: И сейчас нас не раскрыли, хотя объем переданной информации за последние полтора года был огромен. Они подозревают, это факт. Но скорее всего полагают, что наша группа работает на американцев. Категорически требую максимально усилить конспирацию. Я не знаю, какие меры и против кого из нас будут предприняты в ближайшее время. Но лишнего повода для крайних действий контрразведки мы давать не имеем права. Это было бы равносильно самострелу на передовой. Расходимся по одному. Ты, Етоку, предупредишь "Отто". Ты, Бранко - "Фритца". Позднее я свяжусь с ним сам.
Затемнение. Свет. Зорге дома лежит на циновке в кимоно. В комнату смотрят лучи закатного солнца. Рихарду неможется. Рядом с ним на полу молодая девушка Исии Ханадо, она дает ему лекарство.
Исии: Ричард, я так хочу, чтобы ты быстрее выздоровел.
Зорге (в забытьи): Исии, девочка, тебе надо уехать отсюда немедленно.
Исии: Куда же я уеду, дорогой Ричард?
Зорге: В Китай, Индонезию, куда угодно, только подальше отсюда.
Исии: Ричард, милый, любимый, желанный, ты именно сейчас больше всего нуждаешься в друзьях. И вдруг я тебя брошу? После всего, что ты для меня сделал?
Зорге: Ты можешь пострадать из-за меня.
Исии: Ради тебя я готова на все!
В свете вспыхнувшего прожектора зрители видят уже не Исии, а Катю. Зорге приподнимается на локтях. Обнимает Катю, целует её. Она ласкает рукой его волосы, лицо, плечи. Голос Зорге:
Золотое солнышко, светлое и теплое,
Половинка - та, которую искал я целый век!
Все мои невзгоды, боли, горести растоплены,
Как апрельский, как последний предпасхальный снег...
Сцена одиннадцатая
Кабинет военного министра генерала Тодзио. Карты, схемы, муляжи вооружений. Докладывает начальник контрразведки Осаки. Генерал сидит за столом, перед ним навытяжку полковник.
Осаки: Как я уже дважды докладывал вам, господин министр, на территории страны действует иностранная агентурная сеть.
Тодзио: Слишком долго вы терпите у себя под носом организацию вражеских шпионов. Чьи это агенты? На кого они работают?
Осаки: Пока мы установили круг лиц. Это два журналиста - немец Рихард Зорге, представляющий "Франкфуртер цайтунг", югослав Бранко Вукелич из агентства "Гавас" и владелец фабрики Макс Клаузен.
Тодзио: Немцы... югослав...любопытно.
Осаки: Да, немцы. Именно с их квартир и квартиры Вукелича ведутся передачи. Я посетил германского посла. Исподволь среди десятка прочих лиц поинтересовался мнением генерала Отта об этих двоих. В адрес Зорге одни неумеренные похвалы, Клаузен - преуспевающий коммерсант, добропорядочный семьянин. Я не стал говорить послу о наших подозрениях...
Тодзио: Не хватает нам самим спугнуть этих злокозненных пташек! Дальше.
Осаки: Мы составили списки всех наших эмигрантов, вернувшихся из США, и взяли их под особое наблюдение. Довольно скоро круг подозреваемых сузился до двадцати. Вот их имена (передает список, который генерал внимательно читает).
Тодзио: Художник Мияги - коммунист?!
Осаки: Американский коммунист.
Тодзио: Он же недавно закончил портрет моего тестя. Мерзавец. Одзаки из "Группы завтрака" тоже здесь? Нечего сказать, достойных друзей подбирает себе принц Коноэ! Получается, что он не надежда, а угроза империи.
Осаки: Одзаки не просто приближенный премьера, он его активный помощник и влиятельный советник. Оказывает существенное воздействие на формирование политики кабинета. Особенно в вопросах войны. Вот стенографические записи его выступлений на различных заседаниях "Ассоциации сторонников трона", вот копии его многочисленных докладов принцу.
Тодзио: Что - тоже коммунист?!
Осаки: Нет. Он считает себя патриотом-революционером. Почитатель русского социального эксперимента.
Тодзио: Лживый предатель! Дальше.
Осаки: Мы не знаем, чьими агентами являются эти люди. Из их круга общения практически исключены русские. С американцами и англичанами кое-какие контакты поддерживает один Вукелич. Но они весьма поверхностны и бессистемны.
Тодзио: Я жду ваших логических заключений, полковник.
Осаки: Господин министр, не знаю как немцев, но всех прочих предлагаю немедленно арестовать. Наши методы следствия позволят выявить истину.
Тодзио: Выходит, сейчас у вас нет даже более менее обоснованных предположений, кто, какая страна ведет против нас столь активный шпионаж?
Осаки: Есть. На первое место я бы поставил США. Именно Америка становится врагом империи номер один. Чисто в практическом плане информация, которую передают подпольные передатчики, вполне достигает их базы на тихоокеанских островах. Нв втором месте - Германия. Агенты - немцы, информация передается в Шанхай, далее - курьерами в Берлин. Наконец, русские, Владивосток под боком.
Тодзио: Все - и Америка, и Германия, и Россия - враги империи. Разнят их лишь цели и методы политического действия. Итак, арестовать, вы предлагаете арестовать всех, кроме немцев... Почему - кроме немцев? Уж не думаете ли вы, что если бы наши люди попали под подозрение, в Третьем рейхе с ними стали бы церемониться, объясняться в союзнических симпатиях? А нам ведь тоже их многие секреты хотелось бы знать. Ладно, это уже не ваша компетенция. Вы и со своими делами едва управляетесь... Итак, два немца, югослав и двадцать любезных соотечественников. Арестовать приказываю всех одновременно утром 18 октября. Пусть Зимму-Тенно, внук богини солнца Аматерасу пройдется огнем и мечом по логовам гадов именно в священный праздник - день рождения императора. И особенно строго провести обыск и арест этих двух немцев и художника-коммуниста. Как гласит ваш добрый девиз? "Не оставлять в живых коммунистов, но и не убивать их". Прекрасно - держать их, сукиных детей, между жизнью и смертью.
1 2 3 4 5 6 7 8