Возьмем
предков-основателей. Они ведь были творцами, они же фантазировать умели, и
как фантазировать! Мы разве сможем написать такие книги? Новую Библию
сможем придумать? Мы разве что-нибудь вообще можем написать? Какой же
фантазией нужно было обладать, каким громаднейшим воображением, чтобы
создать, продумать до деталей, до мельчайших подробностей целые миры,
выдумать и расписать так, что в них просто хочется верить! А мы? Мы даже
не знаем могил этих людей. Умеем ли мы так фантазировать? - Павел
навалился грудью на стол, ожидая ответа от полудремлющих слушателей.
У Авдия и Вацлава был скучающий вид, они даже пиво пить перестали и
моргали в дыму, а Длинный Николай дремал, привалившись спиной к столбу,
подпирающему потолок. Потом Авдий вытер рот рукавом и неторопливо сказал:
- Безумная Лариса, помнится, тоже стихи писала.
- Какие стихи? - удивился Павел.
- А не помню какие. - Авдий вяло пожал плечами. - Да только писала.
- Я помню, - сказал Седой Даниил. - Но сейчас говорить не хочу.
- Ладно! - Павел стукнул по столу ребром ладони. - Одна Безумная
Лариса - и все. Может быть, еще два-три человека на все наши города. Не
маловато ли? Пойдем дальше. Рисунки в книгах. Опять та же самая
неукротимая фантазия, поистине неисчерпаемая и непостижимая выдумка. Кто
подсказывал предкам сюжеты, как могли они сотворить то, чего нет и никогда
не было? Какие-то невообразимые города, странные люди и животные, и
множество вообще непонятного. Мы ведь просто не знаем, что же там
изображено...
- Ну, художники-то у нас есть, - заметил Седой Даниил.
- Есть-то есть, но они рисуют только то, что видят.
- Понимаю. - Седой Даниил заинтересованно посмотрел на возбужденного
Павла. - Позволь продолжить твою мысль. Мы не представляем, как основатели
создавали автомобили и танки, каково назначение телевизоров,
радиоприемников и магнитофонов. Мы знаем, что название этих маленьких
коробочек - радиоприемники. От родителей узнали, а те от своих родителей.
Как и многие другие слова. Танки. Автомобили. Бронетранспортеры.
Радиоприемники находятся в автомобилях, но для чего служат - не имеем ни
малейшего понятия. Так?
- Именно! Именно! - От громких возгласов Павла Длинный Николай
очнулся и сразу же потянулся за кружкой. Авдий и Вацлав уже перешли на
водку, принесенную легконогой Ириной. - Мы на десять голов ниже
основателей, но почему? Чем мы от них отличаемся? Почему медленно
вымираем?
Седой Даниил придвинулся вплотную к Павлу, покосился на потерявших
всякий интерес к разговору Николая, Авдия и Вацлава (исчезновение интереса
Павел почувствовал, потому что фон изменился) и прошептал, почти касаясь
его уха гладким подбородком:
- Наверное, все дело в том, что Создатель сотворил Лесную Страну
совсем другой. Именно такой, как она изображена в книгах. А потом изменил
свой замысел и сегодня мы имеем то, что имеем. Почему он это сделал и
зачем мы идем туда, куда идем - знает только он, а нам знать не дано. Даже
Посвященным. Даже Стражам.
Седой Даниил откачнулся и вновь превратился в столб. У Павла мурашки
побежали по спине, он уловил отчужденность этого худощавого
девяностолетнего мужчины, который лет через двадцать-тридцать успокоится
на городском кладбище и не доживет до того, до чего имеет шансы дожить он,
Павел: до заброшенных городов, которые будут слепо глядеть внутрь себя
стеклами окон пустых домов, до рухнувших в воду мостов, выброшенных на
берег паромов, сгнивших деревянных дорог, заросших лесной травой. Такова
воля Создателя... Но почему именно такова воля Создателя? И есть ли она -
эта воля? Может быть, дело здесь в людях, а не в Создателе?..
На этот вопрос у Павла не было ответа.
Может быть, Седой Даниил и прав, думал Павел, и действительно
Создатель сотворил мир совсем другим, таким, как его видели основатели, а
потом почему-то переменил свой замысел. Подобная история о сотворении,
только в искаженном виде, изложена в сказочной Библии, книге, написанной,
возможно, одним из предков-основателей по имени Моисей, хотя Библия
все-таки не более, чем сказка. Может быть. Тогда получают хоть какое-то
объяснение эти видения, вот уже три года посещающие его после ночи,
проведенной у Странного Озера... Оцепенение - и видения, именно видения, а
не сны, ведь во сне можно увидеть, пусть даже преломленно, как сквозь
плохое стекло, только то, что когда-то пережил, почувствовал, ощутил сам -
но как может присниться то, чему нет никакого подобия в Лесной Стране,
чего не читал в книгах и не видел на рисунках? Если согласиться с точкой
зрения Даниила - тогда хоть что-то прояснится. Он, Павел, приобрел
способность видеть то, что видели когда-то его предки-основатели в том,
первом варианте мира, измененном потом Создателем по неведомой людям
причине, а может быть и вовсе без причин. Просто, действительно, такова
была его воля...
Павел покосился на застывшего собеседника. Может быть, Седой Даниил
поймет и другое? То, что ему, Павлу, пришло в голову давним дождливым
вечером в родительском доме, в маленькой комнате с книгами и медвежьей
шкурой - подарком Колдуна в честь невероятного исцеления. То, от чего
тогда перехватило дыхание и похолодело внутри. То, что потом хоть и не
перестало казаться нелепостью, потому что искажало незыблемое учение о
Создателе Мира, но непрерывно цепляло, задевало душу, словно заноза,
словно венец из терна, возложенный на голову сказочного страдальца Иисуса.
То, что хоть и считал он сказкой, но сказкой очень заманчивой...
- Даниил, - тихо позвал Павел.
Мужчина с длинными седыми волосами взглянул на него внимательными
серыми глазами, словно ждал, когда сквозь гомон и звон кружек, сквозь
цокот быстрых каблучков, нестройное пение и ругань к нему пробьется голос
Павла.
- Даниил, у меня еще один вопрос. Как ты думаешь, может быть, эта
Франция, Изумрудный Город, Нью-Йорк, Назарет... Россия, Королевство Кривых
Зеркал... Чермное море, Тихий океан... все это... то, что в книгах... -
Павел перевел дух. Даниил, не мигая, смотрел на него. - Может быть, эта
Земля... и вправду... была где-то... и основатели... - он сглотнул, -
помнили ее?
Глаза Даниила на мгновение расширились и вдруг погасли, словно в их
глубине кто-то задул свечи. Он поднялся, навис над Павлом и сухо произнес:
- Никогда не говори такое никому - иначе можешь...
Даниил оборвал себя и быстро направился к двери, высокий и худой,
словно мачта, и полы его расстегнутой белой куртки трепетали, как парус.
Дверь за ним закрылась, а Павел все смотрел вслед. Рядом вели громкий
спотыкающийся разговор Длинный Николай и Авдий; Вацлав уже спал, зарыв
лицо в блюдо с раздавленными яблоками и апельсинами. Павел улыбался,
потому что сухость и строгость Седого Даниила не могли скрыть
благожелательный фон, который Павел воспринял как невесомое теплое
дуновение - и это значило, что Даниил тоже верит в Землю, только никому не
говорит о своей вере.
Даниила можно было понять. Он боялся Посвященных, боялся, что его
обвинят в посягательстве на учение о Создателе Мира. Боязнь эту Павел тоже
ощутил, она шла вместе с фоном благожелательности, почти перекрывая его.
Да, такие обвинения - дело серьезное. Посвященные могут поставить в
известность Совет, довести до тюрьмы. Хотя, если вдуматься - за что? Если
учение ложно - его следует заменить другим, истинным. Кому станет от этого
хуже? И ведь он, Павел, не отвергает саму веру в Создателя, просто
исправляет ее. Допустим, кроме Лесной Страны была еще и Земля, откуда
Создатель по каким-то своим соображениям перенес предков-основателей.
Может быть, он создал не один, а два мира... или больше? Значит, Создатель
еще могущественнее, чем думали раньше. Посвященные должны только похвалить
его, Павла, за такое расширение границ учения. Так что бояться тут нечего,
нет никаких оснований распинать его на Голгофе, и можно говорить об этом
во весь голос.
И вот почему он никогда раньше не высказывал то, что высказал Седому
Даниилу: его никто не слушал. Никогда никто не слушал, не слышал и не
хотел понять. Все были заняты своими делами, всем было наплевать на
будущее Лесной Страны... Что это - леность ума? Непробиваемое равнодушие?
Средство самозащиты?
Он никогда не беседовал с Даниилом, как-то не приходилось... А Даниил
оказался единомышленником. И может быть, не единственным...
Павел радостно крутнулся на скамье, поймал за подол проплывавшую мимо
Агарь и снял с подноса кружку пива. На душе было весело, хотелось
присоединиться к пению сидящих возле бочек грузчиков. Он сделал только
несколько глотков, когда внезапно пение оборвалось, стихла ругань
картежников, и общий гомон понизился в тоне, сник, развалился на отдельные
неуверенные голоса, которые звучали все тише. Он обернулся, не отрываясь
от кружки, и увидел неторопливо идущего от двери прямо к его столу Черного
Стража.
Стражи были самыми загадочными жителями Лесной Страны. Каждый город
имел своего Стража: Город У Лесного Ручья - Черного, Капернаум - Желтого,
Устье - Зеленого, Могучие Быки - Красного, Иорданские Люди - Фиолетового,
Эдем - Коричневого, Холмы - Оранжевого, Город Матери Божьей - Голубого,
Вавилон - Розового, Город Плясунов - белого, Иерусалим - Серого и так
далее, до городов за Долиной Трех Озер и Гнилым Болотом, за реками Ховар и
Фисон. Никто не знал их имен, и они никому, насколько было известно Павлу,
не сообщали свое имя, и называли их по цвету неизменных длинных плащей с
капюшонами. Никто не знал, почему они Стражи и что охраняют, но все
называли их именно так, и заведено это было, наверное, еще со времен
предков-основателей. Стражи не участвовали ни в каких работах, и
единственной, по наблюдениям Павла, их обязанностью было освящение всех
новых строений. Павел не раз видел, как Черный Страж в одиночку заходил в
пропахший свежим деревом дом, а новоселы терпеливо ждали во дворе, а потом
долго кланялись вслед. Черный Страж в прошлом году освятил и дом Павла.
Стражей сторонились и относились к ним боязливо и неприязненно, хотя
никому они не делали ничего плохого. На еженедельных общих молениях в
храмах Посвященные никогда не забывали упомянуть Стражей как самых угодных
Создателю Мира слуг, которые когда-то помогли ему справиться с силами
Внешней Тьмы. Бытовало мнение, впрочем, ни на чем особенном не основанное,
что Стражи бессмертны (просто долго живут, потому что бездельничают, давно
уже думал Павел), что они не спят и совсем не едят, как обычные люди,
которые хоть и редко, но все-таки нуждаются в пище. Возможно, Черный Страж
и спал, и ел - но кто входил в его дом? Дом Черного Стража стоял за пять
улиц от дома Павла, но у Павла никогда не возникало желания зайти в гости.
Как и у других. Никто и никогда, даже напившийся вдребезги Лука Громила,
не осмеливался поднять руку на Черного Стража. Черный Страж стоял выше
Посвященных. Кто знает, может быть и вправду Стражи с давних времен были
слугами Создателя Мира?.. И все-таки осознание своих необычных
способностей ставило Павла в собственных глазах как минимум вровень с
Черным Стражем, который подобных способностей не проявлял.
Тем не менее, отголосок давней непонятной боязни Стражей
заставил-таки чуть сжаться сердце и Павел невольно напрягся, исподлобья
наблюдая, как Черный Страж приближается к нему, шурша по рассохшимся
доскам длинным, тускло блестящим плащом. Ревекка застыла у бочки, не
замечая, что пиво льется на пол через край кружки, Ирина с подносом
выглядывала из-за колонны, Агарь, не отрывая глаз от Стража, на ощупь
собирала со стола огрызки яблок. Павел отчетливо ощущал фон почтительности
и боязни, растекшийся в питейке. Насколько он знал, Черный Страж никогда
еще не появлялся здесь, разве что в тот день, когда питейка впервые
открыла свои двери перед посетителями.
Длинный Николай и Авдий отпрянули от стола, а Павел поднялся
навстречу Черному Стражу. Он почему-то был уверен, что тот направляется
именно к нему. Страж остановился, как будто наткнулся на невидимую
преграду. Бесстрастные глаза на узком бледном лице под капюшоном смотрели
в упор, словно не замечая ничего окружающего. Павел не чувствовал никакого
фона; создавалось впечатление, что Страж не испытывает эмоций.
- Павел Корнилов, - утвердительно и равнодушно произнес Страж, глядя
на Павла снизу вверх.
Последние разговоры смолкли. Вся питейка превратилась в единое
ухоглазое существо, вслушивающееся и всматривающееся в явление Черного
Стража Павлу Корнилову. Павел молча ждал продолжения.
- Возникла необходимость побеседовать.
- Если возникла - давай, побеседуем, - не без вызова отозвался Павел
и похлопал по скамье рядом с собой, где недавно сидел Седой Даниил. -
Пива?
Черный Страж отрицательно покачал головой.
- Предлагаю выйти отсюда и побеседовать в другом месте.
Павел пожал плечами, поставил кружку и выбрался из-за стола. В
молчании питейки они направились к двери - поскрипывали доски пола, с
легким свистом шуршал плащ - и вышли на улицу, на каменные плиты небольшой
площади перед питейкой. Уже почти стемнело, кое-где светились окна,
издалека доносилось пение - это пели женщины у ручья.
- Туда. - Черный Страж поднял и тут же опустил руку, словно ему
трудно было держать ее на весу. - Там не помешают.
"Кто бы это осмелился тебе помешать?" - подумал Павел и пошел вслед
за слугой Создателя Мира на другую сторону площади, где в окружении
тополей темнела длинноствольная туша вросшего в землю танка.
1 2 3 4