OCR Busya
«Современный польский, чешский и словацкий детектив»: Прогресс; Москва; 1972
Аннотация
Мир филателистов, в который один за другим погружаются герои романа А. Пивоварчика «Открытое окно» – от наивных простачков до мрачных маньяков и дельцов включительно, – с его удивительными страстями завораживает и сбивает их с толку – молодого лейтенанта и его самоуверенного и несколько экзальтированного коллегу. Они погружаются в атмосферу полуобменов, полуобманов, сделок, купли продажи, но в то же время перед ним мир истинного коллекционирования, лихорадки, страсти, которой заболевают чуть ли не все сотрудники Главного управления милиции города Варшавы.
Анджей Пивоварчик
Открытое окно
Глава 1

Однажды – это было в мае 1959 года – меня вызвал к себе полковник. Он решил поручить мне, по его словам, необыкновенно интересное дело.
– С сегодняшнего дня, Глеб, ты будешь собирать… марки, – посасывая погасшую трубку, сказал полковник. – Будешь собирать старые почтовые марки, то есть объекты фи-ла-те-лии, – многозначительно подчеркнул он. – Это тебе вменяется в обязанность. Так вот, познакомься с филателией, а через час я объясню, в чем дело.
– Но, полковник, почему именно я должен возиться с марками? У нас в управлении столько настоящих филателистов. Поручик Емёла, например, или майор Ковальский, – пытался возразить я.
Полковник встал, выпрямился, насколько ему позволяла комплекция, и, выйдя из-за стола, подошел к креслу, в котором я сидел.
– У поручика Емёлы и майора Ковальского свои задания.
– Но ведь есть и другие, – прервал я его.
– Есть, – ответил полковник, – но… – заколебался он на миг, – Надо, чтобы делом, о котором я тебе скажу позже, занялся человек рассудительный, хладнокровный, способный увлечься, сохраняя при этом чувство меры и здравый ум. Говорят, филателия весьма сложный и опасный вид коллекционирования. Думаю, что отличным противоядием для всех филателистов была бы…
– Знаю, полковник, рыбная ловля, – подсказал я, вставая. – Разрешите идти?
– Да… Хотя… погоди. У тебя в кабинете я видел жестяную банку из-под кофе. Она тебе нужна?
– Нет… Кстати, завтра моя мама будет сажать в палисаднике петунию, и я могу вам преподнести желанную банку вместе с дождевыми червями.
– Вот это я понимаю! Ты самый смекалистый в нашем отделе! – обрадовался полковник. – Разумеется, банка нужна мне для наживки. Но о том, чтобы твоя мама… Попроси ее от моего имени и заранее поблагодари… Явишься ко мне с докладом, – он взглянул па свои старомодные часы, – через час. Я жду протоколы. А пока менее важные следственные дела передай в секретариат. Остальные отложи… Ну и, прошу тебя, не забудь о… банке, – добавил он на всякий случай.
«Эх, если бы все могли по таким пустякам радоваться, как наш полковник!» – подумал я, выходя из кабинета. Перед моими глазами стояла его приземистая тучная фигура с торчащим брюшком, маленькими, насквозь пронизывающими подчиненных глазками и пухлыми румяными щеками с ямочками, которые никак не вязались с его обликом громовержца.
«С сегодняшнего дня ты будешь собирать марки… Это тебе вменяется в обязанность…» Остановившись в коридоре массивного здания Главного управления милиции, я задумался. С чего же начать?…
А впрочем… как говорится, не боги горшки обжигают. Да и кто в юные годы не был филателистом? Я предался воспоминаниям. Началось все с того, что я наклеивал в тетрадь марки со старых конвертов из домашнего архива с портретами Марии Терезии, Франца Иосифа, бородатых Романовых. Затем пошли разноцветные марки с размазанными почтовыми штемпелями: американские – с портретами президента Вашингтона, китайские – с джонками, японские – с Фудзиямой, Среднего Конго – с леопардом и, что звучало в равной степени гордо и экзотично, «Колония Оранжевой реки». Ко всеобщей зависти моих товарищей…
«Ну что ж, придется вспомнить школьные годы!» – твердо сказал я себе и направился к Яде, в главную канцелярию.
В комнате пухленькой Яди, как всегда, царило вавилонское столпотворение. Трезвонили телефоны. Тут сталкивались самые противоречивые указания всех больших и маленьких начальников. Сослуживцы-«просители» старались перекричать друг друга. А Ядя, подобно олимпийской чемпионке на длинные дистанции, уверенно плыла в потоке служебных дел. Я с трудом протиснулся к ее столу – у всех были только сверхсрочные вопросы – и, склонившись, шепнул ей на ухо, которое случайно оказалось свободным:
– Ядя, дай немного марок со старых конвертов.
Ядя на минуту потеряла дар речи.
– И… ты тоже?… Глеб, побойся бога! Ты здоров? Слушай, поставь-ка лучше градусник или… прими аспирин…
– Это… Понимаешь, служебное дело. Приказ полковника, – объяснил я.
– Ну уж! Знаем мы… Приказ полковника!.. У всех у вас только служебные дела. Здоровые жеребцы, а возитесь с марками, как дети… – Ядя схватила телефонную трубку и, не обращая внимания на чей-то раздраженный голос, продолжала: – С утра сюда заглядывал Емёла и забрал все, что пришло сегодня. А завтра очередь майора Ковальского. Послезавтра берет свою долю уборщица, у нее сын собирает марки. Запишись на очередь и, возможно, на будущей неделе получишь. Или иди к Емёле, может быть, он поделится с тобой… Алло!.. Главная канцелярия слушает!..
Да, положение было не из блестящих. Тем не менее я внес свою фамилию в список охотников за марками и решил зайти к Емёле. Ждать целую неделю я не мог, ведь полковник дал всего час на ознакомление с предметом!
Я поднялся на второй этаж.
Поручик Емёла только что закончил допрос толстого валютчика и, выслушав мою просьбу, поморщился. Постучав карандашом по столу и проведя рукой по лысине, он заговорил:
– Все слетаются на мои марки, как мухи на мед. Что я вам, простите, Филателистическое агентство, что ли? Нет у меня марок! Никаких марок ты от меня не получишь! Они мне самому нужны! К тому же… дочка начала собирать. – Он выдвинул один из ящиков письменного стола и с головой ушел в изучение бумаг. – Знаешь что, зайди к Ковальскому. Это все, что я могу тебе, как своему старому другу, посоветовать. Можешь ему передать, что я согласен, чтобы он дал тебе марок на семь с половиной франков по каталогу Цумштейна. Он когда-то взял у меня чистую серию бельгийской «Зимней помощи» со святым Мартином. Два года не отдает.
Не солоно хлебавши я вышел. Все же познания мои расширились. Из разговора я понял, что существует Филателистическое агентство, что есть какие-то бельгийские марки с изображением святого Мартина, цена которых определяется по каталогу Цумштейна в швейцарских франках.
– Похоже, дело пахнет валютой! – пробормотал я себе под нос, направляясь к майору Ковальскому.
– Меня прислал к тебе Емёла по поводу семи с половиной франков, которые ты ему должен за «Святого Мартина»… – начал я заранее подготовленную фразу, чтобы не попасть впросак.
Голубоглазый Ковальский расплылся в приветливой улыбке:
– И что? Емёла передал тебе права на мой долг? Прекрасно! – Он рассмеялся, будто услышал редкую остроту. – Твой Емёла уже четыре года пристает со своим «Святым Мартином». – Тут Ковальский посерьезнел. – Ты, мой дорогой, пятый пли шестой, кто приходит ко мне но этому поводу. А дело обстоит так: на марке высшего номинала, то есть на десятой в этой серии, за пять плюс пять, «Святой Мартин» на коне, штемпель был вытравлен. И этого не мог не заметить Емёла. Он ведь не первоклассник. Ответственный сотрудник управления, филателист обязан знать: таких марок сотни, да что там говорить – тысячи. И они оцениваются в лучшем случае… в тридцать процентов стоимости, указанной в каталоге. Он же получил от меня бельгийский «противотуберкулезный» блок 1942 года и «Парусник» голландской олимпиады. Ты думаешь, этот голубой «Парусник» легко достать? Конечно, можно достать, но только в целой серии. А с тех пор цены на олимпийские марки во всем мире возросли втрое или вчетверо! Ведь это были марки с двойной тематикой: «Парусник» является дополнением коллекции марок о флоте, а также дополнением к маркам о спорте, в связи с олимпиадой. В сущности, Емёла сам должен мне от двух до трех франков! Вот как обстоит дело в действительности… Ну а ты что собираешь, Глеб?
Ковальский впился в меня своими маленькими голубыми глазками, и я на миг почувствовал себя преступником которому следователь морочит голову непонятными терминами, а потом задает коварный вопрос.
– Что? Что я собираю?… Корабли!.. – выпалил я не раздумывая.
– Корабли?… Как это кстати! У меня есть для обмена последняя серия «Торгового флота» Израиля, чистая и гашеная. И есть большие испанские «Каравеллы», выпущенные к пятисотлетию высадки Колумба в западном полушарии. А что ты можешь предложить? Ты после работы свободен? Я бы охотно зашел к тебе домой.
«Да, они оба помешаны на марках: и Ковальский и Емёла, – пришел я к выводу, покидая кабинет майора. – Очевидно, есть в этом что-то такое, что сводит с ума даже вполне нормальных людей. И не идет ни в какое сравнение, скажем, с… рыбной ловлей!»
Вскоре, сдав большую часть дел в секретариат, я сообщил секретарю нашего отдела Кристине о распоряжении полковника. Не в пример Яде Кристина, которой было не привыкать к экстравагантным идеям полковника, узнав, что мне поручено какое-то дело, связанное с марками, промолчала.
– Можешь зайти. Старик уже получил из лаборатории протоколы и ждет тебя, – сказала она, кивнув на плотно закрытые двери кабинета.
Полковник сидел за столом, сняв китель, и, держа в руке увеличительное стекло, с весьма серьезным видом рассматривал… марки!
– Иди-ка скорее сюда, Глеб! Посмотри, как красиво! Ты видел что-либо подобное? Босния и Герцеговина! Это еще до первой мировой войны. Я знаю те места, когда-то меня носило по Балканам. Только тогда я был помоложе. Да, годы летят… Присмотрись, на этой фиолетовой марке за два галлера – Мостар, столица Герцеговины. Вот где был табачок! Куда нам после второй мировой войны до такого табака! – Он с грустью посмотрел на свою трубку. – А эта коричневая марка за двадцать пять галлеров, разве не хороша? Вот здесь, смотри, мечеть Бея в Сараеве. Если от нее свернуть вправо, сразу попадешь в старый турецкий район города. А там дальше – Бахчисарай и Казанджилук. Но что вы, молодежь, знаете об этом?… Была в ходу после этой войны такая русская песня: «Под звездами балканскими». Знаешь, Глеб, какое там бывает небо? Совсем не такое, как у нас. Там уже преддверие Востока… Это надо видеть! Никакой кинофильм не покажет тебе этого. И никакая фотография не передаст, никакое писательское перо с этим не справится.
Я стоял у стола и восхищенно рассматривал через лупу марки. «Расчувствовался полковник, прямо как я с моей „Колонией Оранжевой реки“, – подумал я.
Полковник любовно поглаживал внушительных размеров кляссер, совершенно забыв о своих рыбах. Конечно, наша дружеская беседа не могла продолжаться вечно. Как-никак мы ведь были сотрудниками Главного управления милиции, а не туристами, шатающимися по горам Герцеговины.
Наконец мой бесценный шеф захлопнул кляссер и, указав на кресло, предложил мне сесть.
– Час назад, разговаривая с тобой, Глеб, я думал, что это происшествие не волк, в лес не убежит. Однако говорят, как раз может убежать… Почему? Сам я мало разбираюсь в марках и не могу определить, так это или не так… Речь идет о вещах, к которым мы относимся, как правило, с пренебрежением, но которые за границей представляют ценность. Можно ожидать, что преступник или преступники попытаются их вывезти…
Полковник говорил все это весьма серьезно, машинально посасывая погасшую трубку. Затем он открыл новенький скоросшиватель с надписью: «Следствие по делу NN, статья 225. § 1».
Из надписи явствовало, что преступник неизвестен, а номер статьи уголовного кодекса свидетельствовал о том, что мне придется расследовать дело об убийстве.
– В папке – протоколы. – Полковник пододвинул ко мне скоросшиватель. – Убит некий коллекционер. Произошло это сегодня ночью. Пропала ценная коллекция марок под названием «10 копеек за лот» или первая «Польша». Кроме того, добычей убийцы стал всемирно известный экземпляр марки, называющейся «Десять краковских крон». Что это такое, я понятия не имею. Более подробно обо всем узнаешь, поговорив с НД.
Буквы НД обозначали два слова: «наш друг». Так в управлении называли начальника криминалистической лаборатории. Я не виделся с НД около двух недель, и меня обрадовала перспектива встречи с ним.
Я взял из скоросшивателя первую из лежавших там фотографий. На снимке форматом 13 X 18 сантиметров были видны часть письменного стола, кресло и между креслом и книжным шкафом тело мужчины лет шестидесяти.
– Есть ли у вас, полковник, другие данные, кроме материалов, находящихся в этой папке?
– Я же сказал, что более подробно тебе объяснит НД!
– А как относительно кляссера с марками, что у вас на столе?
Полковник набил погасшую трубку и стукнул ладонью по кляссеру.
– Эта коллекция марок неизвестно почему находится в нашем архиве. Возьмешь кляссер с собой, он должен помочь тебе войти в среду коллекционеров. Там определенно обнаружатся следы. У Кристины на столе лежит пачка каталогов, которые я утром получил из Филателистического агентства. Возьми их, они тебе пригодятся. Если понадобятся деньги, на мою помощь не рассчитывай. Никаких счетов я подписывать не буду! Комбинируй сам… Здесь, в кляссере, есть две марки с надписью «За лот», которые, кажется, представляют определенную ценность. Можешь их продать. Но помни, кляссер является государственной собственностью. Правда, ты можешь распоряжаться марками: покупать, продавать, обменивать. Но все в пределах сегодняшней стоимости. После окончания следствия все должно быть сдано обратно в архив, чтобы и другие в случае надобности нашли кляссер в надлежащем состоянии…
Протестовать я не мог. Приказ был абсолютно ясен, а полковник не терпел возражений. Единственной моей реакцией на перспективу нанести ущерб государственному достоянию во время сделок по купле и продаже марок был вопрос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31