– Я могу любоваться ими часами, я люблю их больше всего на свете. Люди лживы, подлы, готовы перегрызть друг другу горло, а драгоценные камни приносят радость, удовольствие. Я терпеть не могу людей, ненавижу их! Да, я скупала бриллианты, любовалась ими, пока не надоедало, а тогда продавала и покупала новые, еще более прекрасные.
– А что делали с прибылью? – спросил Розниекс.
– Я люблю одеваться. Да и какая женщина не любит? Но многие из-за своей ограниченности не могут. Я умею. Но разве этот инженеришка мог обеспечить такую возможность? Смешно. Мне незачем больше скрывать. Все равно, обе эти трусливые дурочки, Ария и Лиесма, выболтают все, надеясь на снисхождение.
Она перевела дыхание.
– Все было бы прекрасно, если бы мой супруг случайно не повстречал своего сына в студенческой столовке. Рассказывай сам, черт бы тебя взял! – крикнула она Лубенсу.
Тот взглянул на следователя. Розниекс кивнул. Лубенс, запинаясь, заговорил:
– Сына… Ромуальда… я действительно встретил в столовой случайно. В первый миг меня словно по лбу стукнули. Казалось – этого юношу я уже встречал где-то. Словно он – близкий знакомый, имени которого я никак не мог вспомнить. И непонятная сила заставила меня сесть за его столик. Но разговора не получилось. Общих знакомых у нас не нашлось, не могли мы и припомнить, где встречались раньше. Я долго ломал голову. Этот парень не оставлял меня даже во сне. Но я ничего не мог понять. Меня так и влекло в студенческую столовую, хотя на работе можно было поесть и вкуснее, и сытнее.
Лубенс рассказывал спокойно, словно самому себе.
– Но однажды я узнал о странном совпадении. Он родился девятого сентября шестидесятого года. Как и мой сын. Тогда я еще ничего не заподозрил. Это случилось позже. Однажды вечером, разбирая бумаги в столе, я нашел свою юношескую фотографию. И снова как молнией ударило: Ромуальд так похож на меня! Потом я узнал у него, где работала его мать. Позвонил. Зиедкалнс была честной женщиной и ничего не стала скрывать. Рассказала, как Эдит в больнице разыграла роль обманутой и брошенной девушки. Она уже тогда играла прекрасно, – он вздохнул. – Дома произошел скандал. Не хочется ни вспоминать, ни говорить об этом. Я перебрался в другую комнату. Сказал, что она обокрала меня – украла сына. Понял, что простить этого не смогу, и решил развестись с нею и жениться на Ольге Зиедкалнс.
– Вы сообщили жене об этом решении?
– Да. Она, разумеется, разыграла истерический припадок.
Эдит повернулась к Лубенсу. Ее глаза излучали презрение:
– Ха, из-за такого дуболома впадать в истерику. Идиот в квадрате, и больше ничего. Мне нужен был муж – вывеска того, что я солидная замужняя дама. Этот наивный дурачок ведь не понимал, что значит быть оставленной в моем возрасте. Это лишиться всего: престижа, места в обществе, выслушивать лицемерное сочувствие от дам, которые завтра повернутся к тебе спиной, а послезавтра и вообще перестанут узнавать.
– Зиедкалнс отвергла ваше предложение? – спросил Розниекс Лубенса.
– Да, но Мелнсиле я об этом не сказал. Ольга считала, что такая искусственная семья не может существовать, а для Ромуальда это будет лишней травмой. Она попросила, чтобы я ничего не говорил сыну.
– Вы исполнили обещание?
– Разумеется.
Розниекс взглянул на Эдит.
– И вы тоже ничего ему не говорили?
– Вот еще. Зачем? У меня были свои планы. Когда я увидела Ромуальда, то поняла и Лубенса. Ситуация была незавидной. Красивый, видный парень, фактически твой сын – и принадлежит другой женщине, он называет матерью другую, говорит с нею, ласкается… Нет, это было свыше моих сил, – теперь в голосе Мелнсилы звучали искренние нотки. – Этот мальчик – мой сын, и я имею право отнять его. Он мой. Но я поняла, что уговорами ничего не добьешься. Надо было действовать, чтобы навсегда разлучить Ромуальда с Зиедкалнс. Но как это сделать, я не знала. Изобретала всяческие варианты, но они никуда не годились. Поговорив с Зиедкалнс, я поняла, что пока она жива, Ромуальда она не покинет. И тогда у меня понемногу созрел план. Я действительно пригласила Зиедкалнс пожить у моря, в санатории, якобы для того, чтобы еще раз все обдумать. Намекнула, что отнимать сына не хочу, но должна время от времени видеть его, и желательно было бы вместе обдумать, как это сделать. Вы правы, я договорилась встретиться с нею в тот вечер в санатории. На станции осенью бывает мало пассажиров. А ночью – тем более. Я посоветовала ей идти по дороге, чтобы не сбиться.
Она закрыла глаза ладонью.
– Я знала, что Уступс спит у Лиесмы, взяла его машину и поехала…
Розниекс закрыл папку с документами и в упор взглянул на Эдит.
– Итак, вы совершили преступление, чтобы вернуть сына и сохранить мужа, семью? Подходящая версия для самолюбивой женщины, да еще в вашем возрасте.
Мелнсила и Лубенс одновременно напряженно взглянули на него.
– Но почему же вы ограбили убитую, взяли вот эти вещи? – не спуская глаз с лица Эдит, следователь медленно, осторожно положил на стол сумочку Ольги Зиедкалнс и золотое кольцо с бриллиантом.
Эдит рванулась вперед, но, словно собака на цепи, тут же шатнулась обратно. Она до крови прикусила губу.
– А где сказано, что это я? – в изнеможении она предприняла бесполезную попытку сопротивляться. – Там было много людей…
– Ну, хватит, – сказал Розниекс. – Вы передали кольцо парикмахерше Арии, чтобы продать поскорее. Все доказано. В ту ночь вы, убедившись, что Зиедкалнс мертва, взяли ее сумочку, чтобы мы не смогли так скоро установить ее личность, забрали деньги и кольцо с бриллиантом, и скрылись. Лесом дошли до машины, в которой вас ожидал вот этот человек.
Эдит перевела взгляд на Лубенса и обмякла, как подстреленная. В глазах Лубенса сверкнул стальной отблеск. Маска благородства исчезла.
– Встаньте, Лубенс! – холодно проговорил Розниекс.
Стабиньш был уже рядом, вместе с конвойными. Щелкнули наручники.
– Вы не могли успеть в одиночку спрятать машину в лесу и прежде всех других прибежать на место происшествия, – продолжал Розниекс, словно бы ничего не произошло. – В момент убийства за рулем был Лубенс, он оставил свои следы и возле озера. Не помогло то, что и угнали машину, и поставили ее назад вы, что и заметил Стрелниекс. Вот так, – Розниекс встал. – Свою роль вы исполнили довольно успешно, – он приблизился к Эдит. – Но все же немного перестарались. Вы не из тех матерей, что способны пожертвовать собой ради своего ребенка. Пожертвовать – в высоком смысле слова. Возвращение вам Ромуальда было лишь побочным обстоятельством, и одновременно – неплохой легендой на случай, если преступление все же будет раскрыто. В этой игре вы не туз, хотя и хотели им выглядеть. Надеялись, что вам поверят. Хотели разжалобить: как же, женщина, сожалея об ошибках молодости, решила вернуть себе ребенка и, не видя иного пути, бросилась в крайность. Ранее не судима, свою вину признала и раскаивается. Так?
Эдит зевнула.
– Жаль, – сказал Розниекс, – что такой актерский талант погиб. Вернее – использован во зло и понапрасну.
XXXIX
В комнате раздалось шипенье магнитофона, из которого вылуплялись слова и фразы.
«Чего вы от меня хотите? – голос директора Зале выражал недовольство. – Пора бы знать, что меня поймать на крючок или запутать в сеть никому не удавалось».
«Значит, сегодня это произойдет впервые». Эдит, услышав свой голос и вспомнив ситуацию, побледнела.
«Мы будем все же иметь эту честь», – поддержал ее хрипловатый голос Лубенса. Сейчас он, под надзором конвойного, сидел на стуле посреди комнаты и внимательно слушал запись, как если бы слышал разговор впервые.
«Прошу вас. Вот фотокопии всей вашей подпольной бухгалтерии, страница за страницей, – голос Лубенса звучал необычайно мирно, – сколько доставлено левого товара, когда, откуда, на какую сумму, сколько денег взято из кассы… А здесь сфотографированы некоторые любопытные накладные, которые, без сомнения, в ваших официальных отчетах не фигурируют…»
Наступившую затем тишину нарушил низкий альт Зале. «Можете дальше не показывать. Сколько вы заплатили Канцане за иудин труд и сколько хотите заработать сами?»
«Почему Канцане? А может быть, Зиедкалнс?» – вступила Эдит.
«Зиедкалнс не в курсе дела».
Снова пауза.
«Без Зиедкалнс вы не могли провернуть эти операции», – усомнился Лубенс.
«Мне хватает одной продавщицы на отделение, – отрезала Зале. – Итак, сколько вы хотите за пленку? За негатив, не за копии, разумеется».
«Гм… Зиедкалнс не в курсе дела? – Лубенс был разочарован. – Жаль. Она отнеслась к делу с таким интересом…»
«Вы показали ей снимки?!»
«Некоторые».
«Этого достаточно. Что вам было нужно от нее?» – в голосе Зале чувствовалась осторожность.
«Был один вопрос личного характера. Теперь это не актуально».
«И ваши векселя потеряли силу. Меня не сегодня-завтра арестуют. Вы начали не с того конца».
«Все еще поправимо».
«Каким образом?»
«Надо убрать Зиедкалнс».
«Этого только не хватало! Лучше уж тюрьма».
«Да только ли тюрьма? Ваши масштабы, похоже, легко тянут на вышку», – с издевкой засмеялся Лубенс.
«На мокрое не пойду. Пускай расстреливают».
«Погодите, да почему именно вы? Любой шофер из тех, кто вам привозит левый товар, не откажется. Несчастный случай на дороге – пять, от силы шесть лет. Да и то, если еще поймают».
«Это все пьяницы, дураки и трусы. Стоит такому попасть – потянет всех остальных».
«Сколько заплатите за работу?»
«Я уже говорила».
«Ну что ж – тогда собирайте вещички и заодно напишите завещание».
Скрипнул стул. Пауза.
«А какие гарантии?» – хрипло выдавила Зале.
«Векселей не выдаю. Но сам заинтересован не влипнуть».
«Сколько вы хотите?» – спросила Зале нетерпеливо и взволнованно.
«Десять тысяч за пленку, десять за Зиедкалнс. Из них пять заплачу сам за свою ошибку. С вас – пятнадцать», – хладнокровно объявил Лубенс.
«Двен адцать!»
«Не будем торговаться. Сделка для вас выгодна. Окупится за год».
Запись кончилась. Розниекс выключил магнитофон. Глаза Эдит сверкали, словно она только что посмотрела фильм ужасов и не могла еще вернуться к действительности. Лубенс поежился.
– Кто это записал? – спросил он негромко, чтобы скрыть дрожь в голосе.
Розниекс вынул из стола пачку «Риги», открыл, предложил присутствующим, закурил сам. Стабиньш удивленно поднял брови.
– Записала Зале, – ответил следователь, неумело выпустив дым. – Это был ее последний шанс, как говорят, последняя индульгенция – гарантия на случай, если вы решите утопить ее, чтобы вывернуться самим.
– Такие дела, – добавил Стабиньш. – После этого разговора Зале пыталась заставить Зиедкалнс молчать, перетянуть ее на свою сторону, предотвратить убийство и сэкономить деньги. Тогда Зале предложила бы вам совсем другой вариант сделки: обменять пленку на ее ленту. Но Зиедкалнс не поддалась и тем подписала себе смертный приговор. Наутро вы получили аванс, а окончательный расчет состоялся уже после убийства, в железнодорожном ресторане. Но, понятно, не в присутствии Пуце и Канцане. Вы меня там не заметили? Жаль. И здесь Зале оказалась умнее. Она взяла с собой Пуце, чтобы на всякий случай заприметил вас, и Канцане, чтобы свести вас обоих вместе, напугать девушку и заставить ее молчать.
– Зале арестована? – хрипло спросил Лубенс, протянув руку за второй сигаретой.
– Естественно, – подтвердил Розниекс.
– А Канцане?
– И Канцане, – сказал Стабиньш. – Она ненавидела Зале, которая втянула ее в свои махинации, она хотела прервать отношения с ней, поэтому вам удалось заполучить ее на свою сторону. Что вы обратите полученное оружие против Зиедкалнс, она, конечно, не думала.
– А когда сообразила, то пришла к вам и заложила всех, – злобно усмехнулся Лубенс и сплюнул на пол. От интеллигентного инженера не осталось и следа.
– Не плюйте, Риекст, – предупредил Розниекс. – Так вас, кажется, звали в заключении? Или вернее – Яканс, Лейтманис, Ориньш или Овчинников. Расскажите лучше, как вы стали инженером Лубенсом!
Лубенс не выглядел удивленным. Только гримасы стали еще резче.
– Ничего не выйдет, начальнички, – перешел он на блатной жаргон. – Вторую мокруху мне не пришьете, хватит того, что есть. Лубенса я не кончал, – он не старался больше притворяться.
– Перестаньте, Риекст, подчеркивать свою принадлежность к блатному миру. У вас незаконченное высшее образование, так что не пройдет. Расскажите, что случилось с Лубенсом.
– Сам потонул. Провалился в полынью и потонул.
– А вы ничего не сделали, чтобы спасти его.
– Ха! – он презрительно глянул на следователя. – Чтобы потонуть с ним?
– И тогда у вас возникла возможность побега.
– Дураком надо было быть, чтобы не использовать такой шанс. Вижу – вы основательно изучили мою биографию.
– Это произошло незадолго до его отъезда? – продолжал спрашивать Розниекс.
– За несколько часов.
– Вы взяли его одежду.
– Ну да! – Риекстом овладело свойственное рецидивистам желание похвалиться. – Да, надел его одежду. Документы, деньги, билет – все было в кармане, чтобы ему только переодеться перед отбытием. А прилепить фото – плевое дело. Да к чему спрашивать, если вы и так знаете? – Риекст не мог простить себе, что он, кого прочие считали умным и удачливым, он, разработавший столь хитроумный и детализированный план преступления, так глупо попался. Это и выводило его из себя.
Розниекс не обращал внимания на смены настроения Риекста.
– И тогда вы явились к Эдит.
Риекст вдруг развеселился.
– Ах, вы думаете, эта красотка, эта змея, эта шлюха – вдова инженера Лубенса? – ему показалось, что наконец нашелся пункт, в котором следователь ошибся, и можно хоть немного отыграться. – Нет! – Риекст указал на нее пальцем. – Она этого Лубенса и в жизни не видала. Она из тех кошечек, которым нравится слизывать с жизни сливки. Но сын – мой. Это точно. Да, Ромуальд – мой.
– Хорошо, что он этого не слышит, – тихо сказал Розниекс. Ему было от души жаль Ромуальда.
Эдит, съежившись, сидела на стуле и была, казалось, уже далеко отсюда. Собственно, для нее все и кончилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25