– И все же цель не оправдывает средства. Я просто не верю, что не было другого выхода.
– Ну конечно, не верите, потому что никогда не сталкивались даже с тенью тех проблем, которые есть у огромного количества людей. Для вас понятие «нет денег» то же самое, что, к примеру, «полет на Луну». То есть это на слуху и реально существует, но вас совершенно не касается. – Она распалялась с каждой минутой все сильнее. – Ну, скажите, если бы ваша тетя, брат или дочь нуждались в помощи и у вас не было бы другого выхода, кроме как пойти на невинный обман, неужели бы вы остались в стороне из-за каких-то идиотских принципов или этических соображений?
– Я бы нашел другой выход. Если есть неверный путь, значит, есть и верный.
– Как вы можете такое говорить? Вы просто не понимаете, что я чувствовала.
– Нет, я вас прекрасно понимаю. Но то, что вы сделали, – непростительно. – Малколм на миг замолчал. – В любом случае, я думаю, что, если бы вы предстали передо мной во время нашей первой встречи в своем… гмм… естественном виде, ничто не помешало бы мне принять вас на работу. Вашим рекомендациям могли бы позавидовать куда более опытные педагоги.
– Я не могла рисковать: слишком много было поставлено на карту. И потом, я всегда считала, что красота человека в его душе. Это стало для меня шансом увидеть, смогут ли меня оценить только за мой ум и душевные качества, а не за внешний вид. Но случилось обратное. При первой нашей встрече вы сказали мне, что красота в женщине для вас является не объектом восхищения, а чуть ли не пороком. Если у меня и было желание отказаться от маскарада, то после ваших слов оно пропало. И поскольку я выглядела этакой вполне заурядной особой, вы запросто со мной общались. Мы обсуждали с вами политику, литературу, проблемы образования и так далее. Вы можете это отрицать, но вы прислушивались к моему мнению. Таким образом, вы ценили меня за мой ум и характер. А я неожиданно открыла для себя…
Малколм с любопытством посмотрел на нее.
– И что же вы открыли?
– Вы очень хороший человек.
– Думаете, лесть вас спасет?
– Я понравилась вам, несмотря на то что отнюдь не красавица. Вы не представляете, как много это значит для меня.
– Вы заблуждаетесь.
– Неужели? Тогда как вы объясните поцелуй в лесном доме?
– Я не собираюсь ничего объяснять!
Джанин даже всплеснула руками и нервно заходила по комнате.
– Как, наверное, хорошо быть боссом! Если вдруг запахло жареным, можно прикрыться своим положением и сказать, что никому ничего не должен.
– Прикрываться – это ваша привилегия, не моя.
– Неправда, я была с вами самой собой. Мне не нужно было кого-то из себя изображать или подстраиваться под вашу точку зрения. Я говорила, что думала, и поступала, как подсказывала мне совесть. И даже вопреки тому, что мы с вами очень разные, вы заинтересовались мной. Вы провели со мной весь сегодняшний день. Вы поцеловали меня.
– Это было до того, как я узнал вашу истинную сущность, – сказал Малколм.
– Вы отказываетесь меня понимать, потому что сердитесь, – возразила Джанин. – Но если будете честны с собой, то не сможете не признать, что нас связывает некая невидимая нить.
– Если то, что вы говорите, и было правдой, то вы сделали все, чтобы эту нить порвать. Моя жена в свое время преподала мне отличный урок о двуличности женщин. Вы, как нельзя лучше, его подтвердили. Третьего раза не будет, так и знайте!
– В таком случае, мне жаль, что вы неверно усвоили урок.
– И как же, по-вашему, будет верно?
– По одежке только встречают.
Малколм одарил Джанин ледяным взглядом, от которого по всему ее телу побежали мурашки.
– Прекратим этот ненужный разговор! – резко бросил Малколм. – Я думаю, самым лучшим для вас будет собрать вещи. Завтра утром мой шофер отвезет вас в аэропорт, к первому рейсу на Нью-Йорк.
И хотя у нее почти не оставалось сомнений, что именно так все и будет, ее будто ударили под дых. Неимоверным усилием Джанин сдержала наворачивающиеся на глаза слезы.
– Замечательно. Я немедленно начну складывать вещи.
Малколм вышел из комнаты, не говоря больше ни слова. Что ж, его тоже можно было понять. После такой семейной жизни удивительно, что человек вообще остался вменяемым. И с определенной точки зрения он был совершенно прав. Правда, и она, Джанин, тоже была по-своему права. Но поскольку хозяином положения в данной ситуации оказался Малколм, пострадала противоположная сторона.
Ладно, если бы она просто лишилась работы. В конце концов, новую с ее-то рекомендациями будет найти не так уж сложно. Самое ужасное, что она уезжала с разбитым сердцем. Джанин полюбила Малколма, и ей была невыносима сама мысль о том, что завтра она уедет и больше никогда его не увидит. Сила ее любви была столь огромной, что любая, даже самая неистовая гроза показалась бы мелким моросящим дождиком по сравнению с тем, что творилось в душе Джанин.
На следующее утро Малколм зашел в комнату леди Элизабет. Уже стуча в дверь, он старался, чтобы тетя поняла, как он раздражен. Когда услышал приглашение, он вошел и был поражен безмятежным видом, с которым эта достойная дама расположилась за маленьким круглым столиком и пила утренний чай. Как она может сидеть как ни в чем не бывало, когда все благополучие семьи трещит по швам! Если только известие об очередном увольнении няни выйдет за пределы замка, его будут неделю смаковать в местных газетах. А то еще, не дай Боже, о ней не побрезгуют написать и в столичной прессе, придумав нелепейшие объяснения всему происходящему. И во всех бедах виновата исключительно леди Элизабет, которая сидит и умиротворенно попивает чай.
Но не успел Малколм начать свою обличительную речь, как леди Элизабет обратилась к нему нарочито светским тоном:
– Здравствуй, Малколм. Ты уже слышал новость о своей сестре?
– Какую новость? – спросил он, застыв в дверях.
– Она беременна.
Малколм привалился к косяку.
– Вот черт! Теперь понятно, что за загадочная болезнь мучает ее последнее время.
Джанин предупреждала его, что, если игнорировать желания подростка, тот только из чувства противоречия может поступить по-своему. И попала в самую точку.
– Вы узнали у Мэрианн, кто он?
Леди Элизабет невесело рассмеялась.
– С таким же успехом можно попытаться это выяснить у мраморной статуи.
– Как отец воспринял известие?
Она усмехнулась.
– Так, как этого можно было от него ожидать: рвет и мечет. Он сам себя загнал в угол, поскольку очевидно, что все это следствие его неправильного к ней отношения. Но он ни за что этого не признает. Поэтому ему остается только вставать в позу и заявлять, что отныне Мэрианн ему не дочь.
– Да… я обязательно поговорю с отцом об этом. – Новость заставила Малколма на несколько минут забыть о цели своего визита, но только на несколько минут. – Однако сначала я хотел бы побеседовать кое о чем с тобой, тетя.
– О чем же? – Леди Элизабет была сама невозмутимость, что очень злило Малколма.
– Няня, которую ты нашла, оказалась неподходящей. Мне пришлось ее уволить.
– Неужели?
Это уже явная издевка, подумал Малколм. Уж кто-кто, а тетя всегда в курсе всего, что происходит в замке. Но, тем не менее, он не высказал этого вслух.
– Да, это так. И когда ты будешь искать замену, постарайся получше изучить кандидатуру. Возраст ее не должен быть меньше пятидесяти лет.
– Если мне не изменяет память, ты сам выбрал ее и позвонил мне в Нью-Йорк, чтобы я все проверила на месте. Что я и сделала, – по-прежнему спокойно ответила леди Элизабет.
– Значит, в следующий раз проверяй тщательнее, – заявил Малколм, подчеркнуто игнорируя ее первую фразу.
Леди Элизабет внимательно посмотрела на племянника.
– Судя по твоему рассерженному тону и порывистым жестам, ты понял, что она гораздо красивее, чем желает казаться.
– Так ты знала?
– Еще бы мне не знать! Я же общалась с ней в Нью-Йорке, когда она еще не носила эти жуткие очки. И прическа у нее тогда была совсем другая. А ты-то как об этом узнал?
– Мне попался в руки ее фотоальбом. Она же настоящая фотомодель. Говорит, что затеяла весь этот маскарад для того, чтобы оплатить счета за лечение матери.
– Чистая правда, – подтвердила леди Элизабет.
– Откуда тебе это известно?
– Я наводила справки о ее семье.
– Почему же мне ничего не сказала?
– Ты не спрашивал.
Но у Малколма назрел более важный вопрос.
– Тогда почему ты вообще одобрила ее кандидатуру, если она не отвечала требованиям, которые выставил отец.
– Она отлично подходила тебе. А твой отец никогда не понимал таких вещей.
– И я не понимаю.
– Конечно, не понимаешь. Когда в агентстве мне дали досье еще нескольких женщин, мне сразу понравились отличные рекомендации Джанин. Я решила навести справки и узнала, что она работает для того, чтобы помочь матери. Это меня тронуло. Ну а когда я встретилась с ней лично, у меня не осталось никаких сомнений.
– Но Джанин же столько времени нас всех водила за нос!
– Нет, мой друг, если она и водила кого-то за нос, то исключительно тебя. Я все знала с самого начала, а остальным просто не было до нее никакого дела.
– Она лгала! – сказал он, повысив голос.
– Нет. Ты видел то, что хотел видеть. А ты влюбился в нее, разглядев красоту ее души.
Глаза Малколма сверкнули.
– Я – Малколм Ульрих Дориан Алан Корнби Макензи! И я не мальчишка, чтобы влюбляться!
Но слова тети уже пробили брешь в панцире, которым он прикрывался от правды. Джанин говорила ему вчера то же самое, но он был слишком взбешен, чтобы вдуматься в ее слова. Теперь же от своих чувств было не скрыться.
Он действительно целовал ее. Он действительно хотел ее. Он чувствовал, что ему необходимо быть с ней, когда во что бы то ни стало решил вчера найти Джанин в городе. И хотя старался не думать об этом, он даже без подтверждения леди Элизабет знал, что все то, что говорила Джанин о своей больной матери, – правда. Но влюбиться? Нет, он не мальчишка!
Малколм покачал головой.
– Ты ошибаешься.
– Малколм, – тетя посмотрела на него с жалостью, – ты же сейчас занимаешься тем, против чего так отчаянно выступаешь: лжешь. Причем, что хуже всего, не кому-нибудь, а себе.
– Это Джанин лгала мне. Подумать только, я же хотел жениться на ней!
– Ага! Так я и подозревала. Ну, если ты до сих пор не можешь признаться себе в том, что любишь ее, то ты круглый дурак, племянничек, извини уж за прямоту. И я умываю руки.
– Но я собирался это сделать из сугубо практических соображений.
– Ну-ну.
Почему ему так необходимо оправдаться?
– Моя дочь полюбила ее. И когда кончился бы контракт и Джанин пришла бы пора уезжать, Фиби очень расстроилась бы. Вот я и…
– Я видела, как ты целовал ее вчера вечером. Так уж получилось, что я как раз шла проведать Мэрианн, которой нездоровилось. Знаешь, когда мужчина так страстно целует женщину, сразу понятно, что если у него и есть практические соображения, то они едва ли являются основополагающими.
– Это было до того, как я узнал, какая она на самом деле.
Леди Элизабет вздохнула, допила чай и отставила чашку в сторону.
– Ты настрадался от своей жены. И боишься совершить ошибку, которая повлечет за собой такую же боль.
– Я ничего не боюсь.
– Расскажи это офицеру береговой охраны. – Леди Элизабет привела старинную и весьма популярную английскую поговорку, машинально отметил Малколм. – Ты сделаешь все, что угодно, чтобы избежать унижения. Но для меня так очевидно, что ты влюблен в Джанин, что мне даже не хочется тебе возражать. Прости, Малколм, ты, конечно, очень любишь свою дочь, но не настолько, чтобы ради ее блага жениться. И ты нашел отличный повод убрать Джанин из своей жизни. Может, это у тебя и получится, но пострадаешь от этого в первую очередь ты сам.
Тетя была права, и он прекрасно понимал это. Но было уже поздно. Малколм в изнеможении опустился на диван.
– Она ушла, тетя.
– Ушла?
– Машина уже везет Джанин в аэропорт. Думаю, что ее самолет скоро взлетит.
Неожиданно раздался телефонный звонок. От резкого звука оба вздрогнули. Леди Элизабет сняла трубку.
– Что значит «нигде нет»? – В ее голосе звучала тревога. – Немедленно сообщите охране. Ее надо найти немедленно!
– Фиби? – спросил Малколм, хотя уже знал ответ.
Она кивнула.
– Ее нигде нет.
Вот так денек. Удары сыплются один за другим!
Нет, осадил себя Малколм. Нельзя впадать в панику. Он отыщет дочь, а потом уже придумает, как разобраться с любимой женщиной и сестрой.
12
Джанин ехала в машине и смотрела в окно. Она сняла очки и распустила волосы. Мимо проносились полюбившиеся ей шотландские пейзажи, и она старалась не думать о том, что видит их в последний раз. Джанин старалась вообще ни о чем не думать. Водитель, сидящий справа от нее, каким-то непостижимым образом знал о ее ссоре с работодателем и хранил молчание. Как ни странно, но сейчас Джанин хотелось, чтобы ее отвлекли от печальных мыслей чем угодно. Пусть даже разговором о карбюраторе.
Чтобы хоть чем-то занять себя, Джанин открыла сумочку, решив снова проверить, не забыла ли паспорт. Запустив руку внутрь, она вдруг нащупала какую-то бумажку. Надо же, сколько мусора скопилось! Она достала бумажку и развернула. Это оказалась записочка с предсказанием из китайского ресторанчика, в котором она впервые встретилась с леди Элизабет. «Все тайное станет явным» – гласило пророчество. Джанин усмехнулась. Вот и не верь после этого предсказаниям, когда простое печенье может знать, что с тобой случится через полгода!
Вдруг она услышала странный звук, доносящийся с заднего сиденья. Как будто кто-то с большим трудом сдерживался, чтобы не чихнуть. Она обернулась, но поначалу никого не увидела. Только приглядевшись повнимательнее, Джанин разглядела скорчившуюся на полу Фиби.
– Что ты тут делаешь? – удивилась Джанин.
– Прости, няня.
– Хорошо, прощаю. Но что ты тут делаешь?
Водитель остановил машину на обочине, но в разговор предпочел не вмешиваться.
– Я поеду с тобой, няня. Мы будем жить с твоей умной мамой в Нью-Йорке.
У Джанин на глаза навернулись слезы.
– Я больше не няня. И тебе придется вернуться домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17