Резака выслушал эту тираду с отвратительной усмешкой, которую мы знаем.
Макс незаметно пожал плечами.
– Животное, – пробормотал он тихонько. Затем сказал громко с иронической улыбкой, которая доказывала его ненависть ко всему свету:
– Ты очень некрасив, мой бедный Резака, так вот, любая красавица тебя полюбит и найдет привлекательным, если ты заставишь потечь золотую реку к ее ногам.
Резака не колебался больше. Все ему казалось возможным и он спросил с нетерпением:
– Когда же мы приступим?
– Завтра, – ответил Макс. – Мы устроим засаду.
Надо быть наготове и выждать случай. Нам понадобятся несколько пар хороших пистолетов. Ты же понимаешь, что мы не можем драться с охраной врукопашную. Убивай всадников, убивай лошадей. Слушай внимательно, что я тебе говорю: побольше раненых и убитых, побольше храбрости, хладнокровия, присутствия духа – и я ручаюсь за удачу.
Беседуя таким образом, они подошли к двери постоялого двора, где Макс решил устроить свою штаб-квартиру.
9
Нападение на эскорт. Переписка
Вечером после чая они остались в общем зале.
Нет ничего любопытнее этих постоялых дворов. Для людей, которых разыскивает полиция, это лучшее прибежище в любой части света. Здесь все были неважно одеты, но лохмотьев, в которых бродят нищие во Франции, не было ни на ком. Большинство носили плотные рубашки из красной или синей шерсти, серые шляпы с широкими полями… Многие отпустили бороды и напивались до потери сознания по десять раз на день. Честный человек, который случайно попадал сюда, спал полностью одетый, кладя под голову часы и кошелек.
Бесконечной темой для разговоров здесь было золото, золото, золото… В этот вечер как раз беседа зашла о попытках нападения на эскорт, а таких было предпринято несколько.
– Сколько раз на него нападали! – рассказывал один из собутыльников. – Однако охрана доблестно защищается. Какие удальцы эти люди! Как метко они стреляют! И не удивительно: у них точные и дальнобойные карабины, они попадают из них в яйцо за две сотни шагов.
– Дело не в этом, – возразил другой собутыльник. – Эскорт составляют из молодых людей, принадлежащих к почтенным семьям, нужны весомые рекомендации для того, чтобы попасть в золотой эскорт. Видишь ли, люди хорошего происхождения дерутся особенно храбро. Конечно, отвага может быть у любого человека, только соответствующее воспитание больше не развивает. Я знаю, как кончилось последнее дело. Они остались трое против десяти нападавших, но защищались, как львы, и спасли золото. Потом они не любопытствовали, что стало с пленниками, – впрочем, все очень просто: те, которые не умерли он ран, были повешены. Лицо Макса омрачилось, дрожь объяла Резаку.
– Правда, что они хорошо стреляют, – согласился первый собеседник, – но они обязаны своим спасением фургону, который везли быки. Приближаясь, он испугал грабителей.
– Все равно, – вступил в разговор третий, – двадцать человек не внушили охране страха, и я не хотел бы очутиться в подобной переделке.
Резака отправился спать, твердо решив не ввязываться в дело.
На другой день Макс разбудил его поздно утром.
– Поехали, – велел он.
– Езжайте сами, – отвечал, зевая, Резака. Я не такой уж идиот, чтобы рисковать своей жизнью ради славы совершить дерзкий поступок. Мне все равно, что обо мне станут говорить после того, как я буду повешен. Лучше вести собачью жизнь, чем стать мертвецом…
– Как хочешь, – ухмыльнулся Макс, – я буду один или найду другого товарища.
Резака никогда в своей жизни не был в подобном затруднении: страх смерти, жажда золота, опасение показаться предателем – все смешалось в его грузном черепе.
– Ну, Макс, ты же хорошо знаешь, что я тебя не оставлю и пойду с тобой даже в пасть дьявола, только откажись от своего безумного проекта.
– Отказаться от проекта, который может дать мне в руки миллион? Вы сами безумны!
Мысль о миллионе произвела свой эффект. Примитивный здравый смысл грабителя исчез, его манила золотая лихорадка.
Одевшись, он с хмурым лицом последовал за Максом.
– Ты никак трусишь? – поинтересовался Макс, когда они добрались до облюбованного местечка. – Никто ведь не заставляет нас нападать сегодня.
Макс намеренно оставлял Резаку в сомнении, но сам твердо решил отсрочить операцию на несколько дней. Он находил землю еще недостаточно размокшей и хотел изучить все неровности почвы. Кроме того, Резака казался ему недостаточно подготовленным. Макс поступал как те генералы, которые за несколько дней до сражения показывают противника своим солдатам. Таким образом прошло несколько дней.
– Я полагаю, что нам следует приняться за дело завтра, – сказал, наконец, Макс, когда они ложились спать.
Ночь делала это время года еще мрачнее.
Действительно, на рассвете сообщники находились уже в лесу, подстерегая приближение эскорта.
Уже месяц шли дожди, они сделали дороги непроходимыми. Рудники были обеспечены провизией, дороги опустели. Только золотой эскорт и почта продолжали курсировать с большим трудом, часто опаздывая на 3–4 дня.
– Прислушайся! – сказал Макс, вытягивая шею. – Ты ничего не слышишь?
– Напротив, слышу, что приближается гроза, – ответил Резака, и эта гроза не пощадит наших костей, я уже заранее мерзну.
– Это правда, – согласился Макс, глядя на небо, – но какая важность, что мы намокнем, если наше оружие будет сухим?
– Я думаю, что оно заржавеет до того, как нам понадобится, – проворчал Резака.
– Может быть, – отозвался Макс, снова прислушиваясь.
– Вот, уже начал падать, – Резака забился под деревья, – через час эта дорога станет походить на реку.
Действительно, через несколько минут хлынул проливной дождь. Европеец не может представить себе подобных ливней, если не жил в Австралии. Это настоящая лавина, которая увлекает за собой деревья и камни, превращает равнины в озера и оставляет рвы в пятнадцать-двадцать футов глубиной. Казалось, в небе опрокинулась река и изливает свои воды на землю.
Резака встал на древесный ствол, мысленно упрекая себя за то, что поддался этому молодому безумцу и пообещал себе расстаться с ним при первой же возможности.
Макс с непокрытой головой, подставив лицо ветру, предоставлял дождю поливать себя с неподвижностью каменной статуи.
– Я ломаю над этим голову и все равно ничего не понимаю, – бормотал Резака. – Что ты будешь делать, когда охраны вокруг коляски не останется? Ведь ее не положишь в карман, как часы.
Макс пожал плечами, не отвечая. Вдруг он сделал прыжок вперед.
– Слушай, – сказал он, – слушай! Наступило молчание. Глаза Макса заблестели, как раскаленные угли. Он достал из древесного дупла, куда они сложили свои припасы, бутылку водки и, выпив половину одним глотком, протянул остальное Резаке.
– На, хлебни для храбрости. Резака выпил:
– Отличная водка! – прищелкнул он языком. – Как она согревает!
– Послушай, сказал Макс вполголоса, – вот эскорт, который продвигается с трудом. Перед нами проедут несколько миллионов. Дадим ли мы им ускользнуть, как последние дураки, которым ничего не надо?
– Нет! – ответил Резака, который, опьянев, стал решительнее.
– Если конвой увязнет в грязи, это будет лучший момент для нападения. Я влезу на это дерево и тебе обещаю сбить шестерых прежде, чем меня увидят.
Макс одобрил его план и сделал знак молчать. В самом деле, приближался конвой в сопровождении шести конных всадников и кондуктора. Несмотря на непромокаемые плащи, которые развевались по ветру, люди, составлявшие эскорт, насквозь промокли.
– К дьяволу такое путешествие! – проворчал кондуктор, увидев лужу, в которую ему приходилось направлять лошадей, тогда как всадники ехали справа и слева от коляски, держась между нею и лесом, с двух сторон обступившим дорогу.
Коляска с золотом еще не ступила на самое глубокое место, как вдруг раздался выстрел.
Макс подскочил, словно задетый стрелой олень.
– Слишком рано! – крикнул он сдавленным голосом.
Один из конвойных, пораженный в лоб, упал с коня. Кондуктор, правивший экипажем, повернулся, чтобы посмотреть на происходящее, и получил заряд прямо в грудь. Он выпустил поводья, взывая о помощи.
Пять всадников подъехали к коляске и, отбросив плащи назад, приготовились к защите. Один из них направил свой карабин в ту сторону, откуда, как ему показалось, блеснула вспышка второго выстрела. Дерево было густым, он прицелился в середину и выстрелил, но пуля прошла мимо, тогда как сам он был ранен в руку ответным выстрелом Резаки.
– Стегайте лошадей! – закричали конвойные кондуктору. – Вперед, вперед! Спасайте золото! Мы будем защищаться!
Кондуктор не шевелился.
Лошади, зашедшие в воду, не прилагали никаких усилий, чтобы выбраться из впадины.
Макс и его сообщник, скрываемые дождем и листвой деревьев, могли спокойно целиться из своего укрытия, тогда как всадники не осмеливались бросить коляску, чтобы искать злоумышленников, которые, как они полагали, желали их разъединить или заманить в лес. Огонь убийц был таким частым и регулярным, что охранники предположили, будто их двадцать. Выстрелы гремели один за другим.
Была все же предпринята попытка защититься. Двое оставшихся всадников разделились и укрылись за своими лошадьми.
– Теперь их уже немного! – крикнул Макс, – вперед!
Резака спрыгнул на землю, как шакал. Оба бросились к лошадям. Вот тут-то и началась страшная битва: один старался поразить своего противника в упор, а другой заходил сзади. Лошади и люди топтались в грязи.
Макс выпрямился.
– Ты ранен? – спросил он своего сообщника.
– Да, в плечо, – ответил Резака, – но ничего.
– Отомсти за себя! – крикнул Макс. – Прикончи их ножом. Пусть они сообщат наши приметы только в ином мире, а никак не в этом.
Затем, наклонившись над каждым, он внимательно оглядел все жертвы. Тем из них, что еще подавали признаки жизни, он вонзил в грудь нож. Покончив с этим жестоким делом, Макс устремился к головным лошадям. Стоя по пояс в воде, он держал одной рукой поводья, а другой хлестал их кнутом. Лошади поднатужились и вывезли коляску из выбоин.
– Ты страдаешь? – спросил Макс Резаку, который был очень бледным. – Скоро у тебя будет время отдохнуть. Помоги мне завернуть экипаж направо – там есть ложная дорога. Как только мы выедем на твердый грунт, то опустошим кассу, зароем золото и пустим на волю лошадей, которые затеряются в лесах.
Коляска, которой правил Макс, скоро достигла места, где можно было спрятать находившееся в ней золото. Резака был не только ранен, но и испуган до такой степени, что не мог говорить. Капли дождя, барабанившие по листьям, заставляли его вздрагивать. Макс, напротив, казалось, не страшился ни Бога, ни людей. Он принялся рыть землю с лихорадочной энергией, изумлявшей его компаньона.
– Не знаю, почему, но меня охватывает страх, – бормотал Резака, – я боюсь его.
Макс взломал крышки сундуков. Он брался за мешки с золотым песком и слитками с радостью и спокойствием честного человека, который подсчитывает свое богатство. Яма, вырытая им, была глубокой, как ров, и этот ров до краев заполнился золотом.
– Засыпь это землей, – приказал Макс Резаке, – а я наберу ветвей и листьев, чтобы скрыть все следы.
Резака стал заваливать сокровища землей.
– Итак, вот лежит то, что имеет такое влияние на меня, – говорил он сам себе, – я всем пожертвовал ради этого: своим отцом, жизнью моих близких, вечным блаженством! Здесь золота достаточно, чтобы насытить тысячу честолюбцев, и если бы можно было начать сначала…
В этот момент Резака почувствовал прикосновение какого-то холодного предмета к своему затылку. Он хотел обернуться, но Макс не дал ему времени, раскроив череп со словами:
– Я больше не нуждаюсь в тебе, ступай отдыхать. Резака упал ничком и больше не шевелился. Макс перевернул его ногой.
– Это отличная смерть, он не страдал. Взяв труп, он бросил его в коляску:
– Дождь смоет кровь.
Однако пора было уходить. Макс бросил последний взгляд вокруг и неохотно оставил свое спрятанное сокровище.
Это событие наделало много шума. Было обещано крупное вознаграждение тем, кто откроет виновных.
Говорили, что их было двадцать, потом сорок, и в конце концов стали уверять, что сто. Затем, как и обо всех нашумевших событиях, говорить об этом нападении перестали. Эскорт был удвоен, вот и все.
Мы оставили Жоанна в тот момент, когда он решил расстаться с Луизой. Беспокойство, которое вызвало это внезапное решение, мало-помалу улеглось. Видя, что его страхи напрасны, он стал доверчивым, как и прежде. Только одно чувство переполняло его сердце – грусть от разлуки со своей невестой. Никогда еще не ощущал он всей глубины своего чувства, как теперь, когда ее не было на приисках. Он трудился с ожесточением. Впрочем, ему выпал благоприятный шанс, он нашел под землей жилу, приносившую отличные результаты. Теперь Жоанн за несколько дней находил больше золота, чем за все время своего пребывания на приисках. Когда он не был занят работой, то писал письма Луизе. Он ожидал от нее ответа с лихорадочным нетерпением. Когда же горячее желанное письмо приходило, он бежал в свою палатку и пожирал его глазами, как скупец, озирающий свое богатство.
«Дорогой Жоанн, – писала Луиза, – я не могу больше сопротивляться желанию излить вам свое сердце. Может быть, неудобно молодой девушке высказывать все, что она думает, но надо меня извинить, я не привыкла к светским формальностям, для меня правда – это долг, и я руководствуюсь своей совестью. С тех пор, как вы жестоко удалили меня от себя, я испытываю только грусть и беспокойство, и однако никто меня не обидел, ничто не изменилось в моей жизни, но вас нет со мной, и дни тянутся бесконечно. Я считала себя очень крепкой, теперь я чувствую себя слабой. Я полагала себя беспечной, теперь я всегда встревожена. Не предчувствие ли это? Не больны ли вы? Не произошло ли какого-нибудь несчастья? Мне кажется, у вас есть какая-то тайна, которую вы не хотите мне открыть. Я не могу заснуть и если забудусь, сломленная усталостью, то страшные сны окутывают мое сознание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27