Кто-то донес в неприятельский стан об ожидаемом нами подкреплении.
Возгласы ужаса раздались со всех сторон; офицеры хорошо знали местность, и им ясна была та опасность, которая ожидала батальон капитана Шварца.
– Мне все время казалось подозрительным полнейшее исчезновение и бездействие неприятельских банд, – продолжал полковник, – я был убежден, что здесь скрывается какая-то хитрость. Было слишком странно, что в последнее время наши патрули спокойно проходили по горной дороге, тогда как раньше выстрелы раздавались из-за каждой скалы. Очевидно, неприятель на время отступил, чтобы мы решили, что путь свободен, а затем застать нас врасплох и заставить сражаться значительно меньшими силами. Теперь весь вопрос в том, как предупредить капитана Шварца об ожидаемой опасности. По уверению поручика Витте, сообщение с Л. прервано, дорога занята врагом.
– Дорога совершенно непроходима, господин полковник, – подтвердил молодой офицер, к которому полковник обратился с последними словами. – Неприятель занял и большую дорогу, и пешеходную тропинку, которая тянется по ту сторону реки и ведет в горы. По всей вероятности, это случилось недавно, так как сегодня утром проход был еще совершенно свободен. Теперь туда нельзя и нос показать, как каждый, появляющийся на этом пути, будь то патруль или одинокий пешеход, безусловно будет убит.
– А когда отряд капитана Шварца попадет в этот узкий проход, то ни один человек из всего батальона не останется в живых, – воскликнул полковник. – Неприятель загородит ему вход спереди и сзади, а сам, скрываясь в горах, откроет огонь и расстреляет всех наших. Я прихожу в бешенство при одной мысли об этом.
– Может быть, можно послать гонца через С.? – предложил адъютант, – там путь еще свободен.
– Тогда придется сделать большой крюк, что займет много времени. Как только наступит рассвет, батальон выступит из Л. Если мы до трех часов не успеем предупредить капитана Шварца, потом будет слишком поздно.
– Господин полковник, – робко проговорил поручик Витте, так как он стеснялся давать советы людям, более опытным, чем он сам, – существует очень простое средство помочь горю. Пойдемте все, сколько нас есть, навстречу неприятелю, разобьем его, и сами очистим путь товарищам.
Несмотря на всю серьезность ситуации, полковник не мог не улыбнуться, выслушав совет юного офицера.
– Ваш порыв делает вам честь, поручик Витте, – ответил он, – но такой план может придти в голову только в вашем возрасте: он совершенно невыполним. Вы слышали, что неприятель втрое сильнее нас по количеству, а местность, в которой он находится в данный момент, настолько благоприятна для него, что фактически он сильнее нас раз в десять. Нас постигла бы та же участь, которая завтра ожидает капитана Шварца и его батальон, если мы их не спасем.
Предложение поручика Витте вызвало большое сочувствие со стороны других офицеров. Они все начали просить полковника выполнить план Витте, но полковник был непоколебим.
– Это не имеет никакого смысла, – доказывал он. – Не забудьте, что нас окружают со всех сторон шпионы из среды местного населения. Если бы мы решили выступить, неприятель был бы немедленно предупрежден. Нам дали бы время отойти, а затем враги последовали бы за нами и, окружив со всех сторон, расстреляли, как куропаток. Нет, нам невозможно оставить свою позицию; мы должны быть готовы ко всему. Кто знает, каков дальнейший план неприятеля? Может быть, французы, перебив отряд капитана Шварца и тем ослабив наши силы, нападут на нас.
Все согласились с полковником, так как поняли справедливость его слов.
– Однако же мы не можем сидеть спокойно, зная, что наши товарищи, не подозревая засады, пойдут на верную гибель! – вмешался в разговор доктор Беренд.
– Конечно, не можем, – решительно заявил полковник, – необходимо послать кого-нибудь на связь. Если бы проход в горы был в десять раз опаснее, нужно найти возможность предупредить капитана Шварца.
– Господин полковник, я нашел выход, – вдруг проговорил Вальтер, до сих пор не принимавший участия в разговоре.
– Вы нашли выход? Скажите скорее, какой? – воскликнул живо полковник, обернувшись к Фернову.
– Я часто ходил со своим патрулем в горы и знаю всю местность совершенно точно. Может быть, вы помните, что неделю тому назад я был с пятью нижними чинами на рекогносцировке в Л., который тогда был еще занят неприятелем. Мы зашли далеко, были замечены и подверглись преследованию значительной группы врагов. Вскоре нас всех рассеяли в разные стороны. Я остался с ефрейтором Брауном, который был ранен в руку. Сделав несколько выстрелов, мы бросились с ним в боковое ущелье, и преследователи потеряли нас из виду.
Пробираясь в глубину ущелья, мы нашли узкую тропинку, полускрытую густым кустарником, и пошли по ней, так как она вела, по-видимому, в С. Тропинка все время поднималась и достигла вершины ближайшей горы; в лесу тропа почти терялась среди высоких деревьев, а затем снова сбегала вниз и, наконец, исчезла в почти непроходимом ущелье, с правой стороны долины. С трудом пробирались мы в течение нескольких минут среди густого кустарника, а затем неожиданно очутились на широкой горной дороге, где стоит в полном одиночестве большая ель. Оттуда мы дошли до С. в течение очень короткого времени.
Вальтер сообщил все это обычным звучным голосом; никто никогда не подумал бы, что это говорит человек, который несколько минут тому потерял самое дорогое в жизни. Только в глазах его выражалась какая-то мрачная решимость, спокойствие человека, не ожидающего ничего в будущем. Ему некогда было оплакивать свою несчастную любовь; он нашел против нее верное, самое надежное средство – опасность.
Полковник с напряженным вниманием слушал каждое слово Фернова, но морщины на его лбу все-таки не разгладились.
– Неужели вы думаете, что французы, местные жители, не знают о существовании этой тропинки лучше нас? – спросил он.
– Вероятно, знают, но вряд ли следят за нею, – возразил Вальтер. – Во-первых, они не думают, что мы тоже нашли ее, а во-вторых, не подозревают, что их план нам известен. Неприятель сконцентрируется главным образом в ущельях и больших проходах, а эта тропинка не представляет для него опасности. Во всяком случае, все другие дороги наверняка заняты неприятелем, так что выбора у нас нет.
– Вы думаете, что эту незаметную тропинку можно будет разыскать ночью? – с сомнением спросил полковник.
– В такую лунную ночь, как сегодня, – конечно. Труднее всего найти дорогу в том месте, где она теряется в кустарнике, но при свете луны, проникающем через ветви деревьев, ее все-таки можно разглядеть. Когда поднимешься на гору, то заблудиться уже нельзя.
Полковник продолжал ходить по комнате в глубоком раздумье.
– Да, вы правы, – сказал он, наконец, – попытаемся проникнуть в Л., хотя это и будет безумно смелым поступком. Мы пошлем двух, самое большее трех человек, так как я с трудом допускаю, что указанная вами тропинка находится вне наблюдений врага. Девять шансов против одного, что наши люди будут замечены и убиты; но ничего не поделаешь – приходится идти на риск, имея хоть искру надежды предупредить большее несчастье. Вы хорошо помните дорогу?
– Очень хорошо, – ответил Вальтер.
– В таком случае нам остается только найти каких-нибудь смельчаков, которые решатся пойти на такое опасное дело. Ефрейтор Браун…
– Лежит в постели, он еще не выздоровел после полученной раны, – спокойно прервал своего начальника Фернов. – Вы видите, господин полковник, что я должен взять это поручение на себя.
– Вальтер, ты с ума сошел! – воскликнул Беренд.
Полковник отступил на несколько шагов и с изумлением смотрел на Фернова. Все офицеры уставились на Вальтера со смешанным выражением ужаса и восхищения. Фернов был всеобщим любимцем, гордостью товарищей и начальства. Несмотря на свою молчаливость и стремление к одиночеству, он, как всякий недюжинный человек, имел большое влияние на других офицеров. Товарищи видели его смелость в сражениях, но это было ничто в сравнении с тем, что он предлагал в данный момент. Погибнуть в сражении, среди своих, с оружием в руках, было не так страшно, как пробираться ночью через вражеский стан, зная почти наверное, что тебя ожидает смертельная пуля или еще что-нибудь похуже. Каждый из офицеров предпочел бы пожертвовать кем-нибудь другим, но не поручиком Ферновым.
– Вы хотите взять на себя это поручение, поручик Фернов? – повторил полковник. – Нет, это невозможно. Я вообще не пошлю никого из офицеров; мы и так многих потеряли в последних боях, у нас осталось слишком мало командиров для предстоящей битвы. Такого рода поручения даются нижним чинам; я вызову охотников.
Вальтер подошел ближе к столу, на котором горели свечи. Пламя осветило его бледное и холодное, как мрамор, лицо.
– Не забудьте, полковник, что я один знаю дорогу, – сказал он, – и только я сумею найти ее. Объяснить другому человеку я не смогу.
– Но вами я не могу пожертвовать ни в коем случае, – взволнованно возразил полковник. – Повторяю, я сильно сомневаюсь, что ваша тропинка не оберегается неприятелем. По всей вероятности, вас там убьют.
– Может быть, – да, а может быть, – нет; как бы там ни было, но я не могу, щадя себя, подвергать опасности своих ближних.
Полковник быстро подошел к Вальтеру и, протянув ему руку, воскликнул:
– Вы правы. Ну, идите с Божьим благословением. Если вам удастся достигнуть цели, то вы спасете жизнь многих наших храбрых юношей, а если нет, то умрете славной смертью героя. Сколько человек вы хотите взять с собою?
– Ни одного, – ответил Фернов. – Если нас увидят, то что могут сделать несколько человек против многочисленного неприятеля? Кроме того, трех или четырех человек легче заметить, чем одного. Ввиду этого я предпочитаю идти без конвоя.
Полковник почти с восхищением смотрел на молодого «мечтателя и поэта», как он часто шутливо называл Фернова. Такой храбрости он еще не встречал, хотя и долго прожил на свете. Конечно, полковник не подозревал, какое испытание только что перенес Фернов, не знал, в чем заключается и откуда происходит это необыкновенное спокойствие перед лицом смерти.
– Итак, вы хотите идти один? Пусть будет по-вашему. А когда вы думаете отправиться в путь?
– Не раньше, чем через час. Необходимо подождать восхода луны; мне нужен свет, пока я не взберусь на гору, а там уже не опасно, так как недалеко Л., и неприятель не решится подойти близко к городу. Я поспею вовремя, если даже на пути встретится какое-нибудь непредвиденное препятствие.
– А теперь, господа, – обратился полковник к офицерам, – идите по своим местам и будьте готовы к сигналу тревоги. Капитан, удвойте караул и позаботьтесь, чтобы все отданные приказы были точно выполнены. А пока мы обсудим с поручиком Ферновым, что он должен передать капитану Шварцу.
Офицеры повиновались. Подойдя к двери, капитан остановился и сказал:
– Доброй ночи, поручик Фернов.
На губах Вальтера промелькнула горькая усмешка. Он понял, что означало пожелание капитана.
– Прощайте, капитан, – ответил он, – прощайте, господа!
Обернувшись, он встретил грустный и укоризненный взгляд доктора Беренда.
– Неужели ничто не привязывает тебя к жизни? – тихо спросил доктор.
– Ничто, – мрачно и так же тихо ответил Вальтер.
– Но ведь я еще увижу тебя? – с тяжелым вздохом спросил Беренд.
– Вероятно! А теперь уходи, Роберт.
Беренд тяжко вздохнул и последовал за офицерами. Фернов остался с полковником и его адъютантом.
Через четверть часа Вальтер покинул кабинет командира и направился к себе; но, едва выйдя в коридор, примыкавший к его комнате, он увидел, как от стены отделилась какая-то темная фигура и встала перед ним.
Мистер Фернов, я уже давно жду вас! – услышал Вальтер и тотчас же узнал американца. Что вам угодно, мистер Алисон? Окажите мне честь, позвольте переговорить с вами!
Фернов взглянул на часы и убедился, что еще располагает временем.
– К вашим услугам! – ответил он.
Вальтер предугадывал, о чем поведет речь американец. Достаточно было взглянуть на лицо Алисона, чтобы убедиться, что опасения Джен небезосновательны.
Не теряя времени, Генри прошел вперед и открыл дверь в гостиную. Фернов поколебался несколько секунд, прежде чем войти в нее, так как это была та же самая комната, в которой он недавно разговаривал с Джен. Американец, заметив колебание Вальтера, произнес:
– Здесь нас никто не побеспокоит. Но, может быть, вы имеете что-нибудь именно против этой комнаты?
Фернов, не отвечая на вопрос, быстро перешагнул порог; Алисон последовал за ним. В комнате все еще тускло горела лампа; пламя камина погасло, и только иногда вспыхивали красные огоньки догоравших дров, освещая фигуры соперников, выделявшиеся во мраке. Вальтер прислонился к камину, Генри стоял теперь на том месте, где недавно была Джен.
Почти одним и тем же чувством горели сердца мужчин. Оба страстно любили одну женщину и безнадежно страдали на развалинах разрушенного счастья. Но как различно проявлялось это страдание!
На лице Фернова лежало тихое, грустное спокойствие. Он не мог вырвать из сердца то чувство, которое пустило там глубокие корни; он знал, что оно умрет вместе с ним, но не желал предаваться бесплодному отчаянию. Он выбрал верный путь для того, чтобы прекратить свои страдания, – ему недолго оставалось ждать. Вальтер почти с радостью взглянул на светлую полосу, пробиравшуюся сквозь листву кустарников, – это всходила луна.
Лицо Алисона пылало бешеной злобой, губы судорожно сжимались, а глаза сверкали ненавистью. Американец ошибся в своих расчетах; он протягивал руки к миллиону и смотрел на любовь, как на роскошь, как на приятный придаток к этому миллиону, но чувство к Джен оказалось настолько сильным, что далеко отодвинуло коммерческие соображения. Страсть предъявила свои права с такой силой, что Генри забыл о расчетах. Он стал слеп и нечувствителен ко всему, что было вне его чувства, он готов был и жизнь отдать за возможность обладания любимой девушкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26