Говорят, он хороший спортсмен и необычайно красивый малый. Мадемуазель Максина имела достаточно причин влюбиться в него без ума. Она готова шагнуть за этого парня в огонь и сгореть с улыбкой Жанны д'Арк на лице.…Это было не особенно приятно слышать Ивору, если он действительно неравнодушен к Максине, но я должна была признать, что он равнодушен: эти слова ничуть не обеспокоили его. Напротив, он повеселел.– Я вижу, служба дю Лорье в министерстве иностранных дел Франции могла поставить мисс де Рензи в неловкое положение, если… если она слишком усердно помогала Англии, – сказал он.– Именно. И в связи с этим есть одна история – громкая и даже романтическая, достаточно сложная, чтобы послужить сюжетом для повести. Когда вы встретите мадемуазель завтра после полудня, то, возможно, она доверится вам и в награду за вашу услугу посвятит вас в некоторые свои личные дела. Правда, они причудливо переплелись с серьезнейшими политическими и военными делами, но вы заслуживаете доверия. Можете сказать ей это от меня, если представится случай. От всего сердца надеюсь, что у вас все пройдет гладко; если же нет – «Сердечное соглашение между тремя государствами» взорвется, как бомба… Я, который взял на себя всю ответственность в данном деле, ясно понимаю, что Англия отвернется от меня в случае провала. Говоря фигурально, я буду ранен осколками этой бомбы, а прославленная артистка, звезда Парижа, будет удушена ее ядовитыми газами.– Какая же судьба была бы уготована мне? – спросил Ивор.– Вам пришлось бы носить траур по чужому несчастью. Ваша роль в этом деле будет такова, как если б вы несли бомбу, которая утратит разрушительную силу, когда пакет очутится в руках мадемуазель.– Святые Небеса, я буду рад, когда она получит его! – сказал Ивор.– Вы не можете быть более рады, чем она… или я. Вот, возьмите его! – отозвался министр. – Я рассматриваю это как большую удачу – найти такого связного и в таком доме, куда могу зайти с супругой, не вызывая ничьих подозрений, под единственным предлогом – съесть хороший ужин и посмотреть на красивейших женщин Лондона.Я много дала бы, чтоб увидеть, что именно вручил он Ивору для передачи Максине, и была готова приподняться и взглянуть на них из-за подушек, но по их голосам заключила, что они стоят очень близко от меня, и не стала рисковать. Министр иностранных дел – довольно нервный мужчина, а моего присутствия он вообще не переносит. И если б к тому же он узнал, что я подслушивала его секреты, то, думаю, удушить меня счел бы таким же законным поступком, как утопить уродливого котенка.Впрочем, последующие слова Ивора дали мне некоторое понятие о том, что я хотела знать:– Его важность, как видно, заключается не в размерах, – сказал он беспечно. – Я свободно могу унести этот футляр во внутреннем кармане!– Пожалуйста, положите его туда сейчас же и охраняйте так, как охраняли бы жизнь и честь женщины, – сказал министр торжественно. – А теперь я должен идти. Нас не должны видеть вместе; кто знает, может быть, в этой пестрой толпе гостей находятся нежелательные для нас лица. Я выйду в одну дверь, а вы, подождав несколько минут, можете выйти в другую.Минуту спустя в комнате настала тишина, и я поняла: Ивор один.Что, если б я вдруг заговорила и напугала его? Все, что есть во мне бесовского, загорелось желанием посмотреть, каким будет при этом его лицо. Но ставка на карту была слишком велика. Помимо того, что мне отнюдь не хотелось, чтобы он стал презирать меня за подслушивание, в моей голове уже созрела блестящая идея; я построила план, который мог принести мне немалую выгоду из всего подслушанного… Глава 3. Лиза затевает интригу Когда Ивор благополучно вышел из кабинета, моей первой мыслью было выбраться из-за подушек и подняться к себе наверх. Но едва только я приняла сидячее положение – измятая и жалкая, с затекшими левой рукой и ногой, как в кабинет вошел сам лорд Маунтстюарт собственной персоной, и я еле успела нырнуть обратно.Он притащил с собой своего старого приятеля, как и он влюбленного в редкие книги и гравюры, и принялся показывать ему свои сокровища. И так как оба увлеклись этим занятием, то заставили меня проваляться там еще около часа, пока они приносили из библиотеки груды старинных фолиантов, которым давно бы следовало рассыпаться в прах, раскладывали их на столе и погружали в них свои носы. Они бормотали названия книг, восхищаясь Кэкстоном или споря о ценности Мазаринской Библии; что же касается меня, я с радостью сожгла бы всю библиотеку со всеми ее редкими изданиями!Наконец, лорд Маунтстюарт вспомнил, что бал все еще продолжается и что он – хозяин дома. Поэтому он вместе с другим старым бездельником заспешил прочь, оставив комнату пустой, а дверь широко открытой. Но таково уж мое «счастье», что парочка флиртующих идиотов, для которых ни оранжерея, ни наша «приемная», ни вестибюль не показались достаточно уединенным местом, усмотрела эту открытую дверь прежде чем я пересилила свою судорогу и выбралась из-за софы. Полумрак кабинета соблазнил их, и после минутного колебания девушка позволила увлечь себя в эту комнату.В довершение несчастья они избрали для себя мою софу, на которой и уселись рядышком. А я должна была лежать возле них, втиснутая между стеной и подушкой, в то время как мурашки кололи булавками мое сведенное судорогой тело, и слушать, как какой-то молодой болван, которого я не знаю, сделал предложение и получил согласие дуры, которую я наверняка никогда не увижу.Они продолжали сидеть, воркуя и любезничая друг с другом, пока вдали не «послышались голоса» (так они выразились про начавшийся любительский концерт), после чего они вскочили и поспешили прочь.К этому времени я была уже более мертва, чем жива, однако у меня хватило сил, чтобы выползти из моей тюрьмы и пробраться наверх к себе в комнату через заднюю лестницу, отведенную для прислуги.Было уже поздно, и народ расходился, даже молодежь, которая так любит потанцевать. Поэтому я как можно быстрее скинула с себя бальное платье и надела капот; затем распустила волосы – свою единственную красу, и они заструились по моим плечам, так что никто не мог бы догадаться, что одно плечо выше другого. Я сделала это не для того, чтобы получше выглядеть в присутствии Ди, не казаться рядом с ней некрасивой; нет, просто мне было нужно, чтобы она, зайдя в мою комнату, подумала, что я нахожусь здесь уже давно.Я была уверена, что она заглянет ко мне: уйти на цыпочках, если я сплю, или осведомиться о моем самочувствии и пожелать спокойной ночи, если я не сплю.…Наконец, ручка двери неслышно повернулась – точь-в-точь, как я ожидала; увидев у меня свет, Ди вошла.Она танцевала весь вечер, но вместо того, чтобы казаться утомленной, выглядела прекрасно. Когда она заговорила, ее голос зазвучал так же весело и счастливо, как голос Ивора, когда он вошел с министром в кабинет Маунтстюарта.Я сказала, что мне гораздо лучше и что я отдохнула на славу, что если б мне не захотелось послушать, как гости будут расходиться, я уже давно была бы в постели.– Все уже разошлись, – сказала она. – По-моему, бал прошел с большим успехом.– Ты танцевала все танцы? – спросила я, медленно подбираясь к тому, что хотела сказать.– За исключением некоторых, на которых сидела в оранжерее, ела мороженое и разговаривала с партнером.– Догадываюсь, с кем ты разговаривала, с Ивором Дандесом, – сказала я. – И один из твоих танцев с ним был номер тринадцатый, так?– Откуда ты узнала?– Он сам сказал мне, что ангажировал тебя на тринадцатый танец. О, тебе незачем пытаться скрывать от меня что-либо! Он все говорит своему Бесенку… Как он вел себя, когда делал тебе предложение?– Он не делал мне предложения…– Я отдам тебе мой сапфировый браслет, подарок тети Лилиан, если Ивор сегодня не признался тебе в любви и не спросил, будет ли для него надежда получить твою руку и сердце, когда его назначат консулом в Алжир.– Я не возьму твоего браслета, даже если… если… Но ты – маленькая колдунья, Лиза!– Конечно, колдунья, – воскликнула я, улыбаясь, хотя на сердце у меня скребли кошки. – Я даже знаю, что ты простила ему все его ошибки молодости и сказала, что он может рассчитывать на твою руку и сердце – с Алжиром или без Алжира.– Я не верю, что у него были ошибки, о которых ты говоришь, – возразила Диана с сильно порозовевшими щеками. – Возможно, одно время он немного флиртовал, женщины испортили его. Но он очень любит меня, Лиза!– А перед этим очень любил мадемуазель Максину, – засмеялась я.– Неправда. Он никогда не любил ее. Я… видишь ли, часа три назад ты заронила в мою голову такие ужасные мысли, что я тотчас упомянула ее имя, когда он сказал мне… ну, когда сказал, что никого не любил серьезно, пока не увидел меня. Мне показалось, что эти слова никогда еще не были сказаны прежде – ни одним другим мужчиной ни одной другой женщине!– Но могут быть сказаны этим же мужчиной другой женщине, – сказала я, усмехнувшись и делая вид, что все это меня очень забавляет.– Лиза, ты иногда можешь быть гадкой! – воскликнула она.– Да, я могу быть и дерзкой, и мерзкой, но если сейчас я гадка, то только для твоей пользы, – сказала я. – Я не хочу, чтобы ты разочаровалась потом, когда дело зайдет слишком далеко. Я хочу тебе открыть глаза, чтобы ты видела, куда идешь. Очень метко сказано: «Любовь слепа». Ты не можешь отрицать того, что сама влюблена в Ивора Дандеса по уши!– Я и не отрицаю этого, – возразила она с гордым видом, который, наверное, заставил бы Ивора расцеловать ее.– И ты не отрицала этого перед ним?– Нет. Но благодаря тебе я все же назначила ему маленькое испытание. Сейчас я даже сожалею об этом, потому что мне хотелось бы показать, что я всецело верю ему. Да, да, я знаю, он заслуживает доверия. И завтра скажу ему…– Не ручайся за завтрашний день, – сухо перебила я. – Завтра ты ничего не сможешь сказать ему, – разве только напишешь или телеграфируешь. Завтра ты его не увидишь.– Нет, увижу! – возразила она, широко открывая свои большие газельи глаза, блестевшие от возбуждения. – Он придет на благотворительный базар, который завтра устраивает герцогиня Глазго, мать Роберта… придет непременно, потому что я сказала, что, наверное, буду там… И я приду туда!– А он – нет.– Как можешь ты знать что-либо об этом?– Я знаю все. И кое-что скажу тебе, если пообещаешь мне две вещи.– Какие вещи?– Что не будешь спрашивать, откуда я это узнала, и поклянешься никогда и никому меня не выдавать.– Конечно! Я тебя «никому не выдам», как ты выразилась, но… не думаю, что тебе следует рассказывать мне об Иворе, что-либо дурное. Я верю ему и не хотела бы слушать разные сплетни за его спиной.– О, отлично! Тогда ступай завтра на благотворительный базар герцогини! – отрезала я. – И надень, глупышка, свое лучшее платье, чтобы понравиться Ивору, – в то время, как он будет в Париже на тайном свидании с Максиной де Рензи…Ди внезапно побледнела, ее глаза из голубых сделались фиолетовыми.– Не может быть, чтобы он поехал в Париж! – воскликнула она.– А я знаю, что он поедет – специально повидаться с Максиной.– Нет, нет! Это было бы вероломством! – в голосе ее прозвучало рыдание. – Он говорил мне, что не перешел бы даже улицу ради того, чтобы увидеться с ней. Я… я поставила ему условие: если он соскучится по ней и захочет ее повидать еще раз, то, конечно, вправе сделать это, но тогда должен оставить всякую мысль обо мне. Я не собираюсь делить его с другой!– Ну, значит, он нарушил твое условие, решил, что соскучился по ней.– Когда мы расставались с ним всего полчаса назад, он так уверял…– А два часа назад назначил Максине свидание. Ха-ха-ха! И знаешь, на какой день? На завтра, после полудня.– Ты бредишь!– Напротив, я в полном рассудке. Завтра ты будешь «бредить» так же, если придешь на вокзал Виктории утром в десять часов, к отходу дуврского поезда.– Я буду там! – вскричала она, то краснея, то бледнея. – Но и ты будешь со мной, чтобы убедиться, как ты неправа. Я знаю, ты все налгала.– Заключаем договор, – сказала я спокойно. – Виктория-вокзал, десять часов, только ты и я, больше никто. И если я окажусь права, ты откажешь ему, не так ли?– Он может быть срочно вызван в Париж по деловым соображениям, – она все еще пыталась защищаться. – Если б у него было намерение повстречаться с Максиной де Рензи, он непременно сказал бы мне. Но на вокзале я все же спрошу его… т. е. спрошу в том случае, если он там будет, потому что уверена, что его не будет.– Что же именно ты спросишь?– Встретится ли он в Париже с этой актрисой. Если он скажет «нет», я поверю ему. А если скажет «да»…– Ты заявишь ему, что между вами все кончено?– Он поймет это без моих слов, после нашей вчерашней беседы.– И что бы ни случилось, ты не проболтаешься, никому не наябедничаешь на меня? Обещаешь?– Обещаю, – отвечала Ди.И я знала, что она сдержит свое слово. Рассказ Ивора Дандеса Глава 4. Ивор едет в Париж Довольно неприятное чувство испытывает человек, когда его неожиданно хватают за шиворот и сбрасывают с небес в… другое место.Именно это испытал я, когда прибыл на вокзал Виктории, по пути в Дувр. Билет у меня был уже взят, и я поспешил на платформу, имея в запасе самое малое количество времени (меня предупредили об опасности быть замеченным, если я прибуду слишком рано). И тут я вдруг столкнулся лицом к лицу с девушкой, которую в другое время больше всего хотел бы видеть, но с которой в данный момент меньше всего желал встретиться, – с Дианой Форрест!Бесенок – Лиза Друммонд – была с ней; но сначала я увидал только Ди – Ди, несколько бледную, но прекрасную как всегда. Лишь вчера вечером я говорил ей, что Париж не представляет для меня никакого соблазна. Я сказал, что совершенно не желаю видеть Максину де Рензи. И вот теперь ехал, чтобы увидеться с ней, – и Ди уличила меня в этом поступке.Конечно, я имел право солгать; и думаю, что большинство людей, даже самых честных, сочло бы не только законным, но и мудрым – солгать там, где объяснения запрещены в интересах государства.Но я не мог лгать девушке, которую люблю: это заставило бы меня возненавидеть и жизнь, и самого себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32