На лбу у Бертуса выступил пот. Он принужденно засмеялся.
– Все эти гадости начались из-за книжечки… Де Кок, не произнося ни слова, продолжал внимательно слушать.
– Эта книжка о явлении чуда с гравюрами на дереве Якоба-Корнелиса ван Остсанена была издана в Хеерене в 1550 году.
– Послушай, он был у тебя?
– Кто?
– Полный парень из Пюрмеренда… – Де Кок не спускал глаз со своего собеседника. – Он считает, что это ты стащил книгу Аннетье Схеепстра.
Бертус из Утрехта вытащил носовой платок и вытер мокрое от пота лицо.
– Какая чепуха! – возмутился он. – Глупость несусветная! Он что же, обвиняет меня?
– В общем, да.
Сутенер пододвинулся поближе к столу.
– Однажды, – спокойно начал он, – Аннетье пришла ко мне и показала эту книжицу. Сказала, что нашла ее в старом сундуке, который получила в наследство от своего дядюшки – тот был главой Христианской школьной общины в Амстердаме.
Он замолчал и снова откинулся на спинку стула.
– Вот уж несколько лет я торгую антиквариатом и не только ради денег: это своего рода увлечение. Старинная книжечка очень заинтересовала меня, к тому же она была в довольно хорошем состоянии. За последние годы у меня появились кое-какие связи, и я пообещал Аннетье найти покупателя на эту вещь.
– И что же она ответила? Бертус небрежно махнул рукой.
– Сразу согласилась. «Ладно, позвонишь мне тогда», – сказала она.
– Ну и как, ты нашел покупателя? Сутенер покачал головой.
– Это не так-то просто… не то, что раньше, когда торговля шла очень бойко. Люди стали очень подозрительными. И не без причины: появилось очень много подделок и фальшивок, так что…
Де Кок не дал ему договорить.
– Итак, насколько я понимаю, что-то не сработало?
– Что вы имеете в виду? – Бертус недоумевающе уставился на него.
Де Кок сердито ткнул пальцем в его сторону.
– Послушай-ка, Бертус, – сказал он, с трудом сдерживая ярость, – если бы твоя сделка состоялась и все шло бы без сучка без задоринки, Аннетье Схеепстра не исчезла бы, а ты не сидел бы сейчас здесь передо мной и не просил о помощи.
– А все это из-за того парня…
– В чем дело?
– Он потребовал миллион! Де Кок удивился.
– Миллион?
– Да, миллион за старинную книжицу.
– Аннетье знала об этом?
– По-видимому, раз книжечка принадлежала ей. Я думаю, она с этим парнем заранее все обсудила. Люди думают, что я ужасно богат.
– Когда у вас впервые речь зашла о миллионе? Бертус из Утрехта развел руками.
– Книжка находилась в моем доме меньше недели. За такой короткий срок мне не удалось оценить ее.
Де Кок почесал нос тыльной стороной ладони.
– И ты выложил за эту книжку миллион? – спросил он.
Сутенер ухмыльнулся.
– Я же не сумасшедший! Я просто велел передать Аннетье: «Ты можешь выручить за свою книжку целый миллион», – и вернул девочке ее сокровище.
– Когда это было?
– В то самое утро, когда я доставил ее в больницу Южного Креста.
Как только Бертус из Утрехта удалился, Де Кок снова принялся вышагивать взад-вперед по комнате. Он прямо кипел от негодования. Это таинственное исчезновение двух женщин начинало не на шутку злить его, инспектора приводила в ярость сама мысль о том, что после нескольких дней расследования они ни на шаг не продвинулись вперед.
Инспектор остановился перед Фледдером.
– А ты знаешь, не сходится! – громко воскликнул он. – Ни черта не сходится! – Он вскинул вверх руки. – Итак, с согласия Аннетье Схеепстра Поль ван Флодроп потребовал у Бертуса за книжку миллион. Переговоры протекали далеко не мирно, и все же Аннетье попросила именно Бертуса проводить ее в больницу. – Инспектор снова покачал головой. – Что-то тут не сходится!
Молодой следователь ухмыльнулся.
– Очевидно, Поль ван Флодроп после исчезновения Аннетье вместе с ее драгоценной книжечкой пришел в бешенство и стал угрожать Бертусу.
Де Кок кивнул.
– Он считает, что Бертус из Утрехта либо сам убил девицу, чтобы завладеть этой книжечкой, либо нанял убийцу. – Фледдер поднял вверх указательный палец. – Тем более, что Полю сказали в регистратуре больницы Южного Креста, что Аннетье Схеепстра там вообще не появлялась.
Молодой следователь пристально посмотрел на старого сыщика.
– Вы считаете, мы должны его арестовать?
– Кого?
– Бертуса из Утрехта.
– За что?
– За убийство… Аннетье Схеепстра. Де Кок опустил голову.
– Он нас опозорит! Напустит на нас свору адвокатов! – Он вздохнул. – У нас ведь нет ни единого доказательства… и трупа тоже нет…
Де Кок снова уселся за стол. Он почувствовал, как утихает его ярость и к нему возвращается его обычное самообладание. Он задумчиво посмотрел на Фледдера.
– Бертус утверждает, что они с Аннетье добирались от Центрального вокзала до больницы на такси. Надо проверить это в таксомоторном парке. Может, кто-нибудь из водителей вспомнит этот эпизод…
Молодой следователь был явно уязвлен.
– Сие ничего нам не даст, Де Кок. Бертус из Утрехта нагло врет, он не ездил с ней в больницу.
Однако Де Кок, словно не слыша его, приказал:
– Сделай, как я сказал!
На столе перед инспектором зазвонил телефон. Фледдер потянулся через стол, снял трубку, послушал, что-то записал на бумажке и снова повесил трубку. Он был мрачнее тучи. Де Кок внимательно следил за своим молодым коллегой.
– Кто это был?
– Следователь из полицейского управления на Лодевейк ван Досселстраат.
– Что он сказал?
– Сообщил, что исчезли еще две женщины.
– Где?
Молодой следователь полузакрыл глаза.
– В больнице Южного Креста.
11
Инспектор Де Кок, глубоко задумавшись, устремил взгляд в пустоту. Над его головой, еле слышно потрескивая, мерцала лампа дневного света, с улицы в открытое окно врывались громкая музыка, крики пьяных и визгливый смех девиц.
Инспектор почти не удивился, когда получил сообщение об исчезновении еще двух женщин в больнице Южного Креста, словно давно ожидал подобного развития событий. Между всеми этими эпизодами была явная взаимосвязь, их объединял какой-то общий знаменатель.
Де Кок взглянул на Фледдера, сидевшего с отрешенным видом. Тот даже не скрывал своего отчаяния.
– Ну что ты загрустил? – сочувственно произнес инспектор.
– Молодой человек в ответ лишь сокрушенно покачал головой.
– Это невозможно! – воскликнул он. – В Нидерландах преступления не совершаются в больницах!
– Кто тебе это сказал? – Де Кок не смог удержаться от улыбки.
– Вы только посмотрите, к какому итогу мы пришли! – с возмущением воскликнул его молодой помощник. – Уже четыре женщины исчезли в этой проклятой больнице!
Де Кок с иронической усмешкой покосился в его сторону.
– А если не подводить и-то-га? – с расстановкой произнес он.
Фледдер прерывисто вздохнул.
– Получится то же самое, – нехотя признал он. Де Кок ехидно улыбнулся.
– Я вижу, ты не в силах отречься от своих заблуждений.
Фледдер с жаром прижал руки к груди.
– Да, я никогда не верил в иную версию, – сказал он. – И сейчас не верю. И вы сами скоро убедитесь, что я прав.
Де Кок, казалось, пропустил мимо ушей последние слова.
– Что тебе сказали наши коллеги с Лодевейк ван Досселетраат?
– Мне показалось, они в полном замешательстве. А всему причиной то, что они не придали значения первому сообщению Рихарда Недервауда. Между прочим, они интересовались нашими успехами.
– И что же ты им ответил? Фледдер вздернул подбородок.
– Я считаю, наши успехи или неудачи их не касаются.
Де Кок посмотрел на него с наигранным возмущением.
– Ты по крайней мере хотя бы узнал имена двух пропавших женщин?
Молодой следователь полистал записную книжку.
– Мария-Антуанетта ван Хет Вауд, – громко прочел он, – двадцатипятилетняя студентка факультета психологии и Шарлотта Акерслоот, двадцатитрехлетняя дочь владельца кафе из Амстердама – работала она или училась, мне не удалось выяснить.
– Ты узнал что-нибудь об окружении или семьях обеих женщин?
– Окружение… – Фледдер раздраженно передернул плечами. – Нет, об этом я справок не наводил.
Де Кок понимающе закивал.
– Наши коллеги сказали тебе, что собираются начать расследование?
– Нет, этого они не говорили.
Де Кок поднялся из-за стола и протянул руку к своему молодому помощнику.
– Ты сейчас немедленно отправишься на своей машине на Лодевейк ван Досселетраат и скажешь им, что мы полностью берем на себя дело об исчезновении этих женщин. – Инспектор потеребил кончик своего носа. – Я не желаю рисковать и не хочу, чтобы они перебежали нам дорогу. Забери у них все записи, которые они сделали, и опроси всех, кто заявил в полицию об исчезновении еще двух женщин.
– Зачем?
Де Кок нетерпеливо застучал ногой об пол.
– Мне нужно выяснить все связи… все знакомства… всех мужчин и женщин, с которыми эти особы общались, все клубы и общества, где они появлялись. Будешь разговаривать с нашими коллегами, упомяни имена первых двух женщин и обрати внимание на ответную реакцию.
– А потом что?
– Возвращайся сюда и больше ничего.
– А вы что же?
Де Кок молча улыбнулся в ответ и отошел к вешалке. Фледдер нехотя поднялся и поплелся за ним.
– Так вы не поедете со мной? – настойчиво допытывался он.
Старый сыщик покачал головой. Он посмотрел на большие часы, висевшие на стене, натянул плащ и взял в руки шляпу.
– Мне надо кое-кого навестить, – с таинственным видом сообщил инспектор.
Фледдер почувствовал легкое замешательство. Де Кок, не дойдя до двери, обернулся.
– Не забывай еще об одной вещи.
– О какой?
– О маске смерти…
Выйдя из дверей полицейского управления, инспектор взглянул на небо. Темные тучи застилали его сплошной пеленой, накрапывал мелкий дождь. Инспектор надвинул пониже шляпу, поднял воротник плаща и, невзирая на дождь, не ускорил шага.
Он вышел на Нордемаркт и остановился перед маленьким домиком с широким окном, который спрятался позади реформатской церкви. Над входом красовалась вычурная надпись «Петер Карстенс», а пониже, чуть более мелким шрифтом: «художник».
Де Кок отвернул рукав плаща и посмотрел на часы. Оказывается, уже без четверти одиннадцать. Он почесал двумя пальцами нос и тихонько хихикнул.
– Вот уж точно неурочный час для визита добропорядочного христианина, – проворчал он себе под нос и не без удовольствия дернул начищенную до ослепительного блеска медную ручку звонка. Звонок прозвучал громко и настойчиво, что ничуть не смутило инспектора: он знал, что хозяин дома засиживается за работой до глубокой ночи.
Минуты через три дверь отворилась, и на пороге появился мужчина со всклокоченной седеющей шевелюрой, в широких, бесформенных штанах и черной шелковой блузе, усеянной пятнами краски. Насупив брови, он хмуро взглянул на гостя, и вдруг его большие карие глаза радостно вспыхнули.
– Де Кок! – громко завопил он. – Что случилось, старина?
Окинув взглядом безлюдную мокрую площадь за спиной инспектора, блестевшую при желтом свете фонарей, он отрывисто бросил:
– Сегодня не та погода и не тот час, чтобы вылезать из дома без особой надобности…
Де Кок скроил печальную физиономию.
– Ничего не поделаешь… Так повелевает мне долг.
– Господи, какой еще долг?
– Долг служения правосудию.
Петер Карстенс презрительно потянул носом.
– У тебя, дружище, как видно, не все дома. – Он помолчал. – Когда такие вещи произносит обыкновенный обыватель, это еще не так страшно, но если подобные речи заводит полицейский чиновник, это опасно для жизни.
Де Кок предпочел пропустить сие ядовитое замечание мимо ушей. Он знал, что этот человек находится в постоянном конфликте с обществом – необузданный бунтарь с тонкой, легко ранимой душой художника, которому всегда было тесно в общепринятых рамках.
Инспектор смахнул капли дождя с полей шляпы.
– Может, ты меня все-таки пустишь в дом? – с улыбкой спросил он.
Художник шутливо поклонился и широким жестом пригласил гости войти. Шелковая блуза с широкими рукавами подчеркивала грациозность его движений.
– О верный страж порядка, – торжественно произнес он, – прошу посетить мою скромную хижину.
Де Кок, не обращая внимания на его шутовские интонации, переступил порог. Он миновал прихожую и очутился в просторной комнате с высоким потолком, освещенную лишь светом уличного фонаря, проникавшего в окно и отбрасывающего длинные тени на расставленные повсюду мольберты. Побеленные известью стены также были увешаны картинами.
Петер Карстенс пошел впереди Де Кока. Он направился к винтовой лестнице, находившейся в глубине комнаты, и начал подниматься наверх.
На втором этаже они прошли через узкий коридор и открыли дверь в небольшую уютную комнату с низким потолком. На грубом деревянном столе горели две свечи в высоких серебряных подсвечниках. Рядом стояла бутылка вина и несколько хрустальных бокалов. Два из них были наполнены.
Де Кок с любопытством осмотрелся и встретился глазами с женщиной, которую уже видел здесь однажды, и снова, как и в первый раз, его поразило это прекрасное лицо.
– Это Мария, – представил свою гостью Петер Карстенс. – Ты ее, наверное, помнишь, она была у меня в прошлый раз…
Старый сыщик кивнул и улыбнулся.
– И все так же божественно хороша!
Мария медленно поднялась со своей скамьи, резким движением отбросила волосы с лица и, подойдя к инспектору, протянула ему нежную теплую руку.
– Рада снова видеть вас, – сказала она и сделала несколько шагов, слегка покачивая бедрами. Она помогла инспектору снять мокрый плащ. – Я повешу его наверху, чтобы стекла вода. – Женщина с шутливым укором посмотрела на художника. – Петер обычно не обращает внимания на подобные вещи, он весь отдается вину, искусству и любви.
– Именно в таком порядке?
Мария рассмеялась и вышла из комнаты, унося его плащ.
Петер Карстенс кивнул на бутылку.
– Выпей с нами стаканчик.
Де Кок шумно втянул в себя воздух.
– Как всегда, бургундское? Художник кивнул.
– Должен сказать, оно становится все дороже и дороже. Кажется, французские виноделы, всю жизнь выжимавшие из винограда вино, решили теперь выжимать из него золото.
Он взял бутылку и медленно наполнил бокал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16