— У меня на поверхности остался друг, который умирает. Лапу об шип с ядом наколол. Может быть, вы подскажете, где взять этот живительный эликсир, и мне не придется беспокоить вашего водяного.В ответ снова молчание и какой-то недоверчивый взгляд. Я поняла, что разговорить акулу мне не удастся, и тоже замолчала, сберегая силы для дороги.Подводная резиденция водяного оказалась не так уж далеко. Мы подошли к подводной горе и, обогнув ее, сразу вышли к его дворцу. Вы смотрели диснеевскую «Русалочку»? Нет? Зря! Обязательно посмотрите и тогда поймете, в какой восторг я пришла при виде этого сооружения. Описывать не буду — моего красноречия, да и слов не хватит для подобного описания. Посмотрите «Русалочку», и составите полное представление об этом сказочно красивом сооружении. Вот уж поистине мечта детства.Для спуска вниз акула-проводник любезно предоставила мне свой плавник в качестве поддержки. И я вся такая, верхом (ну почти верхом) на огромной акуле «подъехала» к входу в подводный дворец.Сама провожатая стукнула хвостом о какой-то металлический диск, после чего раздался глухой негромкий звон, и двери перед нами открылись. Мы попали вовнутрь и пошли по широкому прямому коридору. Здесь всюду сновали рыбы, ползали по полу ракообразные и моллюски, а прозрачный потолок украшали кораллы и жемчуга. Все это я отметила мельком, стараясь не отстать от акулы, которая важно двигалась впереди меня.Наконец коридор закончился, и я очутилась в тронном зале. Почему я решила, что это именно тронный зал? Да очень просто: потому что в этом большом и светлом зале (впрочем, как и во всем подводном царстве) стоял трон с наклоненным на него трезубцем (!). Правда, вот самого водного царя, или, как его все здесь называли, водяного, не было. Трон был пуст.Я с недоумением посмотрела на акулу, а та, ни слова не говоря, вильнула хвостом и уплыла куда-то в глубь зала. Где же водяной? И сколько мне надо дожидаться его аудиенции? Только бы Фар меня дождался!У меня была дурная (как говорили многие) манера — когда я кого-то дожидаюсь, а мне никто не хочет помочь или подсказать, где найти нужного человека, я начинаю непрерывно ходить, при этом громко топать и шуметь, чтобы привлечь-таки к себе внимание и чего-то добиться. Вот и сейчас я пошла по проторенной дорожке. Правда, топать получалось неважно — вода замедляла резкое опускание ноги, да и кроссовки никак не назовешь приспособленными для воспроизведения шума. Поэтому единственным выходом оставалось создание раздражающих звуков руками и голосом, чем я незамедлительно и занялась.Какой-то предмет, напоминающий кочергу, но в более изысканном исполнении, стоящий в одном из углов зала, был избран мною в качестве ударного инструмента, отбивающего такт к моей свежесочиненной увертюре: «Где ты, дедко-водяной, мы тебя заждалуси, нам так плохо без тобе, мы сидим печалумси…», исполняемой мной впервые и явно претендующей на главный приз в конкурсе «Золотой граммофон». Я ходила по залу и, осматривая все вокруг, исполняла свой шедевр. Получалось неплохо. Правда, реакции пока никакой не последовало — никто не спешил мне ни пальчиком, ни плавником указать место нахождения водяного.Слова в моей песне начали уменьшать свое количество (не люблю повторяться), постепенно меняясь на «та-та-там» или «бом-бом-бом», а в зале, кроме меня, никого до сих пор не было. Поэтому, заканчивая изощряться в пении, я целенаправленно двинулась в сторону трона, решив привлечь к себе внимание парой-тройкой молний из трезубца. Песня моя окончательно иссякла метров за пять до трона, и, пройдя пару шагов в молчании, я услышала жиденькие хлопки за спиной.Сказать, что я резко развернулась, было бы большим преувеличением — развернуться мгновенно в воде просто невозможно. Но все же я повернулась на этот звук довольно быстро и увидела перед собой ценителя моего таланта. Это был небольшой крепкий мужичок с шапкой волос, зеленоватой бородой и небольшой ракушкой, висящей на шнурке на мускулистой груди. Если бы я была на пару десятков лет постарше, то однозначно могла бы сказать, что в этом мужчине было привлекательно все… кроме рыбьего хвоста, на котором он сейчас стоял, прислонившись к одной из колонн.— Ты прекрасно поешь, — сказал незнакомец, улыбаясь. — Мне, признаться честно, никогда не приходило в голову использовать квихт как ударный инструмент. Оригинально!— С кем имею честь? — спросила я, стараясь говорить как можно вежливее, хотя очень хотелось узнать, почему я столько времени дожидаюсь приема.— Прости мою невежливость! — снова лукаво улыбнулся русалк (наверное, так должно звучать производное от «русалка»?) и, подмигнув мне, поплыл в сторону, в которую только что направлялась я. Проплыв через зал, он уселся на трон и продолжил: — Разреши представиться, Водяной подводного царства Озера детской мечты. Довольно длинно, правда? — переспросил он у меня, заполняя возникшую паузу. — Можно просто Орез.Он опять мне улыбнулся, а я ломала голову, как начать разговор. Конечно, как только я его увидела, я предположила, что это и есть водяной, но все равно, получив подтверждение своей догадке, немного растерялась. С другой стороны, если здесь сошло с рук мое «выступление», то…— Понимаете, в другой раз я бы с удовольствием провела с вами предварительно светскую беседу по всем правилам, но у меня на поверхности умирает друг. Он уколол лапу шипом кустарника диф, и теперь ему срочно нужна живая вода, чтобы спастись. Только не говорите мне, что у вас как раз вчера она закончилась!— Нет, не закончилась, — пожал плечами водяной. — Но я тебя все же огорчу — у нас нет живой воды, но не потому, что она закончилась, а потому, что ее просто у нас никогда не было!— Как?! — растерялась я, и сердце сжалось от того, что Фар, похоже, теперь непременно умрет. — Мой друг сказал, что эту воду нужно спросить у водяного этого озера! Может быть, здесь несколько водяных?— Нет, водяной здесь один, и он перед тобой. А кто тебе сказал про эту живую воду?— Фар, — призналась я упавшим голосом. — Он сейчас наверху у колодца, умирает.— Фар? — переспросил водяной. — Это, случайно, не нан с Зубара?— Да. Брат их правителя.— Понятно. Знаю, знаю. А об какой куст, ты говоришь, он лапу уколол?— Если я правильно поняла, то диф.— Сколько живу, а живу я достаточно, никогда не слышал о кустах с таким названием. А ядовитых колючих кустарников, насколько мне известно, в этом лесу нет.— Но как же так?.. — уже не так уверенно заговорила я. — Мой нан же знает эти миры как свои пять (или четыре?) пальцев! — воскликнула я.— Вот это-то и странно. Хотя у меня есть кое-какая мысль. Позволь? — Он указал мне на «кочергу», до сих пор остававшуюся у меня в руках.— Конечно. — Я передала «инструмент» Орезу, подойдя немного поближе. Тот взял непонятную штуковину, на что-то нажал на ней, легко согнул пополам и, взмахнув несколько раз, извлек длинный тягучий звук, напоминающий гудок на заводе. Затем он отложил сей предмет в сторону, на небольшой столик-раковину, и тот сразу принял первоначальную форму. Видя, как заинтересованно я наблюдаю за его манипуляциями, водяной решил меня просветить:— Это квихт. Если его согнуть, то он несколько секунд издает низкочастотный звук, хорошо улавливаемый всеми подводными жителями. От количества и разницы во взмахах меняется подача звуковой волны, своего рода код-сигнал, чтобы их различать.Я с умным видом кивнула, хотя эти волны и частоты для меня были темным лесом. Орез удовлетворился моим кивком и посмотрел куда-то мимо меня. Я даже почти не удивилась, увидев позади акулу — светло-серую с башенкой вместо спинного плавника, и посчитала необходимым отойти немного в сторону, дав этой большой рыбине подплыть поближе к трону.— Сел, распорядись, чтобы мне принесли Окно.— Хорошо, — ответила акула, и я по голосу поняла, что это та самая (если, конечно, все здешние акулы не обладают одинаковыми голосами), — мне не сложно, но ты просил напоминать, что прошлый раз мы его чуть не испортили. Его все-таки принести?Водяной пару минут обдумывал сказанное, а потом махнул рукой:— Нет, ты прав. Сходим сами. Чай, ходить еще не разучились. — И он встал с трона.— Мне с вами плыть или можно удалиться? — пренебрежительно поинтересовался оппонент водяного.— Проваливай! — махнул на нее рукой Орез. — Сами дорогу найдем. Только доплыви сперва до Алези, пускай заглянет во дворец. Я полагаю, две молодые особы легче найдут общий язык друг с другом, чем со стариком водяным.Акула больше не произнесла ни слова и уплыла.— Ну что, прогуляемся немного? — спросил водяной, проплывая мимо меня к коридору, по которому я сюда попала.По дороге я пыталась восполнить пробелы в своем образовании.— А что, здешние акулы все разговаривают?— Почти все. Пока маленькие, не умеют.— А что за Окно, к которому мы сейчас идем, и сможет ли оно как-то помочь Фару?— Сейчас сама увидишь.Мы прошли примерно половину коридора и свернули в боковое ответвление, которое привело нас в небольшую комнату. Здесь было несколько глубоких кресел из огромных ракушек, а посредине противоположной стены стояла раковина окружностью побольше — примерно метра два. На ней была натянута тонкая, переливающаяся всеми цветами радуги пленка. Больше в комнате не было ничего, а напоминающего окно и подавно.— Вот это и есть наше Окно в мир, — сказал Орез и указал на раковину-переливашку. — По этой раковине мы можем видеть все, что делается вокруг. Правда, не дальше нашего мира, но нам и этого хватает. Сейчас посмотрим на Фара и тот загадочный кустарник, о который он укололся, тогда, возможно, что-нибудь сообразим.Водяной подплыл к Окну и стал нажимать на различные углубления в раковине. Через несколько секунд поверхность пленки плавно замерцала и засветилась. Видно еще ничего не было, а я уже отчетливо услышала шорох листвы и пение птиц. Затем пленка экрана, казалось, вздрогнула, и появилось изображение. Сперва тусклое и нерезкое, а потом все четче и четче.Перед нами появился колодец. Не такой, каким я увидела его впервые, а такой, в который меня унес водоворот — каменный и открытый. Моего умирающего друга рядом, там, где я его оставила, не было, и мое сердце тревожно сжалось. Картинка продолжала двигаться, и вскоре я разглядела Фара на окраине поляны отчаянно рвущего зубами какой-то кусок мяса. Рядом с ним стояла небольшая фляга, явно не растущая на деревьях в лесу.— Ему стало лучше! — обрадовалась я. — Он уже что-то ест.— Да, действительно, ест, — прокомментировал Орез. — Но перед тем как есть еду, в том ее виде, что мы видим, ее нужно поймать. А фляжка, стоящая с наном рядом, не что иное, как гномское вино «Шток» из соседнего леса. Километров пятьдесят к западу— Пятьдесят километров?! Но как же?.. Наверное, кто-то из того леса проходил мимо и, увидев больного нана, угостил его. Да и мясо ему, наверное, кто-то принес.— А вероятнее всего, что твой друг нан просто притворился умирающим, чтобы помочь тебе попасть к нам в озеро. Так сказать, привел твое стремление и желание к максимально возможному, избрав не совсем честный в моральном отношении способ.— Но, но… Как он мог?! Ведь я волновалась, переживала! Это нечестно.— Зато ты благодаря ему попала сюда. Неизвестно, смогла бы ты это проделать самостоятельно без сильного движущего фактора. К тому же он знал о нашем Окне и о том, что я непременно догадаюсь о его уловке и поспешу тебя успокоить.— Но откуда он мог знать, что вы догадаетесь и что меня до этого не хватит сердечный удар?!— Все очень просто, — улыбнулся водяной, — подобный трюк провернул когда-то с ним его отец. Фар его просто повторил.— Как глупо я, наверно, выглядела, когда требовала у вас живую воду. Ох уж этот Фар! Уж я принесу ему «живой» водички и пусть попробует ее не выпить!Орез рассмеялся и, выключив Окно, повел меня обратно в тронный зал, где, по его словам, он хочет познакомить меня с тем, с кем мне будет более интересно провести те несколько часов, на которые я здесь задержусь.В тронном зале почти никого не было, если не считать нескольких медленно переползающих моллюсков. Не думаю, что водяной мог иметь в виду именно их, когда говорил о «более интересном времяпрепровождении». Так что знакомиться было не с кем. Орез покачал головой и уже снова взялся за квихт, когда откуда-то сверху со свистом и негромким воплем на пол шлепнулась молодая девушка. Ее волосы были всклокочены, на шее болталось ожерелье из жемчуга и ракушек, а вокруг талии был надет кусок переливающейся материи, которая еще с утра, вероятно, была юбкой или платьем, а теперь превратилась лоскутный поясок дикарки. Пошипев от боли, потирая при этом ушибленное место (догадайтесь с трех раз какое?), девушка прокричала куда-то вверх, видно продолжая начатый с кем-то до этого разговор:— Ты не прав! Говорила же, даже на такой скорости того расстояния не преодолеть!Сверху раздался отдаленный детский мальчишеский голос:— Но попробовать все же стоило, чтобы убедиться, что это не так.— Ага, убеждаться, как ни странно, всегда приходится мне! — ворчала незнакомка. — А если быть точнее, моим многострадальным частям тела.Голос сверху приближался, направляясь к явной жертве какого-то скоростного эксперимента. И через пару секунд около девушки появилась та желто-синяя рыбка, которая совсем недавно выплыла прямо передо мной и, кося под неговорящую, быстро покинула мое скромное общество.— Ну мне же никак, — стала оправдываться рыбешка.— Алези! — позвал девушку водяной.Рыбка вздрогнула и быстро спряталась за спиной девушки, выглядывая одним глазом, а та, взмахнув своими длинными фиолетовыми волосами, обернулась на голос и заулыбалась:— Папа! А мы с Флюпом плывем к тебе. Ты нас звал?— Вообще-то я звал тебя. — Орез сердито взглянул на рыбку, и та целиком спряталась за девушку. — И что это с цветом твоих волос?!— Папа, ну где твои манеры? Неужели ты не представишь меня нашей гостье? — умело сменила тему Алези.Я усмехнулась тому, как дочь водяного выкручивается, переводя разговор, — сама иногда занимаюсь этим, очень, знаете ли, действенный метод выйти сухой из воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35