подготовку места, строительство сцены, а главное — охрану леса. В понятие «охраны» входил: планировка расположения групп, их костров и, разумеется, ответственность за то, чтобы лес после слета не был усеян мусором, как после тривиальных пикничков. С этим у нас было строго.Пролетели два дня слета. Бесконечной вереницей потянулись уходящие с него люди с рюкзаками. Наша группа осталась выполнить свой долг — еще раз (на всякий случай) залить костровища, засыпать заранее заготовленные мусорные ямы, избавить лес от полиэтиленовых кульков, а их содержимым распорядиться в соответствии с правилами: остатки хлеба наколоть на ветки деревьев, соль высыпать на пеньки, крупы рассыпать под деревьями… Разделившись на несколько команд по шесть человек, мы двинулись по радиальным направлениям, обеспечивая проверку заранее распределенных секторов. Нам достался участок, дальней границей которого служило болото. Мы знали эти места, как свои пять пальцев — не один день ушел на дослетную оценку места. Болото было примерно 1 км в диаметре, за ним было поле, за полем — полупустая деревенька……С мешками, наполненными остатками съестных припасов, собранными у потухших костровищ, мы двигались к болоту, распределяя между обитателями леса «дары слета». Рядом со мной была моя верная подруга и ярая походница — собака……Я как раз накалывала на сучок кусок хлеба, когда раздался лай, переходящий в визг, и моя пуделиха, вылетев из кустов, в один прыжок оказалась у меня на груди. Прижавшись ко мне, она рычала, глядя на кусты. Из кустов не было слышно ни звука, и мне стало не по себе. Первая мысль была: «Змея!».Нас разделяло расстояние не более 3-4 метров, и визг собаки привлек общее внимание. Мы не успели обменяться ни словом, потому что в метре от меня совершенно бесшумно раздвинулись ветки и появилась рыжая морда оленя. Он спокойно вышел из кустов и, не удостоив ни нас, ни впавшую в истерику собаку, ни лакомство (хлеб) даже взглядом, прошествовал к болоту и скрылся в окружающих его зарослях. Что-то в его облике было нереальное. Все произошло так быстро, что я даже не успела осмыслить, почему он показался мне пугающе странным.Кусты зашевелились снова, и из них вышел второй олень. Все повторилось один к одному, как будто еще раз прокрутили ту же пленку. Только он был… черным. И в третий раз раздвинулись кусты: почти задевая меня, прошествовала еще одна копия — теперь уже белая. Желтые глаза оленя были на уровне моих глаз…И вдруг до меня дошло: у всех троих были бородки, а рога были не ветвистые, а обычные — как у козы. И только их размеры, место встречи и неожиданность появления стали причиной того, что я приняла их за грациозных лесных красавцев с ветвистыми рогами. Но и эту мысль я не успела додумать, потому что кусты раздвинулись в четвертый раз и, в точности повторяя поведение и маршрут трех коз-оленей, ушел к болоту старик в надвинутом на глаза капелюхе, плаще до земли, с посохом в руках и белой бородой до пояса……Не могу сказать, сколько времени прошло. Наверное, немного. Может быть десять секунд, а может и несколько минут. Потом кто-то первым издал какой-то звук, то ли охнул, то ли что-то сказал, но все, не сговариваясь, бросились к кустам вслед за стариком. За ними была мягкая предболотная земля, а на ней следы. И уходили они в болото…Уже потом, обсуждая и пытаясь анализировать все, что произошло, мы так и не смогли объяснить себе: зачем нам понадобилось догонять «лесное видение»? Но, тем не менее, мы это сделали.Первый из нас, кто след-в-след за козами двинулся к болоту, уже через несколько шагов провалился по колено в холодную воду. Потом появилась идея: «они вошли в воду и двинулись не напрямую, а в воде по периметру озера». Мы разделились и побежали вправо и влево вдоль берега. Через несколько минут ландшафт изменился, прибрежные кусты остались позади, и весь наш левый участок берега стал просматриваться. Там никого не было. Не было и следов, которые вели бы обратно в лес……Болото не было сплошной водной гладью. То тут, то там росли трава, чахлые кустики, виднелись кочки, а в его центре было нечто, напоминающее более буйной растительностью и одиноким старым дубом посередине небольшой островок……Самый молодой и горячий из нас сделал очередную попытку — и она удалась. Прыгая с кочки на кочку, он добежал до дуба. За ним бросилась моя собака. Кто-то еще попытался последовать за ними, но на втором шаге провалился, и мы благоразумно стали ждать. С островка доносился лай собаки, слышимость была прекрасная……Подождав несколько минут, мы начали звать нашего «разведчика». Он не откликался. На наши крики прибежали те, кто исследовал правую сторону болота. Они тоже вышли на просматриваемый участок, тоже не обнаружили никаких следов и, услышав наши крики, бросились к нам. Срывая голос, в пять глоток мы несколько раз прокричали «Андрей!» и, не получив ответа, вооружившись длинными палками, двинулись к островку. Более или менее удачно, но мы дошли. Не скрою, нам было страшно. Мы старались скрыть это друг от друга, но сакраментальные слова были уже произнесены: «Сейчас мы придем туда, а там уже четыре козла, четвертый — шатен…» Шутка была встречена зловещим молчанием. Наверное, каждый испугался того, что кто-то еще, кроме него самого, впал в ересь……Андрей сидел на бревнышке под деревом, собака спокойно бегала рядом, время от времени подавая голос. Наши упреки принял с удивлением: «Я не слышал, как вы меня звали, и вообще я здесь всего пару минут…» Но мы-то знали, что не «пару», а не менее десяти — пятнадцати, и что если мы слышали лай собаки, то, значит, нас, орущих хором, он должен был тем более услышать……С островка открывался новый вид — то, что было на противоположной стороне болота. А там было поле, протянувшееся примерно, как и болото, на 1 км, за ним лес. В открывшемся ландшафте было что-то знакомое: посреди поля островком, очень напоминающим тот, на котором мы находились, росли кусты вокруг старого дуба… И оттуда поднимался дымок от костра……Мистические мысли уже прочно засели в нас, поэтому вопрос обследования «острова» в поле был решен без обсуждений……У костра сидел мужчина лет пятидесяти, в руках у него была початая бутылка с мутной жидкостью (видимо, самогон), он был лыс и безбород. А рядом с ним мирно щипали травку три козы: белая, черная и рыжая. Три маленькие, заурядные деревенские козочки. Впрочем, может быть это были не козочки, а козлы — в дальнейшем наши мнения сугубо городских жителей на этот счет разделились……Вернулись мы в обход болота. Нас уже искали, волновались. Мы рассказывали скупо, стараясь что есть силы строить предложения и представлять события так, чтобы не выглядеть потенциальными клиентами дурдома. Между нами, участниками этого события, легла какая-то неловкость. Всю дорогу в электричке мы молчали или обсуждали все, что угодно, только не Это……И когда дней через пять мне позвонил один из участников нашего приключения и сказал: «Я предлагаю в выходные продолжить поиски Пана…», — я поняла, что ключевое слово произнесено и что не я одна сошла с ума.Не буду описывать две следующие поездки и все, что происходило во время наших поисков. Это уже не имеет значения, так как ничего мы не обнаружили. Скажу только, что за полем в полузаброшенной деревушке слыхом не слыхивали ни о каких козопасах с тремя козами — ни большими, ни маленькими…Прошло много лет. И до сих пор меня гнетет мысль, что я прошла мимо чуда, которое выпадает не каждому, прошла мимо сказки, не сделав из-за своей косности и страха быть осмеянной единственно верного шага. Ведь по древним преданиям, Хозяин Леса показывается людям только в особых случаях и выполняет, если к нему обратиться, любое желание…Мы, прагматики нашего времени, забывшие свои корни, заблудшие в скепсисе и научных теориях, не умеющие жить в природе и с природой, разучились верить в сказки. Тем хуже для нас…От встречи с Хозяином леса остались только стихи, которые написал один из участников этой истории… Такая глушь… Откуда здесь дома?Сугробом пыльным между стекол вата,В грязи по горло эти терема.На белый свет глядят подслеповато.Виляет тропка к топким берегам,Едва приметно для чужого глаза.Чуть в сторону наступишь, и… ага!.Впредь будешь знать, как по болотам лазать!Здесь русский Пан в кирзовых сапогах.И в телогрейке, прикипевшей к телу,Траву парную косит на лугах.И крепко выпивает между делом.Лесных подруг — загадочных трех коз.С раскосыми янтарными глазами.Гулять выводит среди пьяных рос,Когда закат горит над образами.Здесь нет дорог, нет путеводных вех.Здесь странный мир — прекрасный и убогий.Здесь доживают свой последний век.Российские языческие боги.
КАК ЛЕШИЙ ОФИЦЕРА В БОЛОТЕ РАСПЕКАЛ. Михаил Игнатьевич Арефьев круто переменил свою жизнь после встречи в лесу.
Это случилось, когда я служил под Кировоградом (Свердловская область). Любимым занятием офицеров в нашей части в свободное от службы время была охота. И вдруг, смотрю, один мой друг перестал в лес ходить, потом второй… Спрашиваю, мол, в чем дело? А они мнутся, отвечают невнятно. Потом супруга моя узнала у их жен — вроде бы встретился им в тайге какой-то леший, и отсоветовал ружьецом баловаться. Смешно! Боевые офицеры — и такая мистика. Но вскоре и меня «ударило». Вышел я из части и заблудился. Места вроде знакомые, а тропка, по которой сто раз хаживал, словно сгинула. Пошел на восток — там железная дорога, не проскочишь. Непонятно, как попал в середину какого-то болота. Куда ни шагни — всюду топь непролазная. А тут еще вечереть начало. Сижу на кочке, ни туда, ни сюда. Холодно, папиросы промокли, настроение мрачное. Все, думаю, тут и пришел твой конец, Михаил Игнатьевич. Так всю ночь и просидел.Перед самым рассветом вдруг вижу, вдалеке идет кто-то: не то зверь, не то человек в тулупе шерстью наружу — лица не видать. «Эй! — кричу, — Покажи дорогу!» А он мимо, мимо, будто и не слышит. Я сунулся было за ним, провалился по пояс. Еле выбрался. Через час он опять явился. Я ему снова: «Эй, помоги!» А он и говорит: «Зачем тебе, Михаил, помогать. Ты зверей убиваешь, жену бьешь…» И голос тихий, но такой, что дрожь пробирает. В общем, дал я ему честное партийное, что жизнь свою круто переменю. А тут солнце выглянуло, и, вижу, тропка знакомая буквально в двух шагах от меня…Потом не раз ещё меня на охоту звали, но я — ни-ни, хоть и объясняли они мне, что болото какие-то газы выделяет, от которых бывают галлюцинации. Но во мне словно сломалось что-то. А может наоборот — срослось. На мир по-новому смотрю. И, поверите ли, живу с тех пор счастливо.
«ВОДЯНОЙ» В ШЕРСТЯНЫХ НОСКАХ Загадочная встреча, случившаяся во время утиной охоты, не дает покоя Дядченко И.В. (Санкт-Петербург, Петродворец).
То, о чем я хочу рассказать, невыдуманная история, тем более, что когда она произошла, я был не один. И хотя я потерял связь с этими людьми, да и времени прошло много, но они, я полагаю, еще живут, здравствуют и могли бы подтвердить сказанное мной.Лет, наверное, 20 назад пришлось мне с двумя приятелями охотиться на Каспии, в Азербайджане, на уток на вечернем перелете.Смысл этой охоты, в двух словах, заключался в следующем. Утки днем жировали на берегу, а после захода солнца летели ночевать в морской залив. Вот тогда мы их и брали. Этот залив в те годы был мелкий — на целые километры можно было идти по тропинкам в камыше в глубь его, и вода только-только доходила до краев охотничьих сапог. Камыш и тростник росли от берега залива, достигая моря. Чем дальше от берега, тем реже и ниже становилась растительность и, наконец, превращалась в маленькие кочки, после которых только начиналась чистая вода. Вот сюда, на эту воду и летели ночью спать утки.Надо сказать, что стрелять в темноте очень трудно. Собственно это, да еще и тогдашнее обилие дичи, нас, молодых людей, и привлекало на ночную охоту. Нормы отстрела в те годы в тех краях были большие, но, надо сказать, редко удавалось и нам, и другим моим знакомым их выполнять, потому что, как я уже говорил, охота в темноте очень затруднена.Так вот, однажды мы втроем, я и двое моих товарищей — Вовка и Валерка — все трое 18-летние (непьющие!) охотники — собрались на ночной отстрел уток. Конечно, сначала пришлось километра два идти через камыш и тростник выше человеческого роста. Потом эти заросли стали редеть, и появились кочки. Выбрав одну из них, повыше и посуше, мы втроем забрались на нее, разложили патроны (чтобы в темноте знать, какие берешь) и стали ждать. Ветра не было; солнце садилось. Сентябрьский день был жарким, и целые тучи комаров так и клубились над нами.Позади нас из воды метрах в семи торчала еще одна кочка, поменьше нашей, а за ней непроницаемой стеной на целые километры тянулись камышовые джунгли. Утки обычно появляются по одной, по две, а потом, как только солнце садится, летят целыми стаями.На нашей кочке я сидел справа, Валерка — в середине, рядом со мной, а Володя — слева, подальше от меня. Когда начало темнеть, и утки со всех сторон потянулись над нашими головами, мы были заняты только стрельбой и забыли обо всем на свете. Быстро темнело. Видимость ухудшалась с каждой минутой и поэтому, сидя на кочке, мы все трое постоянно оглядывались по сторонам, опасаясь пропустить очередную дичь.Оглянувшись в очередной раз, Валерка сидевший рядом, вдруг сказал мне негромко:— Сзади старик какой-то появился. Рыбак наверное. Смотри, осторожней стреляй, его не зацепи. А я Володю предупрежу.Я быстро оглянулся. На кочке, которая находилась позади нас, стоял и смотрел на нас незнакомый дед. Запомнились его седая борода, белая длинная рубаха и темные брюки, заправленные в светлые шерстяные носки. Сапог не было — это я разглядел. Если и были какие-то туфли или галоши — в сумерках их не увидеть. Да мне и некогда было его особенно рассматривать — небо над головой так и пело от свиста бесчисленных утиных крыльев, и, помнится, только одна мысль мелькнула между выстрелами: «Нашел дедуля место для рыбалки! Тут шесть стволов во все стороны бабахают, а он со своей рыбой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49