— Сейчас не время упрямиться, Мелия, — сказал он примирительным тоном. — В горах у нас будет хотя бы шанс ускользнуть от них.— Это нечестно!— Для тех, кто нас преследует, понятия чести не существует.Трэвис тщетно пытался избавиться от нарастающей паники. Во рту пересохло, к горлу подкатил ком. Ему мерещится, или он в самом деле видит в приближающемся свечении черные нечеловеческие фигуры?Мелия скрестила руки и с яростью взглянула на Фолкена.— Ладно, твоя взяла! Сделаем крюк все вместе. Но если опоздаем к началу Совета, я тебе этого никогда не прощу, так и знай!— Знаю, знаю, — ухмыльнулся бард.Они повернули назад, добрались до стоячих камней у обочины и пустили коней рысью по вьющейся тропинке, ведущей в направлении смутно темнеющих в ночи гор. 52 До самого рассвета они пробирались на восток, все дальше углубляясь по ненадежным козьим тропам внутрь горного массива. Каждый раз, когда мерин спотыкался о невидимый во мраке камень, Трэвис с замирающим сердцем судорожно цеплялся за гриву. На затянутом тучами небе не было видно ни луны, ни звезд, но Мелия, похоже, видела в темноте не хуже кошки. Именно она возглавила отряд, с поразительной уверенностью направляя кобылу туда, где имелось хотя бы некоторое подобие дороги. Остальные кони, которым предоставили полную самостоятельность, отпустив поводья, следовали за ней. Время от времени Трэвису казалось, что он видит впереди горящие янтарным огнем глаза, но это вполне могло оказаться обманом утомленного зрения.Сначала, пока они ехали по тропинке, ведущей от тракта к горам, он ежеминутно оглядывался назад, страшась увидеть настигающее их облако бело-голубого сияния. Но за спиной было темно, а о том, куда подевались преследователи, оставалось только гадать. Кончилось тем, что страхи отступили, вытесненные навалившейся усталостью. Трэвис сам не заметил, как провалился в ватную дремоту, сквозь которую с трудом пробивались звуки цокающих по камням копыт.Он пробудился внезапно и ошалело затряс головой, услышав совсем рядом приглушенные голоса.— Понятия не имею, как тебе удалось замести следы, но сработало великолепно. — В голосе Фолкена звучало непритворное восхищение. — Не думаю, что теперь они нас отыщут.— Далеко еще добираться? — В вопросе Мелии сквозило тревожное нетерпение.— Нет. Насколько я могу судить, мы почти на месте. Правда, прошло уже много лет с тех пор, как я заезжал сюда в последний раз. Очень много лет, — задумчиво добавил бард.— Может, стоит сделать привал?— Лучше не надо. Отдохнем, когда доберемся. Так будет безопасней.Трэвис растерянно моргнул, только сейчас сообразив, что различает окружающие предметы. Непроглядный мрак сменился неярким серебристо-жемчужным свечением, сквозь которое проглядывали размытые очертания скал и горных вершин. Тропа, едва различимая под ногами лошадей, привела их сначала к перевалу между двумя остроконечными пиками, а затем начала спускаться в долину, со всех сторон окруженную лесистыми склонами. Порыв свежего ветра проник в нее с перевала по пятам путешественников и в считанные мгновения изорвал в клочья туманную пелену. Сквозь поредевшую дымку празднично блеснули золотом первые лучи восходящего светила.И тут они увидели ее. Окаменевшим часовым высилась она на вершине холма в центре долины, сияя первозданной белизной. Не сговариваясь, они остановили коней и в восторге замерли, словно боясь спугнуть сказочное видение.Даже в частично разрушенном виде башня выглядела потрясающе. Безупречно гладкие стены цвета слоновой кости взмывали на фантастическую высоту, плавно переходя в длинный изящный шпиль. Поверхность их не портили ни зубцы, ни карнизы, ни бойницы, ни что иное, способное нарушить совершенную гармонию и симметрию ее форм. Но по мере приближения становилось все виднее, что равнодушное время не пощадило изумительное творение неизвестных создателей и внесло свои коррективы в воздушные пропорции. Вершина шпиля, которой полагалось, по замыслу архитекторов, заканчиваться остроконечной иглой, обломилась; зазубренные края облома стыдливо щерились в небо искривленными клыками. Груды каменных осколков и щебня у подножия башни густо поросли мхом и сорняками. Нижнюю часть, словно вены, густо оплетали иссохшие плети плюща.В морозном горном воздухе пар от дыхания Трэвиса мгновенно застывал, превращаясь в похожие на призраки облачка.— Куда мы попали, Фолкен? — спросил он.Ветер взъерошил тронутые сединой черные волосы барда.— Раньше это место называлось Белой башней, — ответил тот с непривычной грустью в голосе. — Здесь находилась цитадель Рунных Вязателей — один из трех бастионов рунной магии, воздвигнутых около семи веков тому назад, вскоре после падения Малакора, учениками и последователями повелителей рун.— Повелители рун? — навострил уши Трэвис, подъезжая поближе к вороному Фолкена.— Фаленгарт не знал более могущественных магов, чем повелители рун, — продолжал бард. — Они ушли, и вместе с ними ушло тайное знание, которое вряд ли когда-нибудь вернется. Но кое-кому из учеников и магов низших ступеней удалось уцелеть. Бежав из Малакора, они построили в изгнании три Рунные башни — соответственно числу трех основных направлений рунной магии: чтения, вязания и разбивания рун.— И что же с ними случилось потом?— Белая и Черная башни пали столетия назад, и с тех пор искусства вязания и разбивания рун стали недоступными. Сохранилась только Серая башня, но сила обитающих в ней рунных мастеров — лишь бледная тень былого могущества. Самые искусные из них не в состоянии ныне прочитать и десятой доли начертанного на Рунном камне в основании Серой башни, а ведь это всего один из Девяти камней, созданных повелителями рун в незапамятные времена.Последние слова бард произносил уже чуть слышно. Заметив его состояние, Мелия мягко положила руку ему на локоть.— Не надо, Фолкен, — сказала она. — Ты же знаешь, подъем всегда сменяется упадком, а расцвет заканчивается увяданием. Таков закон нашего мира. Таков он и для любого другого мира.Сумрачная усмешка тронула губы барда. Он пожал плечами, как бы говоря: «Я знаю», но неизбывная печаль в его голубых глазах не ушла окончательно, а лишь отступила на время.— Ну все, хватит прохлаждаться, — проворчал он нарочито грубым тоном. — Нам еще нужно подыскать место для лагеря. Если я в самое ближайшее время не получу очень большую кружку очень горячего и очень крепкого мэддока, то очень сильно разозлюсь!Они спустились в долину, осененную древним шпилем, и разбили лагерь в небольшом распадке, поросшем высокой, все еще зеленой травой и расположенном неподалеку от подножия башни. Вскоре все уже вольготно расположились у весело потрескивающего костерка, поглаживая раздувшиеся после быстро приготовленного Мелией сытного завтрака животы и потягивая ароматный мэддок из больших глиняных кружек.— Разнежились, как коты на подушке, — констатировала Мелия, окинув взором эту идиллическую картинку. — Посуду тоже мне прикажете мыть?Мужчины, виновато пряча глаза, тут же вскочили и занялись делом. Мелия удовлетворенно кивнула и присела на освободившееся место.Устав от ночных бдений и горных троп, путники позволили себе отдохнуть до полудня. Трэвис закутался в плащ, свернулся калачиком и мгновенно уснул, а когда пробудился, солнце уже приближалось к зениту. Он протер кулаками глаза, сел и с любопытством осмотрелся. Бельтан сидел чуть поодаль в одной зеленой рубахе, любовно полируя мягкой тряпочкой звенья своей кольчуги. Мелия и Фолкен стояли у костра, разговаривая вполголоса.— Ты уверен, что справишься в одиночку? — спросила Мелия.— Едва ли мне что-нибудь угрожает. С другой стороны, сюда давно никто не захаживал, поэтому нельзя сказать с уверенностью, что или кто может ожидать внутри. Думаю, нет смысла рисковать всем. Вдобавок при изучении Рунного камня свидетели нежелательны.— Будь осторожен, Фолкен, — напутствовала его Мелия, которую слова барда ничуть не успокоили.Взоры их скрестились — как будто оба в этот миг обменялись мысленными посланиями. Потом Фолкен коротко кивнул, повернулся и начал подниматься по склону распадка в направлении башни. Трэвис проводил его взглядом. Вот бард достиг подножия циклопического строения, раздвинул руками скрывающие вход заросли кустарника и крапивы и исчез в темном арочном проеме.Мелия отвернулась. Смерив критическим взглядом Трэвиса с Бельтаном, она сморщила носик и как бы невзначай заметила:— В одной из сумок, помнится, было мыло. А за тем холмом протекает ручей. На вашем месте я бы не преминула воспользоваться как тем, так и другим.Мужчины переглянулись.— Я пошел за мылом, — сказал рыцарь, откладывая в сторону кольчугу.Денек выдался ясным и теплее обычного. Впрочем, последнее лишь означало, что было не очень холодно, а просто прохладно. Ветра, правда, не наблюдалось, солнышко, хоть и слабо, но грело — в общем, Трэвис легко мог представить куда менее благоприятные для купания условия, при которых вначале пришлось бы вырубать прорубь. Трэвис и Бельтан поднялись на пригорок и без труда нашли упомянутый Мелией ручей, точнее говоря, ручеек, струящийся по выложенному округлой галькой руслу и едва доходящий глубиной до колен. Но немного дальше по течению они обнаружили довольно глубокую заводь с песчаным дном, идеально подходящую для их целей. Быстро сбросив одежду, оба с разбегу, чтобы не растерять кураж, плюхнулись в воду.Холодом обожгло так, что в первое мгновение у Трэвиса свело зубы и перехватило дыхание. Но прошла минута-другая, и организм частично приспособился. Выскочив на берег, они с ног до головы намылились темным, похожим на мягкую глину мылом и снова нырнули в ручей, смывая вместе с хлопьями пены грязь многодневных странствий. Несколько секунд пребывания в погруженном состоянии показались Трэвису вечностью. Появилось ощущение, что мозги сейчас превратятся в кусок льда и разорвут черепную коробку. Он вынырнул и встал на ноги, жадно хватая ртом воздух. Поверхность воды вспучилась, и рядом с ним, как чертик из табакерки, возник Бельтан. Рыцарь встряхнулся, разбрасывая вокруг сверкающие на солнце брызги, и взревел утробным голосом:— Ну и водичка, клянусь потрохами быка Ватриса! Трэвис аж присел от акустического удара.— Знаешь, когда купаешься в ледяной воде, лучше бы все-таки упоминать что-нибудь другое, — заметил он укоризненно и добавил: — Чтобы не сглазить.Бельтан насмешливо фыркнул и смахнул со лба мокрые редеющие волосы. Только сейчас Трэвис обратил внимание на покрывающие плечи и торс рыцаря шрамы.В вопиющем противоречии с его открытой добродушной натурой следы на теле Бельтана свидетельствовали о нелегкой жизни воина, полной тягот, невзгод и кровавых схваток. Стройная мускулистая фигура кейлаванца нисколько не походила на фотографии раскормленных стероидами культуристов в журналах по бодибилдингу. Скорее он походил на дикого африканского льва-одиночку — гибкого, жилистого, голодного, с подтянутым животом и выступающими ребрами. На груди и животе рыцаря, сужаясь к паху, курчавился густой, волосяной покров, что только усиливало его сходство с хищником. Бесчисленные узкие белые штрихи образовывали своеобразный сетчатый узор на бледной коже, перемежаясь с более глубокими розоватыми бороздами. Трэвис машинально провел рукой по собственной груди. За последнюю декаду он изрядно порастряс накопленный в спокойные времена жирок, но кожа, покрытая редкой рыжеватой порослью, была гладкой и без единой отметины. Жгучий стыд охватил Трэвиса. До сих пор он искренне полагал, что жизнь его не балует, но только теперь понял, как сильно заблуждался.— Что это с тобой, Трэвис? — нахмурился Бельтан, заметив, очевидно, как изменилось его лицо.— Да так, ничего, — замялся Уайлдер. — Просто… извини, но твои шрамы… я не знал…— Не бери в голову, — равнодушно пожал плечами Бельтан. — Я же рыцарь. А рыцарь и раны неотделимы друг от друга.— И тебе ни разу не захотелось завязать? Ну, прекратить сражаться, жениться, осесть где-нибудь?— Нет. На самом деле к крови — своей ли, чужой ли — привыкаешь довольно скоро.— Не думаю, что я бы смог! — поежился Трэвис.— Еще как смог бы, — рассмеялся Бельтан. — Из тебя получился бы превосходный рыцарь, поверь моему опыту, Трэвис.Трэвис тоже рассмеялся, но смех его прозвучал натужно и фальшиво.— Ты ошибаешься, Бельтан. Вряд ли кто-нибудь примет меня за рыцаря — разве что сослепу. А самую глубокую рану в жизни нанес мне не меч и не кинжал, а клочок бумаги.Хотя Трэвис произнес последнюю фразу шутливым тоном, рыцарь даже не улыбнулся.— Не все раны оставляют видимые шрамы, — проговорил он вполголоса.Трэвис предполагал услышать в ответ что угодно, но только не эти слова. Отступив на шаг, он растерянно уставился на спутника Неужели тот догадался? Но как? Он же никогда и никому не рассказывал! — Я люблю тебя, Трэвис. — Я тоже тебя люблю, Элис. А теперь спи. Тебе нужно заснуть, чтобы лекарство подействовало. — А ты будешь рядом, когда я проснусь? — Обещаю. — Крест на пузе? — Крест на пузе и чтоб я сдох! — Верю. Спокойной ночи, Большой Братец. — Спокойной ночи, Стрекоза. Трэвис открыл рот и наткнулся на немигающий взгляд синих глаз, пронзивший его подобно клинку меча. Еще мгновение — и он рассказал бы Бельтану все: как он не выполнил обещание и как потом маленькую ферму в Иллинойсе на долгие месяцы окутала клейкая удушливая атмосфера порожденного виной молчания.Порыв холодного ветра, коршуном слетевшего с окружающих долину скал, коснулся ледяным дыханием мокрой кожи. Трэвис задрожал и проглотил готовые сорваться с губ слова признания.— Пора вылезать на берег, — сказал он вместо этого, — иначе до самой весны не оттаем.Бельтан молча кивнул.Затем они постирали рубахи, штаны и нижнее белье, развесили мокрую одежду сушиться на прибрежных кустиках и разлеглись загорать на нагретых солнцем плоских камнях. В лагерь вернулись уже на исходе дня — чистые, свеженькие и отдохнувшие. Мелия встретила их, оглядела и осталась довольна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118