Но поспать им не удалось; люди были измотаны, но рвались в бой, то и дело в отчаянии пуская в лес стрелы. Каландрилл и его товарищи тоже нервничали, понимая, что их противник беспрепятственно скачет вперёд к своей пагубной цели. Глава девятая Всадники продолжили путь с утроенной осторожностью, стараясь скорее проскочить меж деревьями и постоянно оглядываясь в ожидании новой засады. Глаза их слезились от напряжения и усталости. Однако утро прошло спокойно. Солнце взмыло в голубое небо в ореоле лёгких перистых белоснежных облаков. С севера потянул прохладный, свежий, пахнущий хвоей ветерок. В ветвях деревьев беззаботно щебетали птицы; дважды дорогу им перебегали олени, а один раз прохромал огромный боров.К полудню они добрались до новой деревни.Каландрилл обвёл взглядом молчаливую сельскую картинку, вспоминая все, чему учил его Очен в попытке определить присутствие оккультных сил. Страшное, кошмарное ощущение вроде того, что овладело им при подъезде к форту у Кесс-Имбруна, навалилось на него и сейчас. В аромате хвои, приносимом ветерком, ему почудилась вонь мертвечины и запах миндаля. Очен хмурился, разглядывая избы за частоколом. Каландрилл вытащил меч. Поля были пусты: ни скота, ни работающих гетту. Сквозь открытые ворота они не видели в деревне ни малейшего движения, ни дымка, не слышали лая собак — все замерло.— Здесь нет живых, — грустно пробормотал вазирь. Поднимая тучу брызг, они вброд пересекли реку. Котузены чёрной стеной сомкнулись вокруг путников, когда Чазали, приказав им остановиться, заглянул в ворота. По следующему его приказу пятеро воинов соскочили с лошадей и с мечами наизготовку побежали в деревню.Они вернулись очень быстро и доложили, что в деревне не осталось ни одной живой души, что все жестоко уничтожены, как и разведчики перед этим.Чазали глухо за вуалью выругался, котузены сердито забормотали. Очен проговорил:— Они хотят запугать нас.Каландриллу показалось, что он с трудом сдерживается.— Ты исполнишь обряд? — Чазали был явно взбешён и потрясён размерами кровопролития: впервые он позволил сомнению взять над собой верх. — Есть ли у нас время?— Таков наш долг перед ними. — Очен спустился с коня и через плечо приказал, чтобы ему приготовили факелы. — Но мы ненадолго.Распевая, он подошёл к воротам с поднятыми руками. Тем временем воины изготовили и зажгли факелы. Колдун взмахнул рукой, и котузены побежали меж грубо сколоченных изб, поджигая их. Дерево было сухим, и через несколько мгновений огонь приступил к своей очистительной работе. Чёрный столб дыма врезался в лазурное чистое небо. Каландрилл зажал ноздри, чтобы не вдыхать сладковатый запах горящего мяса, Очен опустил руки, прекратил пение и устало вернулся к лошади.Дорога стала взбираться вверх. Вместо следовавших друг за другом долин она перескакивала с одной огромной, словно рукотворной, террасы на другую. Каждая представляла собой лёгкий склон, ведший к широкой площадке, за которой опять начинался пологий подъем. Всадники ехали среди елей, болиголова и лиственниц, отбрасывавших на землю причудливые тени, казавшиеся страшными после побоищ, кои оставили они позади.Они ехали целый день до тех пор, пока столб дыма позади не пропал из виду, и только тогда остановились на привал, и то лишь для того, чтобы дать отдохнуть животным. Бесчинства увагов лишили людей аппетита.— Ахрд! — бормотал Брахт, кормя вороного. — Я бы предпочёл встретиться с ними в открытой схватке, чем так.— Истинно, — кивнул Каландрилл. — Их способ ведения войны выводит человека из равновесия.— Очен прав, — заметила Катя, — они хотят измотать нас.— И у них это получается, — вставил Брахт. — Как вы думаете, удастся ли поспать хоть сегодня?Вануйка пожала плечами, вздохнула и откинула с лица пряди льняных волос. Глаза у неё, как у Брахта и Каландрилла, были красными от бессонницы и с тёмными тенями вокруг. Из всех — за исключением Очена, державшегося за счёт своего оккультного таланта, — только Ценнайра не выглядела измождённой, глаза её по-прежнему живо блестели, кожа дышала свежестью, и Каландрилл, желая сделать ей комплимент, сказал:— Трудности, похоже, идут тебе только на пользу.— То есть? — переспросила она, насторожившись.— Ты выглядишь свежей, как эти ели, — улыбнулся — а мы… — Он уныло потёр виски. Ценнайра переполошилась. Ей и в голову не приходило что подобная мелочь может выдать её с головой. Она обеспокоенно переводила взгляд с одного на другого. Усталость чётко отпечаталась на их лицах и в глазах. Ценнайра опустила плечи и покачала головой.— Ты очень добр, но… — она заставила себя зевнуть, — мне столь же не хватает сна, как и вам.— Может, сегодня немного поспим, — галантно сказал Каландрилл, но Брахт саркастически хохотнул.Она устало улыбнулась под задумчивым взглядом серых Катиных глаз и с облегчением вздохнула, когда Чазали отдал распоряжение выступать. «Надо быть осторожнее, — сказала она себе. — Надо вести себя как простая смертная, нельзя показывать, кто я на самом деле». Но за этой мыслью пришла другая, пока слабая, как шелест листвы под лёгким ветерком: а что, если рассказать им все и отдаться на их милость? Поклясться в верности и положить конец двойственному существованию?«Ни в коем случае!» — тут же воскликнула она про себя. Поступить так значит поставить под удар все, значит потерять надежду заполучить назад сердце, а возможно, и обречь себя на смерть. И Каландрилл её возненавидит. Странно, но эта мысль почему-то взволновала её.День клонился к вечеру. Ветер стих. Ели смолкли, и в сумерках тишина казалась угрожающей. Над головой собирались тучи. Целые полчища птиц устраивались на ночлег. Дорога стала шире, и Чазали, перекрикивая ровный стук копыт, сообщил, что скоро они остановятся на ночлег.И вдруг оттуда, где за киривашеном ехал Очен, раздался предостерегающий окрик и вспыхнул серебристо-голубой с красными пятнами огонь.Началась страшная неразбериха. Из-за окутанных сумерками деревьев летели стрелы, угрожающе вопили уваги, лошади ржали от боли; нагрудник Чазали вдруг разукрасился стрелами; чья-то лошадь упала, всадник покатился по земле, но тут же вскочил, выхватил из ножен меч и бросился к деревьям. Стрелы сгорали как гнилое дерево в яростном огне, исходившем от Очена. Орущие, скачущие создания превращались в пар, едва коснувшись этого бушующего пламени. Лучники котузенов стреляли без передышки, но ряды их таяли, и они со стонами умирали. Существа, бывшие некогда людьми, полосовали их когтями, выросшими на месте ногтей; рвали клыками, выпиравшими из удлинённых челюстей. Им было все равно, кто встречался им на пути: человек или лошадь.Чазали издал боевой клич, пришпорил коня и с поднятой кривой саблей бросился вперёд, упал, но тут же снова вскочил в седло. Раздался чей-то вопль, и из-за деревьев, спотыкаясь, вышел котузен с разорванной грудью, из которой хлестала кровь, вдоль тела бессильно болталась оторванная рука.В умирающем свете дня лучники противника прятались за высоким завалом из стволов елей.Чазали ещё раз что-то крикнул и развернул лошадь спиной к дороге; от Очена исходили красные змеиные языки пламени, и от соприкосновения с ними уваги гибли, вспыхивая наводящим ужас огнём.А затем они сошлись — омерзительные колдовские существа Рхыфамуна и не испугавшиеся их котузены, и вазирю пришлось отказаться от колдовского огня.Меч Брахта переливался в магическом свете; керниец крушил и колол. Вороной храпел и бил противника копытами. Катя орудовала саблей с не меньшим проворством, успевая при этом управлять своей не подготовленной к бою лошадью. Клинки и копыта крушили плоть, из ревущих серых теней брызгала кровь, но они, словно не замечая этого, вновь и вновь набрасывались на котузенов как бешеные волки. Для них боль будто не существовала вовсе, ими двигало колдовство Рхыфамуна.Там, где Каландрилл с трудом удерживал словно взбесившегося гнедого, уваги прорубили небольшую тропу среди котузенов. Каландрилл замахнулся мечом, но вдруг услышал окрик Очена:— Нет, ради Хоруля! Не забывай, а то умрёшь!Каландрилл вспомнил, спрятал меч в ножны и вытащил кортик, воткнул его в оскаленную морду, но увагу, не обращая внимания на зияющую рану, вновь набросился на Каландрилла. Юноша ударил ещё раз — безрезультатно — увагу с такой силой набросился на мерина, что тот едва не упал. Каландрилл на мгновение увидел чёрные доспехи и меч, пролетевший мимо него и вспоровший грудь нападавшего. Затем невероятно мощные руки схватили его за запястье и выдернули из седла падающего мерина. Каландрилл почувствовал сильный удар в висок. Мерин навалился на него всем своим весом, в глазах Каландрилла вспыхнул огонь, ему показалось, он закричал. Смутно он чувствовал, что кто-то вытащил его из-под лошади.Стычка была короткой. Тенсаев, хотя и поддержанных увагами, было слишком мало, чтобы взять верх над котузенами Чазали. Доспехи врагов были примитивными, составленными из разных кусочков, отобранными у жертв. Да и оружие было под стать. Они больше привыкли охотиться на беззащитных крестьян, чем на подготовленных воинов, и долго не могли выдержать. Котузены заняли оборонительные позиции, затем соскочили с лошадей и углубились в лес. Те из разбойников, что не успели убежать, были разрублены на кусочки. Одиннадцать человек Чазали погибли, пять лошадей пали, пятерых тенсаев удалось захватить живьём, четверым по приказанию Чазали перерезали глотки, пятого привели к Очену и бросили на колени перед вазирем.Катя и Брахт с обнажёнными мечами протолкнулись через окружавших колдуна котузенов. В глазах их сверкали злость и ужас.— Каландрилл в плену. — Брахт стёр кровь с меча и приставил кончик его к щеке тенсая. — Куда? Скажешь сам, или мне выколоть тебе глаза?Воины джессеритов одобрительно гудели. Бандит застонал. Из раны на лбу и на плече капала кровь. Теперь она закапала и из щеки. В воздухе запахло мочой.— Куда?— Постой! — воскликнул Очен. — Это можно сделать проще.— Я вижу только одну возможность: вырезать из него ответы мечом, — огрызнулся Брахт.— Поверь мне, — настаивал вазирь, — убери клинок.Керниец с мгновение смотрел на него. Катя сказала:— А Ценнайра, где Ценнайра?— Погодите! — В голосе Очена зазвучали стальные нотки. Он жестом приказал им отойти. Брахт с неохотой сунул меч в ножны, но не убрал руку с эфеса. — Я выведаю у него все. Ему ничего не утаить.Он кивнул Чазали, тот схватил тенсая за распущенные волосы и дёрнул голову назад. Очен взял тенсая за подбородок и посмотрел бандиту прямо в глаза. Из них, смешиваясь с кровью, потекли слезы. Колдун буравил пленника взглядом.Маг заговорил едва слышно, и с каждым словом в воздухе крепчал запах миндаля. Свободной рукой Очен рисовал в воздухе тайные знамения, и тело тенсая вдруг обмякло, полные ужаса глаза стали пустыми и уставились в никуда, и он заговорил:— Когда мы его увидели, то хотели отобрать лошадь и доспехи… Но не смогли… он сильный… как вазирь… даже сильнее… как вазирь-нарумасу.Пленника передёрнуло, на губах его выступила пена. Очен провёл рукой по его лицу, запах миндаля усилился.— В нем сила… Он убил очень многих из нас, мы не могли бежать… мы подчинились ему… Он сделал увагов и поставил перед нами цель: остановить его преследователей, троих — чужеземцев, не джессеритов… женщину и двоих мужчин из земель, лежащих по ту сторону… Он нарисовал их лица в головах увагов… Мы не можем ослушаться. Уваги убьют нас, если мы… Мы не можем… Только подчиняться…— Куда? — снова потребовал Брахт. — Куда они увели Каландрилла?Тенсай, которого Чазали по-прежнему держал за волосы, попробовал отрицательно мотнуть головой; жилы на шее у него напряглись, вены бились, по щекам текли слезы вперемешку с кровью. На губах выступила пена.— Не знаю… Уваги подчиняются ему… только ему.— Большего он не знает, — сказал Очен.— Где их лагерь? — спросил Брахт, глядя на вазиря — Они наверняка отведут Каландрилла к себе.«Если он ещё жив» — эта фраза словно повисла в воздухе.Очен ещё раз повёл рукой, и тенсай забормотал:— У нас больше нет лагеря… Мы скачем вслед за вами. Увагам приказано захватить вас… тебя… кернийца… светловолосую женщину… Одного достаточно. Он сказал… неважно кого… Это вас остановит.— Большего он не знает, — повторил Очен, потом взглянул на Чазали и кивнул; киривашен вытащил нож и перерезал тенсаю глотку.— Ахрд! — Брахт пнул извивающееся тело и с горечью в голосе крикнул: — По коням! За ними!— Мы их не поймаем. — Очен обвёл рукой чернеющие лес и небо: — Леса здесь слишком густые, спускается ночь.— Я не брошу Каландрилла! — Брахт побежал к коню. — Надо будет — поскачу один. Катя, ты со мной?— Подожди, — сказала девушка и твёрдо взяла кернийца за руку. В глазах её стояло беспокойство и сомнение. — Сначала дай сказать.— Сказать? — Брахт вырвал руку и вставил ногу в стремя. — Каландрилла взяли в плен, и если нас не трое, Рхыфамун победил. Он завоюет мир для своего хозяина. Надо скакать вперёд — и да проклянёт Ахрд увагов!— Стой! — Катя крепко схватила его за плечи и заставила вытащить ногу из стремени: жеребец заржал, нетерпеливо затопал копытами и обнажил жёлтые зубы. Катя развернула Брахта и ткнула рукой в джессеритов. — Они знают лес лучше нас, а Очен лучше нас знает увагов. Сперва выслушай, потом решим.Брахт с мгновение хмуро смотрел в серые глаза, но Катя спокойно выдержала его взгляд. Керниец недовольно кивнул. Катя отпустила кернийца и обратилась к Очену и Чазали:— Что вы посоветуете?Лицо, скрытое под стальной вуалью, повернулось к вазирю, уступая ему право говорить первым. Очен погладил крашеными ногтями бороду. В уходящем свете дня лицо его казалось обеспокоенным.— Если попробую отыскать его при помощи магии, — заявил он, — я его убью.— Это мы знаем, — резко сказал Брахт. — Посему надо скакать за ним.— По этим лесам трудно скакать на лошади, — возразил Очен, — К тому же приближается ночь. Погоня невозможна. Ради Хоруля, друг мой, неужели ты думаешь, я бы сам не поскакал, если бы у нас был хоть малейший шанс?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55