Сам с собою, что ли? А может, ему просто скучно — решил выговориться воображаемому собеседнику? Я долго слушал его бормотание, но ничего не понял, а вставать не хотелось. Потом, когда малек пришел меня будить, в его руках оказался тот самый узорчатый сундучок, содержимое которого так и оставалось тайной для всех нас. Странно, неужто он с колдовским серебром решил словцом перемолвиться? А может, там у него живой гомункулус сидит и советы ценные дает взамен на кормежку теплой кровью? А может… Нет, хватит голову глупостями забивать, так можно что угодно напридумывать. Истина же, судя по моему немалому сыскному опыту, чаще всего бывает самой банальной и житейской. Так что лучше всего просто дождаться, пока Штырь утратит бдительность, и тогда я увижу все собственными глазами.
Свои два часа я просидел как на иголках. Тени от костра колыхались на камнях за моей спиной, и мне то и дело казалось, что, как только я отвожу взгляд, они начинают медленно подкрадываться. Время от времени возникало ощущение, что из темноты обрыва ко мне тянутся извивающиеся темные руки. Потом почудилось, что в стороне замка то ли кто-то плачет, то ли стонет, но я убедил себя, что это ветер сквозит в башенных бойницах. На минуту я прикрыл уставшие, смыкающиеся глаза, а когда их открыл, услышав какое-то непонятное шуршание, то вздрогнул всем телом — с неба прямо на меня стремительно падала огромная черная птица.
Реакция меня не подвела — я резко отмахнулся левой рукой, тут же кувыркнулся в расщелину между камнями и потом осторожно выглянул оттуда, уже держа нож наготове. На площадке не было не только ужасного монстра, которого я успел себе вообразить, — там не было вообще ничего!
Дремоту как рукой сняло. Посидев еще несколько минут, краем глаза я уловил новое движение тени на скале, а потом и выяснил его причину. Это оказалась всего лишь крупная ночная бабочка, невесть как оказавшаяся в горах и прилетевшая на свет моего костра. Но ее тень, падавшая на скалу, сделала бы честь и горному орлу.
Похоже, нервы сдают. Этак через месяц-другой я буду и от собственной тени шарахаться. Хорошо еще, что не видел никто, а то бы эти зубоскалы своими насмешками да подколами мне не меньше недели досаждали: «А вы знаете, наш знаменитый расследователь испугался мотылька!» — «Нет, не может того быть, у него же такая волевая внешность». — «У мотылька-то? Да, вы правы, он одним своим видом внушает совершенный ужас».
Виновник происшествия, полетав туда-сюда, вдруг сел мне прямо на колено. Я внимательно разглядел одинокого ночного странника, и мне стало немножко не по себе. На моей ноге сидела, поводя короткими толстыми усиками, бабочка Мертвая Голова — она так зовется из-за того, что белое пятно на ее спинке сильно походит на человеческий череп. Конечно, я не суеверен, но мир, в котором я родился и вырос, переполнен предрассудками в той же степени, как у лентяя — помойное ведро отходами. В частности, одна из таких дремучих страшилок гласит: Мертвая Голова — вестник смерти, а тот, на кого она сядет, — не жилец на этом свете…
Глупости все это. Я согнал невольного нарушителя моего душевного спокойствия и разбудил Таниуса — моя смена кончилась.
Мне редко снятся сны. Но один повторяется раз от разу, с давних времен отступления на Эштру. Черная грязная дорога пронзает бескрайнюю сумеречную равнину, исчезая за горизонтом там, где еще виднеется алый отсвет заката. По дороге едут сотни повозок и фургонов, бредут десятки тысяч людей. И я иду среди них. Время от времени кто-то падает, и бесстрастная молчаливая толпа затаптывает его в грязь. Мои ноги устали и подкашиваются, но останавливаться нельзя — надо идти туда, где еще светло.
В этот раз я иду рядом с госпитальной телегой, переполненной ранеными и больными. Странное дело, никто из них даже не шевелится, у меня возникает ощущение, что они все давно умерли. А зачем везти покойников, когда есть живые? Этот вопрос я задаю вознице и не получаю ответа. Может быть, и он мертв? Но когда я подхожу к нему и толкаю под локоть, человек в черной сутане поворачивается ко мне, и страх впивается ледяными когтями в мою душу — из темноты капюшона на меня глядит белая волчья морда с черными глазницами-провалами.
«Ты никогда не догонишь закат. Это — бессмысленно, — не разевая пасти, говорит мертвый волк, а его слова словно возникают в моей голове. — Рано или поздно ты устанешь, остановишься, упадешь. И тогда ты станешь дорожной грязью. Я предлагаю тебе то, до чего не додумался никто из них. Повернись туда, посмотри. — Он кивает назад, на восток, где сгущается непроглядный мрак. — За тобой следует вечность. Сделай один только шаг навстречу ей, и ты не пожалеешь». Я смотрю в темноту, но это не просто темнота. Там вообще ничего нет. Это — Бездна, она поглощает все и вся. Она тянется ко мне, и я в ужасе понимаю, что проваливаюсь в нее…
«Нет!» — Я решительно отвожу взгляд из бездонной пропасти.
«Как знаешь… — разочарованно произносит волк и отворачивается. — Если передумаешь — позови. Я всегда рядом».
Я проснулся со скверным настроением, зато появилось чувство, что меня не зря пытаются повернуть назад именно сейчас. Возможно, я что-то забыл там, в Лусаре. Лохматый шар Огненного Ока уже выполз из-за горы и издевательски щурился, как бы говоря: «Ничегошеньки ты там не найдешь, стоит ли время зря тратить?»
Стоит. Мы идем туда прямо сейчас. Трейсин, стоявший последнюю смену, ухмыльнулся и жалостливо посмотрел на меня так, как смотрят на душевнобольного. Что ж, может быть, ты и прав… Я растолкал мирно похрапывавшую парочку. Они тоже были сильно озадачены, но, сладко позевывая, покорно поплелись за мной.
С прошедшего дня в Лусаре ничего не изменилось — до чего ж серое и тоскливое место, как здесь вообще кто-либо мог жить? Теперь — в храм и в тайный ход. Пока Штырь и Таниус возились с хитроумным замком, я бродил по огромному пустому залу, вновь и вновь пытаясь вспомнить то важное, что я мог видеть здесь вчера.
И в это время взошло истинное солнце. Первые лучи, разрывая полумрак, ворвались в окна, ударили в зеркала, и весь храм озарился множеством световых волн. Солнечные лучи отразились и сошлись в одной точке — там, где был золотой постамент. И в мимолетное мгновение, промелькнувшее перед тем, как глаза сами собой закрылись от ослепительного сияния, в средоточии света над алтарем я увидел Ее.
Я полностью прозрел лишь через минуту, в глазах до сих пор мерцали разноцветные круги и странный силуэт. Над алтарем, конечно, уже ничего не было, солнечные лучи посредством зеркал освещали каждый уголок огромного зала, внутри стало светло, как в ясный полдень. Что это было — знак свыше, или же просто почудилось? Осознать увиденное я не успел, но где-то там, в глубинах подсознания, этот отпечаток останется навсегда.
В приделе жалобно заскрипела побежденная дверь — мои помощники одолели и этот барьер. Узкий коридор в форме стрельчатой арки, изгибаясь, плавно уходил вправо и под уклон, теряясь в темноте. Запалив факелы, осторожно, шаг за шагом, мы спускались вниз, опасаясь возможных ловушек. А они были. Под потолком изредка попадались разряженные самострелы, их стрелы валялись тут же, на полу. Затем стали попадаться захлопнувшиеся капканы, лезвия угрожающих размеров, замершие в последнем взмахе. Видимо, неведомые взломщики прошли и здесь. Не везде удачно — начали встречаться капли крови.
Потом на полу обнаружилось большое бурое пятно — идущий впереди уклонился от огромного топора, глубоко врубившегося в камень, но эта ловушка была двойной, и воришку зацепило шипастым стержнем. Рана оказалась смертельной — впереди виднелся его сморщенный трупик. Но он был далеко не один, на засохшей кровавой луже остались следы множества подкованных сапог и четкий отпечаток… колес? Может, они стенобитное орудие с собой тащили?
Осмотр тела ничего не дал — его бывшие подельники, заметая следы, не только сняли все вплоть до нижнего белья, а еще и изуродовали лицо до неузнаваемости. Но! Торопливость в воровском деле — плохой попутчик. Тело покойника тоже может о многом рассказать. Я долго и внимательно осматривал кожу, совершенно высохшую и напоминавшую пергамент. Есть! Сей контингент обожает делать татуировки, часто обозначающие принадлежность к тому или иному бандитскому клану. У этого на подмышке была наколота кобра, изогнувшаяся буквой «С» и обвивающая могильный камень. Картинка была достаточно распространена в воровском мире Эйса, ее следовало толковать так: «Верен Синдикату до гроба». Стало быть, это наши урки вломились в Лусар! Оу, да я горжусь вами, братки, — наш пострел везде поспел! Штырь недоуменно пожал плечами в ответ на мой вопросительный взгляд. Что, малек, оказался не в курсе дел? Ну не смущайся ты так, когда длинные руки Синдиката вскрывали этот ларчик, ты еще под стол пешком ходил,
Через несколько десятков шагов коридор преграждала толстая цельнометаллическая дверь. По моим расчетам, мы сделали круг и стояли теперь примерно там же, где вошли, только уровнем ниже. Эта дверь была распахнута настежь, за ней коридор продолжался. Сразу за дверью закончил свой путь еще один взломщик — этот спекся до костей. Второй виток был оборудован магическими ловушками.
Штырь оторвал череп у трупа и катнул его по полу. Ничего не произошло — искатели приключений прошли и здесь, и определенно у них были опытные колдуны, так как все ловушки были разряжены. Я опасался, что от газовых и ядовитых ловушек осталась смертоносная пыль, но то ли их здесь совсем не было, то ли они были обезврежены чисто. Ведь взорвись тогда хотя бы одна — все взломщики разом нашли бы тут свой конец.
И все же коридор взял очередную жертву — у мага дрогнула рука, и от сапера-неудачника остались лишь оплавившиеся золотые зубы да пара обгоревших сапог. Опять же мне есть на что взглянуть. Судя по уцелевшим подошвам, сапоги сработаны в данийской земле: на подковках стояло клеймо мастера — буква «Р» в обрамлении виноградной лозы, являвшейся гербом города Данидана. К чему бы мне это? Привычка, знаете ли, — примечаю всякие бесполезные мелочи, а потом от них голова пухнет…
Второй виток заканчивался точно такой же литой дверью, что и уровнем выше, но ее взломщики уже не смогли отпереть и попросту взорвали — с нашей стороны шагов на двадцать пол был покрыт густой пылью и усыпан каменными осколками. Однако дальше не вел ни один след, кроме загадочной тележки.
Третий виток разительно отличался от двух предыдущих — его стены были гладкими, ребристыми, а материал, из которого они были сделаны, напоминал кость и был настолько твердым, что лезвие ножа не оставляло на нем ни малейшей царапины. Ловушек здесь не было, зато появилось новшество — стрельчатые ниши по бокам коридора. Чаще там был тупик, иногда — небольшая замкнутая комнатка. Сначала мы их внимательно осматривали, потом просто заходили, чтобы убедиться, что там пусто.
— Мне кажется, будто мы находимся внутри огромного окаменевшего червя, а комнаты — это его желудки, — произнес Таниус, торопливо выходя из очередного закутка. — Когда я был внутри, у меня вдруг возникло такое чувство, что если я сейчас же не выйду, то останусь там навсегда… Райен Оглянись назад.
— Что?
— Та комната исчезла.
— Не может быть. Ты точно сейчас отсюда выходил?
— Наверное. Я не запомнил.
— Может быть, тебе это просто показалось? Вон их тут сколько, и все одинаковые. Но ты прав, нам лучше внутрь не заходить. Сдается мне, мы сейчас как раз находимся внутри того, что некогда упало в эти горы с неба.
— Звезда Горевестница? Источник безумия?
— Этого я не могу сказать. Но в одном я уверен точно — если мы еще походим тут часок, то точно обезумеем, — тихо произнес я, считая ниши и искренне удивляясь тому, что мне никак не удается досчитать хотя бы до пяти. — Пойдем-ка отсюда, пока у нас мозги набекрень не съехали. Штырь, пошли… Штырь, ты где? А где же он? Только что тут рядом стоял… Таниус, ты не знаешь, куда наш малой делся? И я не знаю. А почему я не знаю? — этого я не знаю тоже. Ой, кажется, я начинаю сходить с ума.
Но в это время в тишине ребристого коридора раздался окрик Штыря. Выяснилось, что малек всего лишь ушел немного вперед и обнаружил странную композицию — в одной из ниш сиротливо стояла, уткнувшись в стенку, инвалидная коляска. На сиденье в кучке бумажной трухи лежал хрустальный шар, у стены валялся черный плащ, а из стены торчал витой посох с крупным сероватым опалом в навершии.
Вот так тележка! Итак, в катакомбы Лусара прорвался неизвестный колдун-паралитик, а здесь он пролетел сквозь стену, оставив все свои причиндалы с этой стороны. Стена не простукивалась — сплошной костяной монолит. Тут меня сильно удивил Таниус — он вытащил из подсумка продолговатый, обтянутый кожей деревянный футляр, а из него — светящийся голубоватый стержень. Ах ты, лоб бронированный! Все это время таскал с собой магический кристалл, а мне не сказал! Вот и доверяй им после этого…
— Нет реакции, — произнес Таниус, поводив кристаллом над колдовскими вещами. — Все здесь давно мертво и бесполезно.
— Насчет полезности мы еще поглядим, в хозяйстве все сгодится! — возразил Штырь, выколупывая опал из посоха.
— Так он тебе и дался! — усмехнулся Таниус, Действительно, камень неожиданно выпал на пол и разлетелся в пыль. Колдовской плащ рассыпался прахом, как только его подняли, а к шару Штырь даже не притронулся, пробурчав что-то нехорошее насчет исчезнувшего хозяина вещей.
— А ты коляску, коляску прихвати! — продолжал издеваться Таниус. — Она-то как раз тебе сгодится… годков через сорок. Пойдем отсюда, пока у нас окончательно башни не посрывало.
Уязвленный Штырь молча потрусил вверх по коридору, Таниус побрел вслед за ним, а я на минутку зашел в ближайшую комнатку — облегчиться. Ну что, что зафыркали! Согласен, грубо и банально, но такова проза жизни!
Спустив штаны, я устроился в уголке. Странное место этот коридор, что и говорить. Воздух здесь сухой и свежий, нет никаких запахов (ну, за некоторым исключением), ни единый звук не беспокоит эти стены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67