https://wodolei.ru/catalog/unitazy/jacob-delafon-presquile-e4440-40723-item/
13 ночи. Он протянул руку к сотовому телефону, укрепленному на панели управления, затем передумал. Если Дэнни спит, нет смысла будить его.
Он проехал половину квартала после выезда из гаража, когда наперерез машине кинулся человек. Трэвен изо всех сил нажал на тормоза и выхватил СИГ/Зауэр из-за пояса. Тут же посмотрел в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что мужчина один. Большим пальцем Трэвен сдвинул предохранитель и направил дуло пистолета в грудь парня, так напугавшего его. Желтые лучи фар осветили темную одежду, превратив ее в серую.
Мужчина, должно быть, увидел пистолет, потому что вскинул вверх руки и начал кричать:
– Мик, Мик, это я! Бенедикт, репортер!
Трэвен убрал пистолет, предварительно снова поставив его на предохранитель. Затем нажал на кнопку, и стекло в дверце со стороны водителя поползло вниз.
– Ты что, совсем чокнулся – бросаешься прямо под машину!
Робин Бенедикт ухмыльнулся, дрожа от холода. Изо рта вырывались облачка пара.
– Хотел попросить кого-нибудь меня подвезти. Увидел, как ты выезжаешь из управления, и решил, что это единственный способ привлечь твое внимание.
– Где твоя машина?
– Вон там, за углом. – Бенедикт положил руки на
дверцу.
– Что с ней случилось?
– Ничего, – смущенно улыбнулся репортер. Трэвен был знаком с молодым парнем достаточно
давно, чтобы не поддаться на удочку. Он включил первую скорость.
– Тебя подвезти до угла?
– Да, было бы неплохо. Скажи, ты смог бы помочь мне?
– Тебе пришлось долго ждать?
– Гораздо дольше, чем я рассчитывал, – честно признался Бенедикт. – Остальные репортеры забрали дерьмо, содержащееся в пресс-релизе, который раздал Канеоки, и отправились по домам. Я узнал, что ты принимаешь участие в расследовании, и…
– …и решил, что от меня сможешь узнать немного больше, – закончил за него Трэвен.
– Да, пожалуй, именно так. – Бенедикт продемонстрировал белозубую улыбку, так хорошо служившую ему во время выступлений по телевидению с рассказами о полицейских расследованиях.
– Только не в этот раз. – Трэвен отпустил педаль сцепления, и «Чероки» начал катиться вперед.
Бенедикту пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать.
– Брось, Мик, мы ведь друзья. Черт побери, эта девушка убита человеком-невидимкой. Вряд ли ты сможешь сказать, что ничего не знаешь.
– Неужели Канеоки так и сказал?
– Нет. По его словам, принимаются все возможные меры для раскрытия преступления и ареста убийцы, у него нет сомнений, что вскоре его детективы задержат преступника.
– Ну что ж, вероятно, все так и произойдет.
– Мы друзья, Мик, понимаешь, друзья. Я ведь подавал тебя в своих статьях в самом лучшем свете. Ни в одной из них не было упоминания о детективе-убийце. – Бенедикту приходилось бежать, чтобы говорить с Трэвеном.
– Сейчас ты упадешь и сломаешь себе что-нибудь, – предостерег его Трэвен.
– Все дело в корпорации Нагамучи, – выкрикнул Бенедикт, поворачивая голову навстречу мчащимся автомобилям. – Знаешь, сколько репортеров готовы на все что угодно, лишь бы раздобыть факты, порочащие Нагамучи?
Трэвен остановился, увидев, что впереди вспыхнул красный свет.
– Может быть, одному это удастся.
– Ты хочешь сказать, что вы кого-то подозреваете? – спросил Бенедикт.
Трэвен указал на огонь светофора:
– Если ты не сумеешь бежать со скоростью, разрешенной в пределах города, советую тебе отпустить дверцу.
Репортер увидел, что красный свет сменился на желтый. Он отпустил ручку передней дверцы машины и остановился на середине улицы.
– Я чувствую, что кто-то пытается спустить на тормозах это убийство, и полагаю, что здесь замешана Нагамучи.
На светофоре вспыхнул зеленый свет, и Трэвен тронулся с места вместе с другими автомобилями.
– И я тоже, – пробормотал он, нажимая на кнопку механизма, поднимающего стекло.
19
Убедившись, что за ним никто не следит, Эрл Брэндстеттер пересек улицу, вошел в здание и сразу направился к лифту. Глядя, как мелькают цифры на указателе этажей, он чувствовал, что его сердце бьется все чаще; оно едва не разорвалось, когда кабина замерла, раздался звонок и двери лифта раздвинулись.
Войдя в вестибюль, он придержал руками двери лифта, не давая им закрыться, готовый броситься обратно в кабину, если заметит что-либо подозрительное. Вестибюль был пуст. Он сделал шаг вперед, дав возможность дверям закрыться, с трудом удержавшись от желания броситься бежать к входу в квартиру. Брэндстеттер приложил ладонь к контрольной пластинке и, когда дверь плавно сдвинулась в сторону, шагнул внутрь. Дверь тут же закрылась.
Выдохнув наконец воздух, который он задерживал в легких, Брэндстеттер сел на корточки возле стены, обхватив руками колени. Его била дрожь. Он все еще ощущал запах крови, а когда закрыл глаза, увидел изуродованный труп.
Брэндстеттер не ожидал, что все произойдет именно так. В фильмах, демонстрируемых на видеостенках, в которых убийца полосует лицо жертвы, зритель не чувствовал запаха теплой крови, брызнувшей на Брэндстеттера после первого удара. Эти фильмы не давали ни малейшего представления об ощущениях, которые испытывает убийца, держа в руках тело человека, которое покидает жизнь.
Брэндстеттер сжал руками колени и заставил себя открыть глаза. В квартире было темно: команды включить освещение он не давал. Как ни удивительно, но он заметил это только сейчас.
– Свет! – прохрипел Брэндстеттер.
По его телу снова пробежала дрожь: не от холода, а от ощущения силы проявленного им могущества. Система искусственного интеллекта послушно включила свет.
– Телевидение! – Брэндстеттер оставался сидеть у двери.
Видеостенка осветилась яркими красками.
– Новости!
Замелькали переключающиеся каналы, и наконец со щелчком включился канал, передающий новости.
Он наклонился вперед, продолжая сжимать колени. На экране мелькали кадры городской хроники. Кроме убийства, совершенного Брэндстеттером, произошло еще два. Он не обращал внимания на подробности.
Новости о недавних выступлениях Арийской гвардии, дорожных происшествиях, экономическом росте в Германии и России. Комментатор в Нью-Берлине расхваливал совместные усилия обеих стран, особо отмечая колоссальные природные ресурсы России и высочайшую технологию Германии, объединивших свои усилия в совместных предприятиях. Затем он принялся рассуждать о том, что, хотя разрушительное землетрясение, которое смело с лица земли Токио и почти всю Японию, и послужило причиной эмиграции японцев в Соединенные Штаты, именно угроза объединения русского и германского экономических потенциалов привела к укреплению позиций японской промышленности в Америке.
Зрачок телекамеры остановился на ведущем.
Брэндстеттер закрыл глаза, и его снова охватило ощущение, что он залит кровью, кровь капает с кончиков пальцев, в крови все лицо. Он включился в систему искусственного интеллекта своей квартиры с помощью биочипа и, не открывая глаз, посмотрел на себя, стараясь убедиться, что крови больше нет. Его одежда, пальто и руки – чистые. Чистой была и наголо остриженная голова. Когда он стоял под душем в общественной бане в двух кварталах от Сэндалвуд-Террас, то едва не забыл смыть кровь с головы. Он снял маску, это верно, но следы крови могли остаться, а Брэндстеттер не хотел рисковать. При этой мысли его лицо исказилось в мрачной гримасе. Сегодня ночью он рисковал гораздо больше, чем за всю предыдущую жизнь.
С изумлением Брэндстеттер почувствовал, какое облегчение он испытывает внутри программы искусственного интеллекта. Ему пришлось отключиться, потому что импульсы головного мозга мешали качеству приема телевизионной программы, демонстрируемой на видеостенке.
На экране снова появился ведущий.
Они знают. Полиция уже знает, кто убил Нами Шикару, поэтому и не сообщает никаких подробностей. Редакция новостей ждет, когда полиция объявит, что арестовала убийцу.
Брэндстеттера пронзила острая боль при мысли о возможной утрате матери. Он решил, что скорее покончит самоубийством, но не допустит этого. Он заставил себя дышать спокойно и размеренно. Протянул руку и достал биочип, сверкающий на ладони, подобно капле крови Нами Шикары. Брэндстеттер сжал пальцы, стараясь понять, кажется ему это или биочип на самом деле холоден, как кусочек льда.
Ведущий программы новостей упомянул о кошмарном убийстве в районе Сэндалвуд-Террас. Телекамера показала панораму высотного здания. Брэндстеттер внимательно прислушивался к словам ведущего, едва пробивающимся сквозь рев крови в его ушах.
Информация была очень скудной: упоминалось лишь имя Нами Шикары и то, что она работала в корпорации Нагамучи. Появившийся на экране телерепортер, казалось, проявлял больше интереса к тому, что ее лицо и тело были изрезаны ножом, чем к личности убийцы.
– В случившемся, Джон, есть одно любопытное обстоятельство, – произнес он, обращаясь к ведущему. – Мои источники в полицейском департаменте сообщили, что видеозапись, сделанная системой безопасности компьютера, которая засняла действия преступника, каким-то образом искажена. В настоящий момент полиция не имеет ни малейшего представления о том, кто убил Нами Шикару. Более того, один из соседей Шикары сказал мне, что убийство совершил человек-невидимка…
– Человек-невидимка? – удивленно повторил ведущий.
Репортер кивнул и поднес микрофон ближе к губам.
– Происшедшее кажется просто мистическим, Джон, но мы надеемся, что полиции удастся в самое ближайшее время пролить свет на обстоятельства зверского убийства прелестной девушки. А пока все живущие поблизости охвачены ужасом и боятся, что убийство совершил кто-то из них.
Объектив камеры снова приблизился к ведущему, который произнес несколько слов, завершая рассказ об убийстве Нами Шикары, и перешел к другим новостям.
Испытывая огромное облегчение, Брэндстеттер заставил себя встать, все еще сжимая в кулаке биочип. Запах крови снова наполнил его ноздри, и тут же он вспомнил, что оборудование криминалистических лабораторий позволяет распознать частицы крови на ткани даже после того, как с них тщательно удалены все ее следы.
Он выключил видеостенку и вошел в ванную, снял с себя одежду, бросив рубашку, брюки, пиджак, носки, нательное белье, шляпу, перчатки и обувь в душевое отделение. Открыв дверцу шкафчика с медикаментами, Брэндстеттер достал пластиковую бутылочку со спиртом, отвернул крышку и облил кучу одежды, оставив немного спирта на дне, завернул крышку и поставил бутылочку на место.
Подключившись к системе искусственного интеллекта домашнего компьютера, он замкнул систему пожарной безопасности, затем прошел на кухню за лазерной зажигалкой, которой пользовался при приготовлении пищи на хибачи, вернулся в ванную, отодвинул дверцу душевого отделения, поджег пропитанную спиртом одежду и задвинул дверцу. Вспыхнуло голубое пламя.
Одежда горела долго. Поднимающийся черный дым исчезал в вентиляционной системе. Жужжал вентилятор, и потрескивало пламя. Когда оно погасло, на полу душевого отделения осталась лишь кучка пепла и несколько кусочков обожженной резины и пластика.
Брэндстеттер собрал несгоревшие куски, спустил их в унитаз, затем включил душ и смыл пепел. После того как были уничтожены все следы, он вздохнул и сел на холодный пол ванной.
Биочип все еще был зажат у него в кулаке.
Он с трудом разжал судорожно стиснутые пальцы и посмотрел на микрокристалл, думая о заключенном в нем могуществе. Не вставая с пола, он протянул руку к шкафчику, отодвинул в сторону бутылочку с остатками спирта и достал лейкопластырь. Вытряхнув из пачки одну полоску, он вскрыл ее по шву ногтем большого пальца, оторвал стерильную ленту от клейкой полосы, подсунул под нее биочип и снова заклеил. Затем вложил полоску лейкопластыря обратно в пакет, убрал в шкафчик и закрыл дверцу.
Брэндстеттер с удивлением ощутил волчий аппетит, пересиливший даже желание спать. Он пошел на кухню, достал кусок хлеба, горчицу, пакет с ветчиной и банку с маринованными огурчиками. Готовя один сандвич за другим, съел всю ветчину, больше половины хлеба, по крайней мере полдюжины огурцов и выпил литр молока, хранившегося в холодильнике. Облизал с пальцев крошки хлеба, съел еще один огурец и удивился, что сумел съесть так много. Только теперь он осознал, какой вкусной ему показалась пища. Воспоминания о смерти Нами Шикары не только не притупили голод, но даже обострили его.
Наевшись, он сел, по-прежнему обнаженный, перед терминалом. Не зная, что скажет мать о происшедших событиях, Брэндстеттер неуверенно взял троды и погрузился в киберпространство.
***
– Если бы тебе пообещали выполнить лишь одно твое желание, каким бы оно было? – спросила мать. Они сидели друг перед другом у стойки бара. На матери красовалось розовое бикини, и она шаловливо улыбалась.
Он ответил без малейших колебаний:
– Мне бы хотелось заняться с тобой сексом, но не находясь в теле тринадцатилетнего мальчика, а оставаясь взрослым мужчиной.
Она внезапно улыбнулась, и ему показалось, будто облака разошлись после летнего ливня. Поставила стакан на стойку бара и взяла за руку:
– Иди с мамой. Иди с мамой, и ты увидишь, какой она приготовила для тебя сюрприз.
Он послушно встал и пошел за ней, снова превратившись в мальчика– тринадцати лет. Они шли по дорожке, отличающейся от тех, по которым ходили раньше, поднимались по темным и мрачным лестницам, один поворот, другой, вниз по лестнице, хотя ему казалось, что лестница ведет вверх. На мгновение его едва не охватила паника.
Она повернулась к нему, и внезапно ее улыбка исчезла.
– Смотри только не испорть все. Мама не позволит, чтобы с ее мальчиком что-нибудь случилось. – Она взяла в ладони его лицо и вытерла слезы, которых он даже не заметил.
Он шел за ней, огорчаясь, что мать не выпускает его руку и он не может снова обрести свой взрослый возраст и тело, радуясь, что она не отпускает руку, и боясь, что она может исчезнуть в темноте, поглотившей их. Ему казалось, что по обеим сторонам лестницы зияла пустота, он не видел ни верха, ни низа лестницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Он проехал половину квартала после выезда из гаража, когда наперерез машине кинулся человек. Трэвен изо всех сил нажал на тормоза и выхватил СИГ/Зауэр из-за пояса. Тут же посмотрел в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что мужчина один. Большим пальцем Трэвен сдвинул предохранитель и направил дуло пистолета в грудь парня, так напугавшего его. Желтые лучи фар осветили темную одежду, превратив ее в серую.
Мужчина, должно быть, увидел пистолет, потому что вскинул вверх руки и начал кричать:
– Мик, Мик, это я! Бенедикт, репортер!
Трэвен убрал пистолет, предварительно снова поставив его на предохранитель. Затем нажал на кнопку, и стекло в дверце со стороны водителя поползло вниз.
– Ты что, совсем чокнулся – бросаешься прямо под машину!
Робин Бенедикт ухмыльнулся, дрожа от холода. Изо рта вырывались облачка пара.
– Хотел попросить кого-нибудь меня подвезти. Увидел, как ты выезжаешь из управления, и решил, что это единственный способ привлечь твое внимание.
– Где твоя машина?
– Вон там, за углом. – Бенедикт положил руки на
дверцу.
– Что с ней случилось?
– Ничего, – смущенно улыбнулся репортер. Трэвен был знаком с молодым парнем достаточно
давно, чтобы не поддаться на удочку. Он включил первую скорость.
– Тебя подвезти до угла?
– Да, было бы неплохо. Скажи, ты смог бы помочь мне?
– Тебе пришлось долго ждать?
– Гораздо дольше, чем я рассчитывал, – честно признался Бенедикт. – Остальные репортеры забрали дерьмо, содержащееся в пресс-релизе, который раздал Канеоки, и отправились по домам. Я узнал, что ты принимаешь участие в расследовании, и…
– …и решил, что от меня сможешь узнать немного больше, – закончил за него Трэвен.
– Да, пожалуй, именно так. – Бенедикт продемонстрировал белозубую улыбку, так хорошо служившую ему во время выступлений по телевидению с рассказами о полицейских расследованиях.
– Только не в этот раз. – Трэвен отпустил педаль сцепления, и «Чероки» начал катиться вперед.
Бенедикту пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать.
– Брось, Мик, мы ведь друзья. Черт побери, эта девушка убита человеком-невидимкой. Вряд ли ты сможешь сказать, что ничего не знаешь.
– Неужели Канеоки так и сказал?
– Нет. По его словам, принимаются все возможные меры для раскрытия преступления и ареста убийцы, у него нет сомнений, что вскоре его детективы задержат преступника.
– Ну что ж, вероятно, все так и произойдет.
– Мы друзья, Мик, понимаешь, друзья. Я ведь подавал тебя в своих статьях в самом лучшем свете. Ни в одной из них не было упоминания о детективе-убийце. – Бенедикту приходилось бежать, чтобы говорить с Трэвеном.
– Сейчас ты упадешь и сломаешь себе что-нибудь, – предостерег его Трэвен.
– Все дело в корпорации Нагамучи, – выкрикнул Бенедикт, поворачивая голову навстречу мчащимся автомобилям. – Знаешь, сколько репортеров готовы на все что угодно, лишь бы раздобыть факты, порочащие Нагамучи?
Трэвен остановился, увидев, что впереди вспыхнул красный свет.
– Может быть, одному это удастся.
– Ты хочешь сказать, что вы кого-то подозреваете? – спросил Бенедикт.
Трэвен указал на огонь светофора:
– Если ты не сумеешь бежать со скоростью, разрешенной в пределах города, советую тебе отпустить дверцу.
Репортер увидел, что красный свет сменился на желтый. Он отпустил ручку передней дверцы машины и остановился на середине улицы.
– Я чувствую, что кто-то пытается спустить на тормозах это убийство, и полагаю, что здесь замешана Нагамучи.
На светофоре вспыхнул зеленый свет, и Трэвен тронулся с места вместе с другими автомобилями.
– И я тоже, – пробормотал он, нажимая на кнопку механизма, поднимающего стекло.
19
Убедившись, что за ним никто не следит, Эрл Брэндстеттер пересек улицу, вошел в здание и сразу направился к лифту. Глядя, как мелькают цифры на указателе этажей, он чувствовал, что его сердце бьется все чаще; оно едва не разорвалось, когда кабина замерла, раздался звонок и двери лифта раздвинулись.
Войдя в вестибюль, он придержал руками двери лифта, не давая им закрыться, готовый броситься обратно в кабину, если заметит что-либо подозрительное. Вестибюль был пуст. Он сделал шаг вперед, дав возможность дверям закрыться, с трудом удержавшись от желания броситься бежать к входу в квартиру. Брэндстеттер приложил ладонь к контрольной пластинке и, когда дверь плавно сдвинулась в сторону, шагнул внутрь. Дверь тут же закрылась.
Выдохнув наконец воздух, который он задерживал в легких, Брэндстеттер сел на корточки возле стены, обхватив руками колени. Его била дрожь. Он все еще ощущал запах крови, а когда закрыл глаза, увидел изуродованный труп.
Брэндстеттер не ожидал, что все произойдет именно так. В фильмах, демонстрируемых на видеостенках, в которых убийца полосует лицо жертвы, зритель не чувствовал запаха теплой крови, брызнувшей на Брэндстеттера после первого удара. Эти фильмы не давали ни малейшего представления об ощущениях, которые испытывает убийца, держа в руках тело человека, которое покидает жизнь.
Брэндстеттер сжал руками колени и заставил себя открыть глаза. В квартире было темно: команды включить освещение он не давал. Как ни удивительно, но он заметил это только сейчас.
– Свет! – прохрипел Брэндстеттер.
По его телу снова пробежала дрожь: не от холода, а от ощущения силы проявленного им могущества. Система искусственного интеллекта послушно включила свет.
– Телевидение! – Брэндстеттер оставался сидеть у двери.
Видеостенка осветилась яркими красками.
– Новости!
Замелькали переключающиеся каналы, и наконец со щелчком включился канал, передающий новости.
Он наклонился вперед, продолжая сжимать колени. На экране мелькали кадры городской хроники. Кроме убийства, совершенного Брэндстеттером, произошло еще два. Он не обращал внимания на подробности.
Новости о недавних выступлениях Арийской гвардии, дорожных происшествиях, экономическом росте в Германии и России. Комментатор в Нью-Берлине расхваливал совместные усилия обеих стран, особо отмечая колоссальные природные ресурсы России и высочайшую технологию Германии, объединивших свои усилия в совместных предприятиях. Затем он принялся рассуждать о том, что, хотя разрушительное землетрясение, которое смело с лица земли Токио и почти всю Японию, и послужило причиной эмиграции японцев в Соединенные Штаты, именно угроза объединения русского и германского экономических потенциалов привела к укреплению позиций японской промышленности в Америке.
Зрачок телекамеры остановился на ведущем.
Брэндстеттер закрыл глаза, и его снова охватило ощущение, что он залит кровью, кровь капает с кончиков пальцев, в крови все лицо. Он включился в систему искусственного интеллекта своей квартиры с помощью биочипа и, не открывая глаз, посмотрел на себя, стараясь убедиться, что крови больше нет. Его одежда, пальто и руки – чистые. Чистой была и наголо остриженная голова. Когда он стоял под душем в общественной бане в двух кварталах от Сэндалвуд-Террас, то едва не забыл смыть кровь с головы. Он снял маску, это верно, но следы крови могли остаться, а Брэндстеттер не хотел рисковать. При этой мысли его лицо исказилось в мрачной гримасе. Сегодня ночью он рисковал гораздо больше, чем за всю предыдущую жизнь.
С изумлением Брэндстеттер почувствовал, какое облегчение он испытывает внутри программы искусственного интеллекта. Ему пришлось отключиться, потому что импульсы головного мозга мешали качеству приема телевизионной программы, демонстрируемой на видеостенке.
На экране снова появился ведущий.
Они знают. Полиция уже знает, кто убил Нами Шикару, поэтому и не сообщает никаких подробностей. Редакция новостей ждет, когда полиция объявит, что арестовала убийцу.
Брэндстеттера пронзила острая боль при мысли о возможной утрате матери. Он решил, что скорее покончит самоубийством, но не допустит этого. Он заставил себя дышать спокойно и размеренно. Протянул руку и достал биочип, сверкающий на ладони, подобно капле крови Нами Шикары. Брэндстеттер сжал пальцы, стараясь понять, кажется ему это или биочип на самом деле холоден, как кусочек льда.
Ведущий программы новостей упомянул о кошмарном убийстве в районе Сэндалвуд-Террас. Телекамера показала панораму высотного здания. Брэндстеттер внимательно прислушивался к словам ведущего, едва пробивающимся сквозь рев крови в его ушах.
Информация была очень скудной: упоминалось лишь имя Нами Шикары и то, что она работала в корпорации Нагамучи. Появившийся на экране телерепортер, казалось, проявлял больше интереса к тому, что ее лицо и тело были изрезаны ножом, чем к личности убийцы.
– В случившемся, Джон, есть одно любопытное обстоятельство, – произнес он, обращаясь к ведущему. – Мои источники в полицейском департаменте сообщили, что видеозапись, сделанная системой безопасности компьютера, которая засняла действия преступника, каким-то образом искажена. В настоящий момент полиция не имеет ни малейшего представления о том, кто убил Нами Шикару. Более того, один из соседей Шикары сказал мне, что убийство совершил человек-невидимка…
– Человек-невидимка? – удивленно повторил ведущий.
Репортер кивнул и поднес микрофон ближе к губам.
– Происшедшее кажется просто мистическим, Джон, но мы надеемся, что полиции удастся в самое ближайшее время пролить свет на обстоятельства зверского убийства прелестной девушки. А пока все живущие поблизости охвачены ужасом и боятся, что убийство совершил кто-то из них.
Объектив камеры снова приблизился к ведущему, который произнес несколько слов, завершая рассказ об убийстве Нами Шикары, и перешел к другим новостям.
Испытывая огромное облегчение, Брэндстеттер заставил себя встать, все еще сжимая в кулаке биочип. Запах крови снова наполнил его ноздри, и тут же он вспомнил, что оборудование криминалистических лабораторий позволяет распознать частицы крови на ткани даже после того, как с них тщательно удалены все ее следы.
Он выключил видеостенку и вошел в ванную, снял с себя одежду, бросив рубашку, брюки, пиджак, носки, нательное белье, шляпу, перчатки и обувь в душевое отделение. Открыв дверцу шкафчика с медикаментами, Брэндстеттер достал пластиковую бутылочку со спиртом, отвернул крышку и облил кучу одежды, оставив немного спирта на дне, завернул крышку и поставил бутылочку на место.
Подключившись к системе искусственного интеллекта домашнего компьютера, он замкнул систему пожарной безопасности, затем прошел на кухню за лазерной зажигалкой, которой пользовался при приготовлении пищи на хибачи, вернулся в ванную, отодвинул дверцу душевого отделения, поджег пропитанную спиртом одежду и задвинул дверцу. Вспыхнуло голубое пламя.
Одежда горела долго. Поднимающийся черный дым исчезал в вентиляционной системе. Жужжал вентилятор, и потрескивало пламя. Когда оно погасло, на полу душевого отделения осталась лишь кучка пепла и несколько кусочков обожженной резины и пластика.
Брэндстеттер собрал несгоревшие куски, спустил их в унитаз, затем включил душ и смыл пепел. После того как были уничтожены все следы, он вздохнул и сел на холодный пол ванной.
Биочип все еще был зажат у него в кулаке.
Он с трудом разжал судорожно стиснутые пальцы и посмотрел на микрокристалл, думая о заключенном в нем могуществе. Не вставая с пола, он протянул руку к шкафчику, отодвинул в сторону бутылочку с остатками спирта и достал лейкопластырь. Вытряхнув из пачки одну полоску, он вскрыл ее по шву ногтем большого пальца, оторвал стерильную ленту от клейкой полосы, подсунул под нее биочип и снова заклеил. Затем вложил полоску лейкопластыря обратно в пакет, убрал в шкафчик и закрыл дверцу.
Брэндстеттер с удивлением ощутил волчий аппетит, пересиливший даже желание спать. Он пошел на кухню, достал кусок хлеба, горчицу, пакет с ветчиной и банку с маринованными огурчиками. Готовя один сандвич за другим, съел всю ветчину, больше половины хлеба, по крайней мере полдюжины огурцов и выпил литр молока, хранившегося в холодильнике. Облизал с пальцев крошки хлеба, съел еще один огурец и удивился, что сумел съесть так много. Только теперь он осознал, какой вкусной ему показалась пища. Воспоминания о смерти Нами Шикары не только не притупили голод, но даже обострили его.
Наевшись, он сел, по-прежнему обнаженный, перед терминалом. Не зная, что скажет мать о происшедших событиях, Брэндстеттер неуверенно взял троды и погрузился в киберпространство.
***
– Если бы тебе пообещали выполнить лишь одно твое желание, каким бы оно было? – спросила мать. Они сидели друг перед другом у стойки бара. На матери красовалось розовое бикини, и она шаловливо улыбалась.
Он ответил без малейших колебаний:
– Мне бы хотелось заняться с тобой сексом, но не находясь в теле тринадцатилетнего мальчика, а оставаясь взрослым мужчиной.
Она внезапно улыбнулась, и ему показалось, будто облака разошлись после летнего ливня. Поставила стакан на стойку бара и взяла за руку:
– Иди с мамой. Иди с мамой, и ты увидишь, какой она приготовила для тебя сюрприз.
Он послушно встал и пошел за ней, снова превратившись в мальчика– тринадцати лет. Они шли по дорожке, отличающейся от тех, по которым ходили раньше, поднимались по темным и мрачным лестницам, один поворот, другой, вниз по лестнице, хотя ему казалось, что лестница ведет вверх. На мгновение его едва не охватила паника.
Она повернулась к нему, и внезапно ее улыбка исчезла.
– Смотри только не испорть все. Мама не позволит, чтобы с ее мальчиком что-нибудь случилось. – Она взяла в ладони его лицо и вытерла слезы, которых он даже не заметил.
Он шел за ней, огорчаясь, что мать не выпускает его руку и он не может снова обрести свой взрослый возраст и тело, радуясь, что она не отпускает руку, и боясь, что она может исчезнуть в темноте, поглотившей их. Ему казалось, что по обеим сторонам лестницы зияла пустота, он не видел ни верха, ни низа лестницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50